[410]. Правда, напоминает строку из приговора военного трибунала. Но это не приговор, а приказ, подписанный С. К. Тимошенко, которым он отстранил «обанкротившегося» генерала Харитонова от командования армией и предписал предать его суду военного трибунала. На защиту командующего 9-й армией встал А. М. Василевский, прекрасно знавший, кто виновен в произошедшем. Ему было поручено провести специальное расследование, по результатам которого он назвал виновниками трагедии командующего Юго-Западным фронтом маршала С. К. Тимошенко, члена военного совета фронта Н. С. Хрущева, начальника штаба генерал-лейтенанта И. X. Баграмяна.
В своих мемуарах И. Баграмян не решился написать об этом правду и лишь много лет спустя признался корреспонденту «Красной звезды» в том, что в те дни его спас от суда военного трибунала Г. К. Жуков, поручившийся за Баграмяна и заявивший Сталину, что вина за провал операции лежит отчасти на Ставке Верховного Главнокомандования и Генеральном штабе[411].
— Если подходить формально, вспоминал Баграмян, то я. как начальник штаба Юго-Западного направления, являлся основным разработчиком Харьковской наступательной операции. Конечно, все решения в ходе боевых действий принимали главком направления маршал Тимошенко и член военного совета Хрущев. Но после крушения наших замыслов Сталин решил козлом отпущения сделать меня…
Сказал И. Баграмян и о том. что. по его оценкам, наступать на Харьков в мае 1942 года было нецелесообразно. Но идея этого наступления исходила от самого Сталина[412].
Между тем. маршал Баграмян умолчал о том, что «козла отпущения» тогда все же нашли…
В приказе Верховного Главнокомандующего, изданном по результатам расследования, главным виновником срыва Харьковской операции назывался Баграмян. Тимошенко и Хрущеву было объявлено по строгому выговору. О виновности в провале операции начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта полковника И. Н. Рухле не было сказано ни слова. Его не снимали с должности, не наказывали. Наоборот, вскоре присвоили генеральское звание. Беда пришла позже.
Заместитель начальника штаба — начальник оперативного отдела штаба Сталинградского фронта генерал-майор Иван Никифорович Рухле[413] был арестован Главным управлением контрразведки 5 октября 1942 года[414].
Непосредственным поводом послужила телеграмма И. В. Сталина, направленная в Сталинград 25 августа 1942 года:
«Лично Василевскому, Маленкову.
Меня поражает то. что на Сталинградском фронте произошел точно такой же прорыв далеко в тыл наших войск, какой имел место в прошлом году на Брянском фронте, с выходом противника на Орел. Следует отметить, что начальником штаба был тогда на Брянском фронте тот же Захаров, а доверенным человеком тов. Еременко был тот же Рухле. Стоит над этим призадуматься. Либо Еременко не понимает идею второго эшелона в тех местах фронта, где на переднем крае стоят необстрелянные дивизии, либо же мы имеем здесь чью-то злую волю, в точности осведомляющую немцев о слабых пунктах нашего фронта…»[415].
Поскольку в телеграмме прямо говорилось о «злой воле, в точности осведомляющей немцев». Рухле тут же обвинили в «проведении подрывной работы в Красной Армии». Иначе говоря — в измене Родине, поскольку квалифицировали содеянное по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР. Выражалось это. по версии следствия, в том, что И. Н. Рухле не только на Сталинградском фронте, но и в бытность его «заместителем начальника штаба и начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, виновен в провале операции по взятию Харькова весной 1942 года».
Поскольку в телеграмме прямо говорилось о «злой воле, в точности осведомляющей немцев», Рухле тут же обвинили в «проведении подрывной работы в Красной Армии». Иначе говоря — в измене Родине, поскольку квалифицировали содеянное по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР. Выражалось это, по версии следствия, в том. что И. Н. Рухле не только на Сталинградском фронте, но и в бытность его «заместителем начальника штаба и начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, виновен в провале операции по взятию Харькова весной 1942 года».
Поскольку в телеграмме прямо говорилось о «злой воле, в точности осведомляющей немцев», Рухле тут же обвинили в «проведении подрывной работы в Красной Армии». Иначе говоря — в измене Родине, поскольку квалифицировали содеянное по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР. Выражалось это, по версии следствия, в том. что И. Н. Рухле не только на Сталинградском фронте, но и в бытность его «заместителем начальника штаба и начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта, виновен в провале операции по взятию Харькова весной 1942 года».
В мемуарах сотрудника военной контрразведки Л. Г. Иванова, который в 1953 году изучал папку с обвинительными материалами на И. Н. Рухле, сказано: «В этой папке находилась подлинная телеграмма командующего Сталинградским фронтом А. Еременко — И. Сталину, датированная осенью 1942 года, где тот возлагал вину за срыв сентябрьского наступления на готовившего его начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора И. Рухле»[416].
