Столь же нелегкой оказалась судьба у одного из прототипов главного героя фильма «Майор Вихрь» — руководителя разведгруппы «Голос» капитана Евгения Степановича Березняка.
В августе 1944 года его группа десантировалась недалеко от Кракова. В тех местах действовали и другие разведывательно-диверсионные группы[201]. И ни одной из них не ставилась задача спасти от уничтожения заминированный город. Группе Березняка было поручено выяснять дислокацию штабов, узлов связи, аэродромов и других объектов врага. Но вскоре после выброски спавшего в лесу разведчика обнаружили жандармы и, обыскав его. обнаружили в портфеле оружие, батареи для рации и большую сумму денег.
Отпираться было бессмысленно и в гестапо, куда доставили Березняка, он выбрал единственно правильную в тех условиях линию поведения — затеял игру с немцами, «признавшись», что является советским связным (марш-агентом) и что ему поручено передать резиденту деньги и батареи для рации. Встреча, по версии Березняка, намечалась на краковском рынке, где он должен был находиться в период с 24 по 27 августа под видом продавца карманных часов «Омега».
Гестаповцы клюнули на эту уловку и в сопровождении дюжины переодетых агентов отвезли разведчика к месту встречи. К счастью, в это время на рынке жандармы начали проводить облаву, и Березняк, воспользовавшись паникой, бежал от гестаповцев. После этого он развернул в городе разведывательно-диверсионную работу. Немало ценных сведений дали захваченный разведчиками инженер Курт Пеккель. отвечавший за строительство оборонительных укреплений в районе Кракова и начальник 3-го отделения абвера Курт Гартман, передавший Березняку план минирования и рассказавший о форте, в котором находился главный рубильник[202].
До завершения операции Березняк никому не говорил о том, что побывал в гестапо. Но после возвращения подал об этом рапорт по команде. Его направили в Подольский фильтрационный лагерь № 174, где стали проводить допросы с пристрастием. «Вытащить» Березняка из лагеря удалось его преподавателю по разведшколе В. Евенко. Но подвиг легендарного разведчика и его разведгруппы на два десятилетия был предан забвению. Лишь в 1965 году в «Комсомольской правде» был опубликован очерк о нем и издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденом Отечественной войны I степени. Впоследствии Е. С. Березняк получил еще много других орденов и медалей, в том числе медаль «За спасение Кракова». А в августе 2001 года Президент Украины Л. Кучма наградил разведчика Золотой звездой Героя Украины.
Козлов и Березняк — разведчики известные. Большинство же разведчиков, прошедших через фильтрационные и исправительно-трудовые лагеря были рядовыми бойцами невидимого фронта.
Т. С. Осипова 9 августа 1942 года во время выполнения в тылу врага задания разведотдела 3-й ударной армии была задержана немцами. В ходе допросов она созналась в принадлежности к разведорганам и «частично рассказала о полученном задании». Через год Осипова бежала из лагеря, связалась с партизанами, а в октябре 1943 года «добровольно возвратилась на сторону частей Красной армии», где вскоре была арестована.
Военный трибунал l-ro Прибалтийского фронта рассматривал это дело 27 июня 1944 года. Осипова рассказала суду, что по причине сильного избиения вынуждена была сообщить немцам фамилию офицера, поручившего ей выполнение специального задания, а также название и дислокацию армейского разведотдела. За измену Родине трибунал осудил разведчицу по ст. 58—1 п. «б» УК РСФСР на 10 лет лишения свободы.
Это дело было пересмотрено только в 1964 году. В ходе проведенного дополнительного расследования офицеры Главной военной прокуратуры установили, что многочисленные провалы советских разведчиков в районе действий 3-й ударной армии Калининского фронта[203]были обусловлены недостаточной подготовкой офицеров разведотдела, отсутствием опыта агентурной работы и халатным отношением к вопросам подготовки и легендирования направляемых в тыл врага разведчиков. Например, допрошенные после войны бывшие разведчицы Калинина. Кузьмина и другие заявили, что при направлении их на задание в разведотделе 3-й армии им выдавались одинаковые «легенды» и пропуска, в связи с чем немцы их сразу «вычисляли». вылавливали и на допросах сами называли им фамилии советских офицеров, которые направляли их в немецкий тыл.
Определением от 5 марта 1964 года Военная коллегия прекратила дело Осиповой за отсутствием в ее действиях состава преступления.
Об одном интересном случае из своей судейской практики рассказал А. Белов, в годы войны член трибунала 58-й армии. В городе Ейске в трибунал поступило дело гражданки СССР, немки по национальности, которая во время оккупации работала переводчицей у железнодорожного коменданта. Не отрицая этого, обвиняемая утверждала, что действовала по заданию командира партизанского отряда, поддерживала с ним связь и сообщала о передвижениях немецких воинских эшелонов. Отдел контрразведки «Смерш» ее объяснений не проверил, поскольку командира в живых не было, а кого-либо еще из партизан она не знала. Военный трибунал неоднократно откладывал судебное разбирательство, разыскивая участников партизанского движения. Наконец удалось найти комиссара отряда, который подтвердил в суде показания переводчицы. Она была полностью оправдана[204].
