Редкие люди отваживались становиться Охотниками.
И главное, они должны быть рождены с видением — способностью разглядеть нежителей, ведь для обычных людей мир кладбища незрим.
Самое худшее — не бестелесность тени. Не скорость. Не мощь. А ужас. Именно страх парализовывал людей, позволяя тени делать с ними все, что она захочет.
Быть может, нелюдимец — самое опасное существо в мире.
— Вик собирает отряд. Он с друзьями обойдет все кладбища Трансильвании. Отыщет Охотников, разбросанных по Румынии, и вместе они устроят облаву на нелюдимцев. Вопрос лишь в том, кто соберет свою армию быстрее: нелюдимцы или… мы.
Вангели поднял голову.
— Что ты сказал?
От взгляда мэра Тео похолодел. Воспоминания об отце испарились. Перед Тео вновь был тот, кого он всегда боялся. Он напрягся и вновь сжал нож.
— Мы?
Мэр сузил глаза.
— Змеевик хочет, чтобы вы поехали… поехали с нами.
Все произошло в долю секунды.
Вангели буквально подбросило на кровати, он рванулся к столику и схватил что-то блестящее. Тео тоже вскочил, опрокидывая стул. Он мог бы метнуть нож — нескольких мгновений бы хватило — и даже вскинул руку, но вовремя спохватился.
— Стой!
Вангели был лишь в белой сорочке, волосы разметались вокруг его серого лица. Мэр резко развернулся к Тео, выставляя нож — обычный кухонный нож, но Тео вовсе не желал ощутить что-то лишнее между ребер.
— Как я понимаю, ответ отрицательный.
— Ты не понимаешь.
Нож дрогнул и чуть опустился, словно мэр вспомнил, на кого направил оружие.
— Я не причиню тебе вреда.
— Правда?
— Ты — живой человек. У тебя есть тень. И ты… ты… — Вангели сглотнул комок.
Секунду их взгляды встретились, и по спине Тео побежали мурашки. Он понял, что хотел сказать Вангели.
«Ты — мой сын».
— Я…
Вангели глубоко вздохнул. Впервые за эти годы мэр не мог выдавить ни звука. Теодор тоже.
— Кристиан.
Мурашки по коже. Тео чуть опустил нож. Вангели это заметил.
— Ты не понимаешь. Нелюдимцы — ужасные… твари. Они не достойны жизни. Это ошибка природы и огромная угроза живым людям. Посмотри в окно! Там, в городе — женщины, дети. Они беззащитны перед этими чудовищами.
— Тогда почему вы не хотите помочь? — вскричал Тео.
Крик зазвенел, отлетел от оконных стекол, затерялся среди пузырьков с лекарствами.
— Вик сказал, что вы… вы — Охотник! Он сказал, что вы — один из лучших Охотников в Румынии! Что вместе вы уничтожили много нелюдимцев! Что вы ездили в другие города, отыскивали этих тварей и… — Тео поперхнулся и на всякий случай попятился. — Он сказал, вы были приманкой.
«Дверь. Ключ. Скорее».
Вангели молчал. Мэр рисковал собой, чтобы спасать людей, позволял тени овладевать своим сознанием? Умел сдержать страх, чтобы тень захватывала его, — и тогда Вик нападал на нее и уничтожал, а затем они убивали хозяина, и тот больше не возвращался. Это — правда? Вик сказал, да.
Вангели и Маска были одними из сильнейших Охотников Трансильвании. Пока мэр не узнал, что партнер на самом деле и сам мертвец.
— Вик хочет, чтобы вы снова работали с ним! Потому что Охотников меньше, чем нелюдимцев! Если они соберутся стаей… Охотников уничтожат всех! Он хочет, чтобы вы отправились с ним и… выполнили свой долг.
— Я выполняю свой долг перед людьми уже много лет, — ответил мэр уставшим голосом. — И сделал больше, чем кто-либо другой.
Вангели отодвинул ворот сорочки, и Тео открылась сеть белых шрамов на ключицах и груди, а ниже, где висел серебряный крестик, — шрам в виде буквы «икс».
Тео вздрогнул. Вот, значит, какова плата за спокойствие людей. Вангели был весь покрыт шрамами от сражений с нелюдимцами. Сатана и святой в одном лице. Холодный. Страшный. Садист для мертвых. Спаситель для людей. Вероятно, сам мэр считал себя именно вторым.
— Я сделаю все, чтобы не пустить этих тварей в город. Слышал? Я уже на ногах. И мне не нужен этот… предатель…
— Этот предатель, как вы говорите, причина того, что вы все еще живы! — вскричал Тео. — Это все… — Он кивнул на ряды скляночек. — Все, чем вы лечитесь, — его снадобья!
— Что?!
— А вы думали, почему вы все еще тут, на этом свете? Все лекарства, что вам поставлял аптекарь, — снадобья Вика! Вик делал эти все лекарства на своей крови и волшебных травах, чтобы спасти вас! Если бы не он, вы бы…
Казалось, Вангели дали пощечину. Он побледнел еще сильнее.
— Почему ты все еще общаешься с ними? Почему? Я дал тебе то, что вернуло тебя к людям! — Казалось, Вангели сорвал с себя маску. — Я отказался от оружия ради тебя! Я думал, когда ты… когда ты станешь нормальным…
— Нормальным?
— Ты должен быть здесь! В городе. Среди живых.
«И подле меня». Это хотел добавить Вангели, но смолчал?
— А ты… ты… по-прежнему с ними… Он позвал тебя с собой?
— Да.
