И заметим — все время, пока ученый находился в заключении, курсанты военных училищ продолжали осваивать артиллерийское дело по его учебникам.
Восемь лет понадобилось следователям для подготовки обвинительного заключения по делу П. А. Гельвиха[383]. Генерал написал за это время солидный научный труд, а работники МГБ смогли «выродить» всего две страницы машинописного текста, не выдерживающего никакой критики. Помимо упоминания о неоднократных прежних арестах. Гельвиху вменили в вину, что он, «являясь офицером царской армии, враждебно отнесся к установлению Советской власти и имел намерение эмигрировать… в 1923 году установил шпионскую связь с агентами германской разведки и занимался сбором секретной информации о Вооруженных силах СССР…, являлся членом антисоветской организации в Артиллерийской академии». Очевидная даже для следователя Митрофанова шаткость всех этих доводов и отсутствие каких-либо доказательств шпионской деятельности Гельвиха, заставили его добавить в заключение еще один эпизод — профессор якобы высказывал в камере пораженческие взгляды и восхвалял фашистскую Германию, что квалифицировалось как антисоветская агитация и пропаганда.
Изобличали Гельвиха его сокамерники — генералы Буриченков. Богданов и Зыбин. Их вынудили дать показания, что Петр Августович вел разговоры об отсутствии демократии в Советском Союзе, о снабжении промышленными товарами только узкого круга лиц, отсталости страны в техническом отношении, невысокой грамотности наших офицеров в сравнении с немецкими… Генерал Буриченков вспомнил, кроме того, что Гельвих. по его собственным словам, печатал свои статьи в немецких журналах.
В суде Петр Августович виновным себя также ни в чем не признал. Хотя и подтвердил, что одна его научная статья действительно была напечатана в Германии, правда, еще до начала Первой мировой войны.
Военная коллегия под председательством генерала Суслина исключила из обвинения генерала статью о шпионаже, а в остальной части проштамповала обвинение. 27 марта 1952 года Гельфих был приговорен к 15 годам исправительно-трудовых лагерей.
По воспоминаниям секретаря суда Лисицына, П. А. Гельфих после провозглашения приговора высказал лишь одну просьбу. Он заявил:
— Прошу передать в Академию наук подготовленные мной за время нахождения в тюрьме разработки, касающиеся усовершенствования артиллерийского дела.
Просьбу осужденного выполнили своеобразно. В духе того времени. Научный труд был направлен в МГБ СССР с просьбой «о соответствующей его проверке и в случае представления научной ценности переслать его по принадлежности»[384].
Дальнейшую судьбу рукописи установить не удалось.
8 июля 1952 года Президиум Верховного Совета СССР отклонил ходатайство генерала о помиловании.
Реабилитация состоялась только через год — 23 июля 1953 года. Петр Августович Гельвих был восстановлен на военной службе и через три месяца уволен в отставку. Скончался он в Ленинграде 7 мая 1958 г. Накануне Дня Победы, для достижения которой военный ученый сделал очень много, даже находясь в тюремной камере.
6. «Врага надо бить не Марксом, а оружием»
В 30–40 годы прошлого века назначение нового командующего в Приволжский военный округ, как правило, означало роковые для него перемены. В 1937 году, незадолго до ареста и суда, именно на эту должность был перемещен маршал М. Н. Тухачевский. А до него ее занимал член судебного присутствия над участниками «военно-фашистского заговора» П. Е. Дыбенко, расстрелянный в 38-м. В том же году был расстрелян назначенный после Тухачевского командующим округом комкор П. А. Брянских.
Сотрудники госбезопасности в Куйбышеве были большими профессионалами по части фабрикации дел на высшее военное начальство. Аналогичные заказы из Кремля они продолжали успешно выполнять и в послевоенный период. Сразу после наступления нового 1947 года по результатам оперативного прослушивания задержали командующего войсками Приволжского военного округа Героя Советского Союза генерал-полковника В. Н. Гордова, его заместителя и начальника штаба генералов Г. И. Кулика и Ф. Т. Рыбальченко[385].
Генерал-лейтенант Степан Андрианович Калинин, находясь на этой расстрельной должности, не пострадал. Командование войсками округа он принял в самое критическое для страны время — 15 декабря 1941 года. И немало сделал, поставляя фронту боевую технику, комплектуя воинские части, организуя оборону городов и тыловое обеспечение многих стратегических операций.
«Взяли» его в июне 1944 года, уже после того, как он стал командующим Харьковским военным округом. Поводом послужило чрезвычайное происшествие в одном из маршевых подразделений, следовавших на фронт. В приказе НКО СССР по этому поводу говорилось: «18 мая 1944 года на станции Красноармейская, в эшелоне с маршевым пополнением, следовавшим из 6-й запасной стрелковой дивизии, в результате нераспорядительности офицерского состава красноармейцы, подобрав неразорвавшуюся мину, начали ею разбивать доски для разведения костра и от разрыва этой мины было убито 4 человека и ранено 9 человек. Преступные элементы, находившиеся в составе эшелона, воспользовавшись этим происшествием, вовлекли неустойчивых красноармейцев к нарушению воинской дисциплины, разоружению и избиению офицерского состава».
