Так. еще в октябре 1945 года И. А. Серов докладывал Л. П. Берии об аресте опер-сектором НКВД Саксонии унтершарфюрера СС Генриха Фрингса, фельдфебеля Рудольфа Шеленца и еще трех сотрудников Радебергского лагеря политзаключенных, принимавших участие в избиениях и расстрелах заключенных. А далее сообщалось: «По ходатайству областного комитета компартии Германии Федеральной земли Саксония, законченное следствием дело было передано на рассмотрение в Верховный суд Федеральной земли Саксония. Судебный процесс вызвал большой интерес и удовлетворение у местного населения города Дрезден. В процессе судебного следствия все обвиняемые признали свою вину, дав обстоятельные показания о зверствах и истреблении политзаключенных в лагере. Приговором суда обвиняемые Шеленц и Фрингс осуждены к смертной казни через повешение. Эппинг к пожизненному заключению. Герик к 6 годам тюремного заключения. Тайх к 3-м годам лишения свободы. Приговор в отношении Шеленц и Фрингс, после утверждения начальником Советской администрации, приведен в исполнение»[335].
Надо также сказать, что по свидетельствам архивных документов, по делам интернированных лиц методы работы некоторых советских следователей мало чем отличались от тех, которые они освоили на родине. Так, 30 мая 1946 года в ходе проводимой военным прокурором 5-й ударной армии проверки на территории тюрьмы опергруппы НКВД Гюстровского округа была обнаружена камера «строгого режима», с ледяной водой на цементном полу. В нее помещали тех арестованных, которые отказывались подписывать протоколы своих допросов. На момент проверки в этой камере был обнаружен подследственный Р. Шлейзе, простоявший в воде свыше 7 часов[336].
Бывало, что и военные судьи «взбрыкивали». В архиве Военной коллегии автор обнаружил интересный документ — представление члена военного трибунала земли Тюрингия майора Фетисова, который возбудил перед Военной коллегией вопрос о проверке в порядке надзора дела в отношении группы немецких граждан (Гериш, Кайль, Ситтич и др.). По Закону № 1 °Cоюзного Контрольного Совета они были осуждены к 20 годам каторжных работ каждый за участие в составе специальных карательных отрядов в массовых уничтожениях советских граждан, сожжении населенных пунктов и других преступлениях.
Военный трибунал СВАТ отменил этот вынесенный судьей Фетисовым приговор за мягкостью назначенного наказания и повторно указанные лица были осуждены другим трибуналом к пожизненному заключению. Однако Фетисов «стал на ту точку зрения, что отмена приговора по данному делу за мягкостью наказания не вызывалась необходимостью и в качестве смягчающего обстоятельства привел то, что они злодеяния в отношении советских людей совершали по приказу своих командиров».
Военная коллегия отвергла представление Фетисова, указав, что судом допущено «недопонимание существа рассматриваемого конкретного дела и недооценка его значения»[337].
Случаев, когда приговоры отменялись за «мягкостью», было немало.
Например, военный трибунал земли Саксония осудил руководителей лагеря при немецкой фирме «Бергман» Курта Фишера и Альфреда Рудольфа, избивавших заключенных, на 8 лет лишения свободы каждого. Приговор был опротестован, поскольку трибунал назначил осужденным наказание «по своей мягкости резко не соответствовавшее содеянному» [338].
Согласно справке заведующего 3-м Европейским отделом МИД. представленной В. М. Молотову 17 октября 1947 года, с начала оккупации и по 1 января 1947 года в местах заключения в советской зоне находились 14 820 человек, виновных в военных преступлениях. преступлениях против мира и человечности. Советские военные трибуналы привлекли к ответственности 14 240 человек, из них осуждено к смертной казни 138 человек, к другим мерам наказания — 13 960 человек и оправдано — 142 человека[339].
Всего же в ходе денацификации советскими военными трибуналами было осуждено около 17 тысяч человек.
2. Невозвращенцы и перебежчики
В числе задержанных в зоне советской оккупации, помимо военнопленных, освобожденных из концлагерей, было немало и других граждан СССР. Обратим внимание на две категории: тех. кто служил у немцев и пытался это скрыть и тех, кто, проходя в военное время службу в РККА, стал после Победы «перебежчиком».
В первой группе задержанных было немало «власовцев». Например, бывший подполковник РККА И. Ф. Руденко, командир 696-го полка 383-й стрелковой дивизии, в июне 1945 года был задержан американским патрулем и передан в советскую оккупационную зону. Военный трибунал ГСОВГ осудил И. Ф. Руденко к 10 годам лагерей, с последующим поражением в правах на 5 лет[340].
