Он действительно был военным летчиком. Веселый и жизнерадостный балагур, умевший поднять настроение среди офицеров, неистощимый на выдумки. В ноябре 1941 года Крючков был ранен и доставлен в один из военных госпиталей города Кисловодска. Документов при нем не было и он с присущим ему юмором — то ли в шутку, то ли всерьез — представился дежурной медсестре Героем Советского Союза и депутатом Верховного Совета СССР. Она поверила и сделала со слов Крючкова соответствующие записи в медицинские документы. В тот же день лжегерой почувствовал, как резко изменилось к нему отношение, после чего решил играть свою роль до конца.
Паломничество в палату не прекращалось до позднего вечера. На живого героя приходили поглазеть санитарки и больные, врачи и местные жители. Администрация госпиталя оказалась на высоте, обеспечив Крючкову особые условия для лечения. Полный набор льгот, почестей и привилегий. Нашлись и красивые женщины для отдыха и развлечений.
При переводе для дальнейшего лечения в Тбилисский госпиталь Крючков решил, что пришло время поменять звезды на погонах и «присвоил» себе воинское звание «гвардии подполковник! Тогда же он получил по фиктивным документам на мелкие расходы 23 835 рублей.
В новом госпитале отдельной палатой обеспечили уже не только Крючкова, но и его новую «жену».
8 июля 1943 года он был все-таки разоблачен и осужден на 10 лет лишения свободы, с поражением в правах и лишением воинского звания «капитан».
Через несколько месяцев над мошенником сжалились. Однако сразу после досрочного освобождения из тюрьмы он принялся за старое. Сфабриковал фиктивное направление в Харьковский госпиталь и другие документы, по которым получил 7 550 рублей. В Харькове лжегерой долго не задержался. В сопровождении «адъютанта» старшего лейтенанта Боброва и хорошенькой медсестры он прибыл в Есентукский санаторий РККА, где получил еще 11 тысяч рублей.
В ходе этих вояжей запросы и аппетиты мошенника росли. Вскоре он сфабриковал выписку из приказа Наркома обороны о присвоении себе очередного звания и о награждении орденами Ленина и Красного Знамени. Крючков заимел свою собственную печать и специальные блокноты со штампами. «Депутат Верховного Совета Союза ССР» и «Герой Советского Союза». Он настолько сжился с этой ролью, что регулярно организовывал приемные дни, вникал, как «депутат», в нужды и заботы граждан, принимал от них заявления. Известный в Тбилиси художник написал его портрет, который был помещен в музее Героев Отечественной войны. Местный поэт сочинил о нем героическую балладу.
Военторг беспрепятственно предоставлял продукты и другие товары. Для прогулок выделялась легковая машина. Так и гастролировал Крючков в течение двух военных лет по лечебным здравницам Есентуков. Кисловодска. Тбилиси, Харькова. Пятигорска, Цхалтубо и др. Пока не был в феврале 1944 года разоблачен, как «матерый аферист и жулик». 12 июля 1944 года военный трибунал приговорил его к расстрелу.
4. По следам банды «Черная кошка»
Бандитских групп, подобных той. которая действовала в Саратовской области под видом «оперативной группы войск НКВД», в годы войны было немало. В 1942 году, например, как свидетельствуют оперативные документы НКВД, была обезврежена банда из пяти дезертировавших из части красноармейцев, возглавляемая неким Сушко по кличке «Борис». Банда совершила ряд дерзких ограблений на территории нескольких областей.
Такие банды буквально терроризировали население, совершая не только дерзкие налеты на квартиры, магазины и склады, но и жестокие убийства. Наиболее известная из них — «Черная кошка» — стала символом послевоенной организованной преступности.
Споры о том, существовала ли в реальности бандитская группировка, за которой охотились Г. Жеглов и В. Шарапов, главные герои знаменитого фильма С. Говорухина[160], не утихают до сих пор. Кто-то считает, что банды с таким названием в Москве не существовало вовсе. Другие утверждают, что «черных кошек» было несколько. По одним данным, возглавляли их подростки[161]. По другим — «Черная кошка» была «круче» современных «тамбовских», «казанских» и «солнцевских» группировок.
На самом деле в архивах МВД СССР зафиксированы следы около десятка бандитских групп с таким названием, орудовавших в разных городах страны в середине 40-х годов прошлого столетия. Символ нарисованной на месте совершения преступления «черной кошки» оказался привлекательным не только для малолеток, увлеченных блатной романтикой, но и для отпетых уголовников. Именно этот «фирменный знак», позаимствованный у беспризорников 20-х годов, и способствовал быстрому распространению в народе многочисленных слухов и домыслов о жестокости и неуловимости «Черной кошки». В некоторые из этих банд входили уклонившиеся от военной службы молодые люди, а также, дезертиры, убежавшие с фронта. Наиболее известные группировки действовали в Москве под руководством П. Будникова и в Одессе, главарем которой был Н. Марущак. Кроме того, «черная кошка» наследила в Новосибирске, Хабаровске, Ленинграде, Саратове и Алма-Ате. А на территории нынешней Калининградской области завелась в те годы даже банда «черных котов», в которую также входило несколько дезертиров.
