чувствовал: душа и тело его очистились. Почему же? За что?
Ветер метался над рекой, хлеща тяжелыми волнами берег. Шквал нагибал камыши, ломал старые рогозины, разметывал прошлогодние метелки. Над горой прокатился раскат грома. И где-то за стеной деревьев ему ответило протяжное гудение охотничьего рога.
Вначале Тео не понял.
Но рог прогудел снова.
Он оглянулся: над лесом неслись тяжелые рваные тучи, просветы меж деревьев сокрыл полумрак. Вдалеке надрывался рог Охотников. Раз за разом, долго и натужно.
Теодор остолбенел.
Нелюдимцы.
Он сорвался с места, вскарабкался на поросший молодой травой холм. Вновь спустился и побежал в том направлении, куда ушел Герман. Сердце барахталось в глотке, молотило по груди. Чувство липкости, чего-то нехорошего спутывало ноги Теодора точно леской. Он спотыкался, с трудом переставляя отяжелевшие кабаньи сапоги. Вдали деревья уже разошлись и открылся краешек поляны, на которой еще дымил костерок. Ветер волочил серые клубы по земле. Вдруг Тео понял: он не один. Оглянулся и чуть не полетел наземь.
Позади.
Темное и высокое, меж стройных березок. Казалось, это дым, который ветер принес с одного из костров, но во сто крат чернее. Скользнуло вслед, спускаясь с холма.
«Нет! — вскричал про себя Теодор и метнулся к стоянке. — Скорее добраться до Охотников, кто-нибудь поможет прикончить эту тварь! Что там кричал Вангели? Домени? Домена? Если тень меня коснется, тело парализует!»
Оглянувшись еще раз, Тео понесся дальше. По правую и левую руку между деревьев что-то метнулось, утробно взрыкивая. Боковым зрением Тео выхватил косматые головы.
Нелюдимцы.
Звук битвы приблизился. Надрывно гудел рог — от этого звука тени на пару секунд замирали, давая Охотникам драгоценное время на то, чтобы проткнуть на миг обретшие плоть тела. На поляне сражались Охотники и нелюдимцы. Крики, лязганье и скрежет оружия, ледяные вопли теней уносились к небу и терялись в свинцовых облаках. Землю взрывали десятки сапог, тут и там с криками на траву падали нелюдимцы, рядом валились Охотники. Кто-то корчился, схватившись за грудь, захлебываясь предсмертными хрипами.
С холма между поляной и трактом на востоке сползали, будто гонимые ветром, тени. Они крались на четвереньках, приникая к земле, и их было так много, что зеленый холм почернел, будто покрытый черной поземкой.
Над головой рванула небо молния, вспорола оранжевым ножом тучи, и сию же секунду ливанул дождь. Косые струи били Тео по лицу, затекали за шиворот, он поскользнулся и упал, и тут же поднялся. Холм моментально стал склизким и опасным, так что, неудачно поставив ногу, можно было запросто заработать вывих. Струи дождя хлестали по поляне, гася еще тлевшие кострища. Но бой продолжался, несмотря на бурю, — напротив, в месиве дождевых капель, ветряных порывов и тяжелых ударов клинков бойня стала еще ожесточенней.
Тео растянулся на краю поляны, проехав на животе с полметра. Он попытался встать, но вскрикнул от боли: ногу свела судорога. Катаясь по земле, он перевалился на живот, вытащил нож и метнул взгляд на бушующую схватку.
Харман на пару со своим Названым волком-перекидышем отражали нападение сразу двух теней. Мужчина рухнул на землю, и тени протянули к нему руки, смыкая длинные пальцы на горле. Что-то завопил Названый и бросился на теней со спины, но в то же мгновение его хребет проткнул летящий дротик, и Охотник повалился в метре от душащих Хармана теней.
В середине поляны один из мечей сверкал зелеными вспышками. На миг тени расступились, и Теодор выхватил взглядом высокого Змеевика: юноша заносил и обрушивал на атакующих горящий меч, а в шаге от него темнела высокая фигура мэра. В руке Вангели сверкнуло, следом раздался грохот выстрела. Мэр отстреливал из револьвера нелюдимцев, лишившихся теней и бегущих к перелеску. Приученные к огромной силе помощников, без теней хозяева предпочитали удрать — ведь если они не погибнут в ближайший час, тень вернется вновь.
Скуля и пытаясь подняться, Тео не оставлял попытки найти взглядом девушек.
«Санда! Где же ты?!» — билось в голове. Он цеплялся за каждый светлый промельк, надеясь увидеть ее перепуганное личико. Или хотя бы серую накидку Шнырялы. Вдруг совсем рядом полыхнуло рыжим. Но то оказалась не Шныряла. Выскочила Иляна и бросилась к особенно высокой тени, в ногах которой скорчилась щуплая фигура в белом.
— Герма-а-а-ан! — сквозь дождь донесся испуганный крик.
Тень уже смыкала длинные руки на горле юноши, а тот смотрел на нее, широко распахнув глаза и рот.
Зашипев, Тео перевернулся на спину, чтобы встать, и в десяти шагах от себя увидел тень. Застыл. Дыра в пространстве в форме человеческого силуэта расплывалась по краям. Тень склонилась и на четвереньках поползла к юноше на самых кончиках пальцев.
Тео судорожно задрыгал ногами, отползая прочь. Рывком попытался встать, упал. В голове помутилось от выстрелов, криков, воя. Тео почудилось, он растворяется в дожде. Остался лишь страх. Гулкий, дребезжащий, пульсирующий в ушах страх.