Бывший полковник Красной армии Е. Е. Афанасович. начальник артиллерии 193-й стрелковой дивизии, оказавшись в плену, пошел на сотрудничество с врагом, вступил в «Союз борьбы против большевизма», был назначен заведующим отделом пропаганды этого союза. В связи с наступлением Красной Армии сбежал в Германию, на момент вступления Красной Армии в гор. Хемниц работал переводчиком военного коменданта города[341].
К этой же категории задержанных можно отнести пытавшихся избежать возмездия карателей, полицейских, охранников лагерей и др. Например, в марте 1945 года освобожденные советскими танкистами военнопленные из лагеря Штутгоф. которых перегоняли на запад, сообщили, что в одном из домов охранники переодеваются в гражданскую одежду. Так были задержаны и позже осуждены военным трибуналом 1-й гвардейской танковой армии по ст. 58 —1 «б» УК РСФСР вахманы СС Василенко. Чернявский. Сидоренко. Терехов, Витольс. Лелкерис, Круклис. Новицкий (Новицкие)[342].
В немецком гор. Лойце сотрудниками опергруппы НКВД СССР была арестована бывшая директор школы М. А. Еремеева, которая в период оккупации Ростовской области выдала гестапо за вознаграждение 13 советских и партийных работников[343].
Этот перечень можно продолжать и дальше. А теперь о другом перечне. В него вошли военнослужащие РККА, дошедшие с боями до Берлина, а потом ставшие «невозвращенцами» и «перебежчиками».
До сего времени это одна из неизученных страниц истории, опубликована лишь малая часть архивных материалов, свидетельствующих о перебежчиках. Причины, толкавшие этих людей к побегам, были разными. Но в большинстве случаев присутствовал мотив, связанный с личными впечатлениями о том, как живут побежденные.
Ряд перебежчиков стали известными в связи с освещением обстоятельств их побегов в газетах или изданием ими лишенных (как правило) объективности книжонок. Это инженер-подполковник Г. А. Токаев, капитан В. Ф. Южаков (писал под псевдонимом подполковник Сабик Вогулов), старший лейтенант Б. Н. Ольшанский, младший лейтенант Г. П. Климов (И. Б. Калмыков) и другие.
В абсолютном большинстве случаев деяния «перебежчиков» следствие квалифицировало по ст. 58–16 УК РСФСР.
В Обзоре о состоянии судимости военнослужащих Сухопутных войск за 4 месяца 1946 года отмечалось: «Среди осужденных за измену родине встречаются военнослужащие, намеревавшиеся остаться проживать в иностранных государствах (Польше, Венгрии, Чехословакии. Австрии) и пытавшиеся получить иностранное подданство… Так. например. ВТ Центральной группы войск в 1 квартале 1946 года было осуждено 80 военнослужащих и 6 чел. — за покушение на совершение этих преступлений»[344].
Анализ последующих обзоров о судимости свидетельствует, что число таких преступлений постоянно возрастало.
В обзоре судимости военнослужащих Вооруженных сил СССР за 1947 и 1 квартал 1948 года отмечалось: «Всего за измену родине, совершенную после окончания Великой Отечественной войны осуждено в 1947 году 622 чел. и в 1 квартале 1948 года — 90 чел.». А далее говорилось, что «измена родине в этот период в основном заключалась в побеге военнослужащих за пределы СССР..»[345]. В Обзоре Главной военной прокуратуры о состоянии преступности в Вооруженных силах во втором полугодии 1948 года вновь подчеркивалось, что «наиболее распространенными формами измены являлись: переход в английскую и американскую зоны оккупации и также оседание на постоянное жительство за границей после демобилизации» [346].
Поскольку кардинально решить проблему перебежчиков не удавалось, советские военноюридические органы стали шире привлекать к ответственности иностранных граждан-пособников. Но с квалификацией таких действий возникла проблема.
Распоряжением Главного управления военных трибуналов № 003430 от 26 ноября 1947 года председателю военного трибунала СВАГ было дано указание о том. что преступления немцев, заключающиеся в оказании с их стороны пособничества советским гражданам в нелегальном переходе последних в зоны оккупации английской, американской и французской армий, а также за границу, следует квалифицировать по ст. ст. 16-59-10 УК РСФСР (способствование незаконному переходу границы), а не по ст. ст. 17-58-1 а и 17-58-16 УК РСФСР (пособничество в измене родине)[347].
Побеги за границу продолжались и в последующие годы. Один из перебежчиков — Герой Советского Союза майор Г. С. Антонов. Он прошел всю войну, храбро воевал, в марте 45-го стал Героем. После войны служил в составе советских оккупационных войсках в Австрии, где сошелся с австрийской подданной Ф. Нестервал. В связи с «моральным разложением» командование приняло решение отправить майора в СССР. Но Антонов, как свидетельствуют материалы дела, «не захотел возвращаться в Советский Союз и решил бежать вместе с Франциской на сторону американцев»