— Кристиан! — От этого голоса, полного муки, у Тео мурашки побежали по коже. — Разве ты еще не понял, чем заканчивается связь с мертвецами? Разве ты не понял, что они опасны? Разве он не сказал тебе, что именно нежители превращаются в нелюдимцев?
Тео насупился.
— Он сказал, что нелюдимцами становятся люди, которые вернулись после смерти из-за ненависти.
— О, да! Одна тварь на пятерых. А остальные? Остальные четверо — это нежители, которые обрели тень! Именно тому, кто уже мертв, стать нелюдимцем проще всего! И такие вот, как Маска, неприкаянные, бродят по земле, не зная зачем, пока вдруг — слышишь? — вдруг что-то не сдвинется в их головах и они не начнут убивать людей. Нежители не должны существовать! Мертвое должно оставаться мертвым! Это все — проделки Сатаны! Как! Ты! Не можешь! Понять! А теперь скажи, что будет, если нелюдимец придет на кладбище? Ну!
— Что?
— Они прогонят его?
Тео не знал, что ответить. Вангели покачал головой.
— Я постарался искоренить всех нежителей на кладбище, потому что знаю: если нелюдимец явится на погост и потребует свое место… Знаешь, что произойдет?
Тео отшагнул к двери.
— Кое-кто из нежителей рассказал мне правду!
— Может, вынужден был рассказать? — вскричал Тео. — Когда сидел у вас на привязи в подвале, как я, а?
Теодора всего трясло, подбородок дрожал. Он вспомнил ужасную темницу, кровавые сгустки на стенах, грязное ведро… Ненависть к Вангели заполнила его до краев.
Он держал меня, своего сына, на привязи. Чертов, чертов садист! Ненавижу!
— Это… не имеет значения. Он рассказал…
— Думаете? Не имеет? В вас нет ни капли человечности! Вы считаете, что вы — святой, раз спасаете людей. Но ценой уничтожения других, которые виноваты лишь в том, что существуют! Нежители не опасны! Они просто люди! Они выживают, прячутся. Они просто хотят жить! И среди них мои друзья! А вы… вы… Зачем вы, черт возьми…
— Не богохульствуй!
— …принесли те черновики?! Зачем вы спасли меня?
На лбу Вангели колотилась жилка. Комната поплыла перед глазами Тео. Вот зачем он пришел на самом деле. Хотел узнать. Эти воспоминания, которые Тео получил, внезапно нахлынувшая тоска к родному отцу, которого он вспомнил… Тео хотел прийти, но боялся, а Змеевик воспользовался этим.
— В вас нет ничего живого, хотя вы — не мертвец! Вы никого не любите и никогда не…
«…не любили». Ложь. Тео знал. Вангели любил его. И больнее всего было то, что приходилось говорить об этой любви в прошедшем времени…
— Я ненавижу вас!
Теодор развернулся, повернул ключ в скважине — и даже не задумался, что оказался спиной к врагу. Он распахнул дверь и выскочил в коридор. С другого конца бежала служанка, дворецкий и еще несколько человек — видимо, услышали крики. «Черт». Тео рванулся в сторону.
— Стой!
Мысль о том, что еще чуть-чуть — и он окажется вновь в плену, пробрала Тео до дрожи. Он собрался с силами, мысленно отвесил себе пощечину. Кинулся к комнате в конце коридора, рывком распахнул дверь и подскочил к окну.
Тео принялся спускаться, обдирая кожу о жесткие плети. Спрыгнув на землю, он глянул вверх: из окна второго этажа Вангели наблюдал за ним. Тео помедлил секунду и был таков…
Глава 8О человечности того, кто не имеет сердца
Тео открыл походную сумку и принялся укладывать свое скромное имущество. Он работал быстро, смахивая дрожащими руками волосы с лица. В голове все скрипел свинцовый голос: «Я думал, когда ты станешь нормальным…» Его обуревала ненависть. Он только-только обрел душевный мир и вновь его потерял.
Тео не мог спать. Мысли о могиле матери на Сычьем перевале сводили его с ума. Он вспоминал лицо хохочущего нелюдимца, и руки сжимались в кулаки. Хуже всего было то, что они так и не убили тень, а это значит, тот самый нелюдимец вернется. Или уже вернулся.
Этот урод — жив.
И мысли о том, что, быть может, за растерзанными путниками стоит убийца матери, вонзались в Тео гвоздями. Убийца сказал, что Йонва собирает нелюдимцев… Значит, он с Йонвой. Именно поэтому Тео так рвался отправиться с Виком и Охотниками на поиски нелюдимцев. Чтобы отыскать того самого.
И отомстить.
Открыв дверку чердака, Тео на мгновение замер, глядя на красную комету, полыхающую над горизонтом. Над погостом разносились скрипучие звуки — кладбищенский музыкант мучил поломанную скрипку. Тео вспомнилась сказка скрипача.
Сказка о Любви.
Что-то кольнуло в памяти. Это все рассказы Кобзаря… Шныряла — та отмахнулась, едва Тео заикнулся о Йонве. Но Теодору что-то не давало покоя. Что Глашатай пытался подсказать на этот раз? Ведь и в Полуночи он советовал… Они же пропустили все мимо ушей.
— Если ты меня слышишь, Кобзарь, — произнес Тео в сумерки, — если только слышишь — отзовись!..
Ветер унес зов на север, но ответом было молчание.
Спустившись в сырую мглу, едва озаряемую звездами, Теодор обнаружил в силках кролика. Выдвигаются в поход лишь в двенадцать, можно перекусить. Но только Тео пристроил кроличью тушку на огонь, как послышался странный перезвон. Казалось, какой-то пони, обвешанный с гривы до хвоста бубенчиками и колокольцами, скачет к нему во весь опор.