Иван Никифорович несколько лет провел в тюрьме. Ни суда, ни следствия. Это была «пытка ожиданием». Его даже не вызывали на допросы. О нем не вспоминали вплоть до декабря 1945 года, когда руководитель «Смерша» В. С. Абакумов доложил И. В. Сталину, в чем обвиняется И. Н. Рухле. Следствие посчитало, что он виновен в провале ряда операций, в разработке которых принимал участие; подозревается, как уроженец Польши, в преступных связях с германской разведкой, установленных еще в 1918 году, но свою изменническую, шпионскую деятельность отрицает. Но и после этого следствие не было возобновлено. Это произошло только в начале 50-х годов.
В мемуарах сотрудника военной контрразведки Л. Г. Иванова, который в 1953 году изучал папку с обвинительными материалами на И. Н. Рухле. сказано: «В этой папке находилась подлинная телеграмма командующего Сталинградским фронтом А. Еременко — И. Сталину, датированная осенью 1942 года, где тот возлагал вину за срыв сентябрьского наступления на готовившего его начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора И. Рухле»[417].
Иван Никифорович несколько лет провел в тюрьме. Ни суда, ни следствия. Это была «пытка ожиданием». Его даже не вызывали на допросы. О нем не вспоминали вплоть до декабря 1945 года, когда руководитель «Смерша» В. С. Абакумов доложил И. В. Сталину, в чем обвиняется И. Н. Рухле. Следствие посчитало, что он виновен в провале ряда операций, в разработке которых принимал участие; подозревается, как уроженец Польши, в преступных связях с германской разведкой, установленных еще в 1918 году, но свою изменническую, шпионскую деятельность отрицает. Но и после этого следствие не было возобновлено. Это произошло только в начале 50-х годов.
В мемуарах сотрудника военной контрразведки Л. Г. Иванова, который в 1953 году изучал папку с обвинительными материалами на И. Н. Рухле. сказано: «В этой папке находилась подлинная телеграмма командующего Сталинградским фронтом А. Еременко — И. Сталину, датированная осенью 1942 года, где тот возлагал вину за срыв сентябрьского наступления на готовившего его начальника оперативного управления штаба фронта генерал-майора И. Рухле»[418].
Иван Никифорович несколько лет провел в тюрьме. Ни суда, ни следствия. Это была «пытка ожиданием». Его даже не вызывали на допросы. О нем не вспоминали вплоть до декабря 1945 года, когда руководитель «Смерша» В. С. Абакумов доложил И. В. Сталину, в чем обвиняется И. Н. Рухле. Следствие посчитало, что он виновен в провале ряда операций, в разработке которых принимал участие; подозревается, как уроженец Польши, в преступных связях с германской разведкой, установленных еще в 1918 году, но свою изменническую, шпионскую деятельность отрицает. Но и после этого следствие не было возобновлено. Это произошло только в начале 50-х годов.
Дело поступило в Военную коллегию Верховного Суда СССР в марте 1952 года. Перед этим, спустя девять лет (!) после ареста, контрреволюционную статью все же заменили на воинскую — ст. 193—17 п. «б» УК РСФСР.
Казалось бы, к тому времени причины Харьковской трагедии можно было не раз проанализировать. взвесить и переоценить. Но следствие упорно не желало этого делать. Более того, в обвинительном заключении, без приведения каких-либо фактов и доказательств, указывалось, что генерал Рухле был снят с занимаемой должности и за Харьков, и за Сталинград, поскольку не обеспечил «руководство оперативным отделом» и «являясь руководящим работником штаба Юго-Западного, а затем Сталинградского фронтов, преступно относился к своим обязанностям»[419].
Рассмотрение этого дела было назначено Военной коллегией на 4 сентября 1952 года в закрытом судебном заседании, без участия представителей обвинения и защиты.
В суде постаревший 53-х летний генерал в категоричной форме отверг все предъявленные ему обвинения и в деталях рассказал о Харьковской операции и причинах ее провала.
И. Н. Рухле заявил в суде, что как начальник оперативного отдела и заместитель начальника штаба Юго-Западного фронта в разработке плана операции, которая велась в феврале — марте 1942 года штабом направления[420], никакого участия не принимал. Да и вообще, по роду своей деятельности не отдавал, а только исполнял приказы и предписания других военачальников. План наступления на Харьков он получил уже утвержденным Ставкой Верховного Главнокомандования. Воспринял его как боевой приказ и начал проводить в жизнь. Когда стало ясно, что план срывается, то он доложил свои соображения по спасению ситуации Хрущеву и Баграмяну. Однако его предложения отклонили и приняли план Баграмяна. Рухле считал, что перед Южным фронтом, который не смог сковать танковую группу Клейста, была поставлена непосильная задача. В числе других причин провала операции генерал назвал недооценку противника и неправильное использование фронтовых резервов.