Более сотни пьяных красноармейцев направились в город, где стали врываться в дома, в которых проживали офицеры, и избивать их. Прибывший на месте происшествия командующий принял меры для прекращения беспорядков.
По результатам проведенного расследования начальники рангом пониже отделались дисциплинарными взысканиями. А «генерал-лейтенанта Калинина С. А., разложившего работу в округе своей бездеятельностью и недобросовестным отношением к делу». И. Сталин приказал «снять с должности командующего войсками Харьковского военного округа и отдать по суд»[386].
Когда же Калинина арестовали и произвели обыск, то нашли его личные дневниковые записи. Прочитав их, чекисты поняли, что выявили глубоко законспирировавшегося врага и начали буквально просвечивать и примерять к диспозициям контрреволюционных статей каждый факт боевой биографии генерала. Вспомнили, что он друг героя гражданской войны И. С. Кутякова, в 30-е годы объявленного «врагом народа». «Доказали», что Калинин скрывал долгие годы свое кулацкое происхождение, хотя в действительности Степан Андрианович был выходцем из бедной крестьянской семьи и трудиться начал с малых лет.
Главные же пункты обвинения были аналогичны тем, которые позже предъявили В. Н. Гордову. Разница лишь в том. что для изобличения Калинина не потребовалось применять оперативное прослушивание[387]. Изъятые при аресте семь дневников для сотрудников «Смерша» не оставляли никаких сомнений в контрреволюционной направленности всех мыслей и действий командующего.
В этих дневниках, да и в разговорах с сослуживцами генерал Калинин не раз утверждал, что колхозы нерентабельны, приведены в полуразрушенное состояние, а производительность труда при коллективном хозяйстве гораздо ниже, чем у единоличников, что рабочие в СССР живут намного хуже, чем за границей.
Но еще больший восторг у следователя вызвали записи в дневнике, явно свидетельствовавшие об игнорировании генералом партийно-политической работы в войсках.
На вопросы следствия, а затем и суда, Степан Андрианович отвечал обстоятельно, убежденный в своей правоте:
— Я не был против комиссаров в армии, как не был против и политической подготовки бойцов. Но в 1942 году во время инспектирования 11-го запасного артиллерийского полка в Омске, увидев курсантов в поле за изучением истории ВКП (б), я действительно сказал, что не Марксом вам придется бить врага, а оружием[388].
Ну что тут возразишь? Маркс действительно ничем не мог помочь на войне необученным бойцам, штудировавшим в ущерб боевой подготовке малопонятные высказывания основоположника научного коммунизма.
Имелись в дневниках генерала и крамольные записи, свидетельствовавшие о «недовольстве карательной политикой советского государства», и даже действиями Верховного Главнокомандования, которое, по мнению Калинина, «не заботится о сохранении людских резервов и допускает в отдельных операциях большие потери».
Точности и объективности оценок тех или иных событий, сделанных этим мудрым и вдумчивым человеком, поражаешься даже сегодня. Но в те годы — это была крамола.
Между тем, в суде, состоявшемся лишь 25 октября 1951 года, генерал Калинин вину в антисоветской пропаганде не признал, считая, что его высказывания и дневниковые записи не носили антисоветской направленности. Правда, свою фразу о больших потерях в войне Калинин вынужден был охарактеризовать, как «политически ошибочную».
Суд тем не менее оставил эту ставшую уже трафаретной контрреволюционную статью 58–10 УК РСФСР. Как и воинскую ст. 193—17 п. «а» УК РСФСР. Хотя в чем выразилась вина командующего в произошедшем на станции Красноармейская инциденте, судьи Военной коллегии тоже понять не смогли и выяснить причинную связь между происшествием и действиями командующего даже не пытались. Наказание же определили максимальное — 25 лет исправительно-трудовых лагерей.
Реабилитация С. А. Калинина проходила непросто. Определением Военной коллегии от 28 июля 1953 года ему всего лишь снизили наказание до фактически отбытого. Иными словами, судьи решили освободить его из лагеря, не снимая обвинения. При этом сослались на добросовестную службу Степана Андриановича в армии с 1917 года, его возраст и заслуги сына — Героя Советского Союза, капитана 1 ранга и командира соединения подводных лодок Северного флота.
Но вот беда, незадолго до этого решения высшей военно-судебной инстанции, в марте 1953 года, как раз в те дни. когда хоронили Сталина, Калинина успели осудить еще раз. По приговору лагерного суда МВД он получил еще 10 лет лагерей. Причем по той же статье 58–10 УК РСФСР. А значит — освобождать нельзя.