А вот пример другого рода — дело Кривенко, по которому юристы в послевоенные годы сломали немало перьев. Он был оставлен на территории оккупированной фашистами Курской области для проведения подрывной работы. Но. как показывают материалы дела, «являясь бойцом партизанского отряда, борьбы с оккупантами не вел, уклонялся от выполнения поручений командования, вел пораженческие разговоры, самовольно отлучался домой, чем разлагал дисциплину»[205]. Комиссар отряда Андреев неоднократно выступал против этих действий Кривенко и обсуждал с командиром отряда Донцовым вопрос о применении к нему суровых мер воздействия. Но Кривенко опередил комиссара. Вместе с братьями Фейгиным и Степаненко он обманным путем заманил Андреева в лесную чащу и расстрелял его в сентябре 1942 года.
Военный трибунал Курского гарнизона 19 ноября 1945 года осудил Кривенко к расстрелу по ст. 58—1 и. «б» УК РСФСР, то есть за измену родине. Через месяц, когда дело дошло до высшей военно-судебной инстанции, она квалифицировала содеянное Кривенко как террористический акт, применив ст. 58—8 того же кодекса. А в 1957 году Военная коллегия вновь изменила приговор суда и свое же определение, переквалифицировав указанные преступные действия на ч. 1 ст. 136 УК РСФСР (умышленное убийство). Но с этим не согласилась теперь прокуратура. Генеральный прокурор СССР внес протест на рассмотрение Пленума Верховного суда СССР, который поставил последнюю точку в этом затянувшемся споре — убийство комиссара партизанского отряда в связи с его деятельностью по поддержанию дисциплины в отряде следует рассматривать как деяние, направленное на подрыв или ослабление советской власти, то есть террористический акт…
2. Партизанское правосудие Бориса Лунина
Чем больше вчитываешься в архивные следственно-судебные документы, тем больше убеждаешься в том, что деятельность партизанских отрядов в действительности имела мало общего с тем, что нам показывают в фильмах. Версия для кино и реальная жизнь существенно разнятся. Да, были дерзкие рейды по тылам, беспримерные подвиги и акты самопожертвования. Но было и другое — приписки, грабежи, изнасилования, убийства безвинных людей…
Подробно о «партизанском беспределе» можно прочесть в книге М. Н. Пинчука[206]и в документальных очерках Е. Анкудо, опубликованных в 2002 году в «Белорусской газете». Мы же расскажем о партизанском правосудии, которое в ряде случаев тоже являлось «беспределом».
Известно, что в партизанских отрядах создавались свои суды и трибуналы. Назывались они по разному — революционные трибуналы, партизанские суды и даже чрезвычайные тройки. В тылу врага было не до единообразия и соблюдения правил судопроизводства. Проводил «судебное заседание», как правило, кто-то из командиров. Он формулировал обвинение, опрашивал обвиняемых, а также свидетелей, если, разумеется, они были. Затем оглашал приговор. Иногда это было предупреждение или условное осуждение, изредка обвиняемых даже оправдывали «за недостатком доказательств». Но чаще всего применялся расстрел.
Например, военный трибунал партизанской бригады «Железняк» 22 марта 1943 года приговорил бойца артиллерийской батареи Ивана Спирягина к расстрелу как «случайного элемента». Вместо выполнения боевого задания Спирягин «напился пьяный», после чего «учинил расправу над гражданином деревни Заборье Столяровым И.», расстреляв его только за то, что «гражданин Столяров не мог вовремя доставить Спирягина к месту попойки»[207].
В этом случае приговор был справедливым. Но нередко партизанские командиры прикрывались приговорами с целью сокрытия собственных преступлений. Примеры, когда справедливое возмездие все же их настигало, единичны. Мы расскажем об одном таком деле.
Имя командира партизанской бригады «Штурмовая» Героя Советского Союза Бориса Лунина после войны было хорошо известным. В 1941 году он оказался в немецком плену, из которого бежал в марте 1942 года в составе группы военнопленных из 8 человек. На базе этой группы Лунин организовал партизанский отряд в лесах Заславского района Минской области. Через полгода численность отряда составляла уже несколько сот человек. А в декабре отряд «Штурм» был переименован в бригаду «Штурмовая».
Бригада действовала удачно. На ее счету несколько десятков спущенных под откос вражеских эшелонов, два десятка разгромленных немецких гарнизонов, большое число уничтоженной техники и живой силы противника.