Историки считают, что первая крупная группировка «кошатников» сформировалась накануне войны из числа образованных молодых людей, большинство из которых не имели отношения к преступному миру. По этой причине, сыщикам не удалось ее своевременно обезвредить, и в годы войны группировка набрала силу и криминальный опыт.
Один из исследователей деятельности банды «Черная кошка» А. Щербаков писал:
«К середине войны „Черная кошка“ представляла из себя весьма хорошо организованную структуру. Ее филиалы действовали в нескольких городах. Сфера деятельности „кошатников“ была очень широка: от ограблений банков до шулерства и подделки продовольственных карточек. Различные „звенья“ были относительно автономны, однако имелось общее руководство, общак и, что самое главное — разветвленная инфраструктура. К примеру, банда имела в своем составе опытных травильщиков, способных изготавливать практически любые печати и штампы. Имелись специалисты по „рисованию“ фальшивых документов и даже высококвалифицированные медики, способные оказать достаточно серьезную помощь пострадавшим бандитам. Чаще всего „кошатники“ прикрывались липовыми студенческими билетами. (Студенты многих вузов во время войны получали отсрочку от призыва.) Так было легче перемещаться по стране, обходя весьма серьезный тогдашний паспортный контроль»[162].
Ядро этой преступной группировки сыщики накрыли уже после войны в Казани, где бандиты успели похитить с Казанского завода около пяти тонн спирта. Приехали днем, в военной форме, предъявили поддельные документы, погрузили товар на «студебеккер» и бесследно исчезли. А попались случайно — при продаже на рынке вещей одного из убитых ими людей.
Всего в Казани было арестовано и осуждено тогда более шестидесяти человек. Основной судебный процесс начался 6 июня 1945 года и продолжался в течение месяца в Доме культуры Свердловского района. Перед Куйбышевским областным судом предстали 16 человек, в том числе 11 мужчин-налетчиков и 5 женщин — скупщиц краденого. Подсудимым вменялось в вину 25 преступных эпизодов — вооруженные налеты, убийства, кражи и др. Главарь банды Н. Теп-лов был приговорен к расстрелу, его подельники — к различным срокам лишения свободы.
Суды над «кошатниками» состоялись и в других городах. Например, громкий процесс над бандой «Черная кошка» проходил в 1945 году в городе Фрунзе в Верховном суде Киргизской ССР.
Приговоры фронтовых лет свидетельствуют — за четыре года войны через военные трибуналы прошли тысячи дел в отношении дезертиров, превратившихся в бандитов и убийц.
Всплеск грабежей местного населения наметился уже в первые месяцы войны. К ответственности удалось тогда привлечь немногих. Тех, кого задержали по горячим следам. Например, на Юго-Западном фронте в 1941 году было издано несколько директив и приказов о предотвращении случаев мародерства и грабежей в тылу армии и фронта. В распоряжении от 15 ноября отмечалось, что «в городе Новый Оскол четверо красноармейцев пытались отобрать у проезжавшей колхозницы лошадей с повозкой», а находившийся рядом лейтенант того же полка никаких мер к предотвращению этих незаконных действий не принял. В директиве от 3 декабря указывалось, что бойцы 12-й и 13-й танковых бригад в колхозе Большевик разграбили пасеки и птицеферму, в пекарне Писаревского совхоза ночью выставили окно и забрали 60 кг. хлеба, в колхозе им. Буденного увели 6 лошадей, в колхозе им. Чкалова на колхозном дворе открыли стрельбу, застрелив двух свиней и несколько гусей, забрали их с собой. В приказе по тылу № 079 от 18 ноября приводились случаи расхищения военного имущества и продовольствия на железнодорожном транспорте. На станции Латное было задержано 36 военнослужащих, вскрывавших цистерны и вагоны и расхищавших продукты. Среди них оказалось 24 дезертира[163].
Банды из числа дезертировавших с фронта военнослужащих представляли особую опасность. Наиболее детальное изложение состояния борьбы с бандитизмом изложено в секретном докладе начальника отдела по борьбе с бандитизмом НКВД СССР А.М. Леонтьева от 30 августа 1944 года на имя заместителя наркома внутренних дел СССР С. Н. Круглова о результатах борьбы с бандитизмом, дезертирством и уклонением от службы в Красной Армии за три года Отечественной войны (с 01.07.41 по 01.07.44)[164].
В этом докладе говорилось: «За три года Великой Отечественной войны органами НКВД на территории Советского Союза ликвидировано: бандгрупп — 7161; участников — 54130… Кроме того, на территории западных областей Украины ликвидировано 34878 участников банд УПА и ОУН… Всего ликвидировано бандитов — 89008.