[392], он успел отправить на самолете в Свердловск, к месту эвакуации новой жены, ящики с мукой, рыбой, яблоками, маслом, сахаром. А в Москву, на квартиру Кулика, его адъютант доставил в личном вагоне маршала вообще несчетное число деликатесов. Только коньяка — двести бутылок, более сорока ящиков мандаринов, икры, конфет. варенья и т. п.
Судебное присутствие признало маршала виновным в том, что он в ноябре 1941 года, являясь уполномоченным Ставки Верховного Главнокомандования на Керченском направлении. вопреки приказу Ставки, отдал войскам распоряжение об оставлении города Керчи. Эти его действия были квалифицированы по статье 193—21 п. «б» УК РСФСР (самовольное отступление начальника от данных для боя распоряжений)[393], но уголовного наказания, предусмотренного санкцией этой статьи (лишение свободы на срок не ниже трех лет) не последовало. Наказание выразилось в возбуждении перед Президиумом Верховного Совета СССР ходатайства о лишении Г. И. Кулика воинского звания Маршала Советского Союза, звания Героя Советского Союза и всех правительственных наград.
Кулик обратился в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой об отмене приговора. Но просьбу отклонили. 19 февраля Президиум постановил: «В соответствии с приговором Специального присутствия Верховного Суда СССР лишить Кулика Г. И. воинского звания. Маршал Советского Союза“, звания Героя Советского Союза, трех орденов Ленина, трех орденов Красного Знамени и юбилейной медали „XX лет РККА“».
В приговоре, а затем и в приказе НКО СССР от 2 марта 1942 г., составленном и подписанном Сталиным, говорилось: «Преступление Кулика заключается в том, что он никак не использовал имеющихся возможностей по защите Керчи и Ростова, не организовал их оборону и вел себя как трус, перепуганный немцами, как пораженец, потерявший перспективу и не верящий в нашу победу над немецкими захватчиками». Кроме того, отмечалось, что «Кулик во время пребывания на фронте систематически пьянствовал, вел развратный образ жизни…, занимался самоснабжением и расхищением государственной собственности»[394].
Много позже, в заключении Генерального штаба, подписанном Маршалом Советского Союза В. Д. Соколовским, была дана совсем иная оценка действиям маршала Г. И. Кулика в Крыму: «Изучение имеющихся документов показывает, что в сложившихся условиях бывший Маршал Советского Союза Кулик, прибывший 11 ноября для оказания помощи войскам, действовавшим на Керченском полуострове, при отсутствии в его распоряжении необходимых сил и средств, изменить ход военных действий в нашу пользу и удержать город Керчь уже не мог»[395]. Кроме того, в письме, представленном в ЦК КПСС 4 января 1957 года заместителем Министра обороны СССР Маршалом Советского Союза И. С. Коневым и Генеральным прокурором СССР Р. А. Руденко, отмечалось, что Генштаб, изучив материалы дела и оперативные документы, относящиеся к боевым действиям на керченском направлении, «пришел к заключению, что к 11–15 ноября 1941 года силы противника на этом фронте количественно превосходили наши войска в несколько раз и что в сложившихся условиях командование войсками керченского направления, а также бывший Маршал Советского Союза Кулик с наличными и притом ослабленными силами и средствами удержать город Керчь и изменить ход боевых действий в нашу пользу не могли. Таким образом, за оставление города Керчи Кулик Г. И. был осужден необоснованно»[396].
Судя по всему, еще до начала рассмотрения дела Кулика пересмотрел свое отношение к степени вины маршала в сдаче Керчи и сам Сталин. Иначе не сносить бы ему головы. В то же время через несколько дней после издания своего грозного приказа Верховный главнокомандующий дал указание вновь присвоить Кулику звание генерал-майора. В апреле 43-го он во второй раз стал генерал-лейтенантом и полгода командовал 4-й гвардейской армией. Но поскольку никак и ничем себя не проявил, то был перемещен на должность второго заместителя начальника Главного управления формирования и укомплектования войск. Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 3 июня 1944 г. его восстановили в правах на ордена.
Между тем. обида и горечь продолжали переполнять сердце Кулика. Он все чаще прикладывался к рюмке. В сильном подпитии эмоции выплескивались наружу, что не оставалось незамеченным. Начальник Главного управления формирования и укомплектования войск генерал-полковник И. Смородинов и член Военного совета генерал-майор Колесников 28 февраля 1945 года направили заместителю народного комиссара генералу армии Н. Булганину письмо, в котором говорилось:
«Бытовая распущенность, нечистоплотность и барахольство тов. Кулика компрометирует его в глазах офицеров и генералов. Тов. Кулик окончательно подорвал свой авторитет не только в глазах офицеров и генералов Главупраформа, но и в глазах руководящего состава военных округов. Вам известно, что Кулик в сентябре-ноябре месяце привез с фронта пять легковых машин, двух племенных коров, незаконно использовал красноармейцев на строительстве личной дачи под Москвой…». Затем следовало предложение «немедленно снять его, как не соответствующего должности…»[397].