— Помогите! — пискнул Тео, осознавая, что Охотники слишком далеко. — На помо…
Голос сорвался. Руки заскользили по мокрой траве, Тео опрокинулся на лопатки. Ноги отняло от ужаса и холода. Сердце стучало в висках — бам-бам-бам, — разрывая перепонки. Дождь хлестал траву, лицо Тео, разбивал ползущую фигуру на кусочки дыма, но тень собиралась вновь и упрямо двигалась дальше.
Тео еще раз хотел крикнуть, но из глотки вырвался лишь жалкий сип, тут же заглушенный грохотом грома.
«Конец», — подумал Тео.
Он тупо глядел, как тень склонила голову и выгнулась, протягивая к нему когтистые дымчатые руки. Пытаясь глотнуть немного воздуха и пожить еще чуть-чуть, Тео хватал ртом дождинки и моргал от капель, попадавших в глаза. Тень замерла. Будто чего-то ждала. «Чего ей нужно от меня?»
Мгновение длилось слишком долго.
И вдруг Теодор понял. Нет, почувствовал.
Какой-то древней, спрятанной на самом дне сознания, прослойкой себя.
Это его тень.
Небо расколола слепящая вспышка, поляна на мгновение озарилась светом, в глазах стало белым-бело. Следом по ушным перепонкам долбанул гром, звуковая волна прокатилась сквозь тело. Молния ударила в поляну, расколов и небо, и землю, и Теодор потерял сознание.
Медленно, очень медленно, будто преодолевая окаменение, Тео открыл глаза. Вверху неслись тучи. Подгоняемые ветром, высоко над головой пробегали облака и исчезали.
Тео вздохнул.
Тело содрогнулось от боли. Не телесной. Внутренней. Под сердцем ныло и свербело, так что каждый вздох отдавался острым уколом, но Теодор еще не понимал почему. Предчувствие. Горькое и тяжелое, оно окатило его черной волной.
Рядом раздался голос:
— Тео? Тео!
Змеевик.
Парень опустился на колени и помог Тео встать. Лицо его было бледным, на белых скулах чернела грязь. Правая бровь рассечена, кровавые потеки залили щеку.
— Ты цел?
— Кажется, да…
Тео ощупал себя, потом быстро оглянулся. Пасмурный, влажный лес стоял молчаливый и пустой. Тени сгинули.
— Пошли.
С трудом переставляя ноги, Теодор зашагал следом за Виком. Сначала широкая спина парня загораживала обзор, но когда Тео отстал и остановился перевести дыхание, ему открылось поистине ужасающее зрелище.
Ноги подкосились, дурнота подкатила к горлу. Перед Теодором — от одного холма до другого — тут и там лежали окровавленные тела Охотников и нелюдимцев. Землю изрыли сапогами и ботинками, ямы были полны дождевой воды, смешанной с кровью. В глинистом месиве валялись мечи, ножи, револьверы.
От запаха ржавчины и соли Теодора скрутило. Охотники бродили по поляне, поднимали тела своих собратьев и относили в сторону, складывая в ряд. Там же Тео увидел знакомую сгорбленную фигурку, облегченно вздохнул, и ноги сами понесли его к девушке. Он шагал к краю поляны, стараясь не смотреть по сторонам, но чувство дурноты лишь усиливалось: он то и дело выхватывал боковым зрением чье-то изрубленное или переломанное тело.
Санда всхлипывала, размазывая слезы по щекам. Теодор подошел и встал рядом. Девушка, увидев его, всхлипнула и шагнула ближе.
Тео посмотрел на убитых и содрогнулся от боли и потрясения. Так и стоял, не в силах сдвинуться с места, что-либо сказать. Охотники ходили взад-вперед, толкая их и ругаясь. Санда громко завывала над ухом, что-то бормоча.
Первым лежал, выкатив грудь, огромный Харман. Глаза закрыты, синие губы сомкнуты. Лицо — суровое и безмятежное. Густые каштановые кудри разметались по мешковине, на которую положили убитого витязя. Дальше за ним покоился Охотник в волчьей шкуре. Названые и после смерти оставались рядом. Видимо, их намеренно положили друг к другу. Рог, который Харман сжимал синевато-белой рукой, лежал на плаще погибшего напарника.
Тео почувствовал, как силы покинули его.
Харман… Самый сильный из всех, кого встречал Теодор: казалось, мужчина может выдернуть дуб из земли, стоит ему лишь напрячься (или выпить лишний стакан вина). Он говорил громко. Решительно. Будто резал слова. Смеялся — еще громче. Тео сам слышал, как Харман рассказывал байки у костра и хохотал над своими же шутками.
Теперь же он лежал мертвый.
Его напарника застрелили на глазах Теодора. Значит, никто не подоспел на подмогу Харману. Две тени, напавшие на великана, наконец задушили его.
Взгляд Тео скользнул дальше.
Он едва слышно застонал, Санда вновь всхлипнула.
— И-иляна…
Лицо Охотницы было бледно как снег, в уголках глаз и рта залегли синие тени, руки и ноги изломаны, вывернуты под немыслимыми углами, одежда заляпана грязью. Вероятно, перед смертью девушку пытали так… что она умерла.
Кулаки Теодора сжались от ненависти, ярости, гнева. Потрясенный, он не мог выдавить ни звука. Лишь содрогался от каждой волны боли, что накатывала изнутри всплесками, как горная река на камни.
— Расступитесь!
Тео отшагнул. Двое поднесли еще одно тело, и, едва увидев белую ткань, Теодор вскрикнул. Двое Охотников уложили подле Иляны Германа. Санда зашлась плачем, и вдруг Тео почувствовал ее руки на своем предплечье: девушка, всхлипывая, уткнулась в его плащ.