Приказом наркома обороны И. Сталина № 069 от 12 апреля 1945 года Кулик был освобожден от занимаемой должности и понижен в звании — в третий раз стал генерал-майором. Тогда же его исключили из партии за «бытовое разложение и высказывание недовольства по поводу отношения властей к его заслугам». Председатель Комитета партийного контроля М. Ф. Шкирятов вынес Кулику предупреждение по поводу «недостойных разговоров», но тот не услышал этот сигнал и не понял, что его назначение заместителем командующего Приволжским военным округом следует расценивать как последний шанс для исправления.
В Куйбышеве Г. И. Кулик сдружился с командующим округом Героем Советского Союза генерал-полковником В. Н. Гордовым. В том числе и на почве недовольства Сталиным. В своих хмельных разговорах они не раз поминали его недобрым словом, что и привело к их увольнению из Вооруженных Сил в 1946 году. А затем — к аресту и расстрелу.
Г. И. Кулик и В. Н. Гордов были осуждены Военной коллегией 24 августа 1950 года и в тот же день расстреляны в подвале Лефортовской тюрьмы. Их «подельника» начальника штаба округа генерал-майора Ф. Т. Рыбальченко судили и расстреляли на следующий день. Всем троим было предъявлено обвинение в проведении антисоветской агитации, хотя каждому навесили еще по несколько пунктов зловещей 58-й статьи — создание контрреволюционной организации (ст. 58—11 УК РСФСР), покушение на измену Родине (ст. ст. 19, 58–16) и на совершение террористического акта в отношении вождя (ст. ст. 19, 58—8)[398].
Реабилитация генералов Гордова, Кулика и Рыбальченко состоялась 11 апреля 1956 года. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1957 года Г. И. Кулик был восстановлен в званиях Маршала Советского Союза и Героя Советского Союза. Однако тайна, связанная с обстоятельствами его осуждения и расстрела, еще долгие годы не предавалась огласке.
2. «Мы опозорили страну и должны быть прокляты»
Эта строка — из покаянного письма армейского комиссара 1-го ранга Л. 3. Мехлиса на имя И. В. Сталина. Он тоже подвергся опале за провалы в Крыму. Но в отличие от маршала Г. И. Кулика, вице-адмирала Г. И. Левченко, генерал-майора И. Ф. Дашичева и некоторых других командиров, суда избежал. Мехлис казнил и проклинал себя сам, поскольку не оправдал оказанного Вождем доверия…
Л. 3. Мехлис прибыл в Крым 20 января 1942 года как представитель Ставки. И сразу начал активно использовать свои жесткие методы работы. Действуя как надзирающий прокурор. он грубо вмешивался в оперативные вопросы, отдавал многочисленные и обязательные для исполнения распоряжения, не собираясь нести за них ответственности. Однако, на этот раз его позиция «постороннего наблюдателя» дала осечку. Многочисленные донесения Мехлиса, а точнее сказать, доносы на командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова и других военачальников, в итоге возмутили Сталина. Он назвал такую позицию Мехлиса «насквозь гнилой» и через некоторое время снял его. как одного из «прямых виновников неудачного исхода Керченской операции», с поста заместителя Наркома обороны — начальника Главного политического управления Красной Армии и понизил в звании до корпусного комиссара. Тогда же были сняты с должностей и снижены в званиях генерал Д. Т. Козлов, член Военного совета фронта дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин. прибывший с Мехлисом из Москвы генерал-майор П. П. Вечный[399], ряд других командиров. Но вначале всех снимал и отдавал под суд сам Мехлис.
Незадолго до его прибытия в Крым, Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему фронтом генерал-лейтенанту Д. Т. Козлову не позднее 12 января 1942 года перейти в общее наступление с отвоеванного плацдарма в направлении Джанкоя и Перекопа, а Приморской армии — на Симферополь. Но 15 января врагом был нанесен упреждающий удар и 18 января во второй раз пала Феодосия. Козлову ничего не оставалось, как отвести войска на Ак-Монайские позиции.
Л. 3. Мехлису потребовалось для оценки ситуации и установления виновных не более суток. 22 января он доложил Сталину, что застал в Крыму «самую неприглядную картину организации управления войсками», что «комфронта Козлов не знает положения частей на фронте, их состояния… оставляет впечатление растерявшегося и неуверенного в своих действиях командира…»[400].
На следующий день Мехлис сочинил приказ войскам фронта № 12, в котором говорилось о «крупнейших недочетах в организации боя и в управлении войсками», в том числе