имел возможность вот так, как ты, чувствовать себя полноценным командиром, гражданином, выполняющим свой долг перед родиной.
— Будто ты там развлекался…
— И все-таки это не то. Я мечтаю о другом: штурвал в руки — и в воздух!
— Ты еще насладишься, этим вдоволь! А теперь не хочешь ли привести себя в порядок? Погляди-ка на себя в зеркало. Стыд и срам, стыд и срам…
Житков ласково подтолкнул друга к переборке. Найденов увидел в зеркале свое лицо, покрытое щетиной, спутанные волосы… Поверх багрового загара — полосы копоти от примуса, с которым приходилось постоянно возиться на «Ундине».
— Да, пожалуй, в таком виде неловко ступать на родную почву.
Житков поглядел на часы.
— Через час — обед. Я познакомлю тебя с кают-компанией. Замечательный народ! — Он открыл шкафчик. — Вот здесь брюки, китель, ботинки. Мойся, брейся, переодевайся, а мне пора в центральный пост — вылавливать Йенсена и Лунда. С удовольствием пожму им руки!
Оставшись один, Найденов сбросил платье и подошел к умывальнику. Он уже намылил было щеку, как вдруг невольно вздрогнул, услышав за спиной приглушенный голос. Найденов не сразу сообразил, что это всего лишь радио. Но то, что он услышал, заставило его широко и радостно улыбнуться собственному отражению:
«За выдающиеся заслуги в области создания новых видов вооружения для Военно-Морского Флота присвоить инженер-контр-адмиралу Бураго, Александру Ивановичу, звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и молот»…»
С раскрытым от удивления ртом Найденов обернулся к репродуктору и машинально спросил:
— Вы не ошиблись?
Черная воронка репродуктора высокомерно молчала.
Глава 13. Загадочные пятна
Как хорошо иной раз не думать, что у тебя есть голова
Витема сидел в ванне, устало закрыв глаза. Не было желания двигаться, думать. Хотелось забыть, где находишься, зачем приехал в этот тихий город нейтральной страны; хотелось отогнать от себя неясное предчувствие надвигающейся беды, не покидавшее Витему с момента, когда он получил приказ снова ехать в Россию.
Теперь, узнав, что к нему послан из Берлина специальный курьер, Витема ломал себе голову: зачем едет курьер и кто он такой?
Шаг за шагом перебирал он в памяти подготовку закончившейся провалом операции с похищением Найденова. Вдумывался в каждую мелочь и не мог найти ничего, что говорило бы об ошибке, о том, что на хвосте у него повисла советская разведка. Нет, все было сделано достаточно чисто. А между тем факт оставался фактом: и Житков и Найденов ускользнули из рук. И если бы не отсутствие Фюрстенберга в Берлине, он, Витема, вместо нового задания получил бы от какого-нибудь мордастого Карла пулю в спину.
Впрочем, эта новая поездка в Россию, в сущности, почти то же самое.
Да, похоже, что его уже не ценят, как в былое время.
А много ли осталось таких, как он и Мейнеш?
Мейнеш!..
Двадцать лет назад он пришел к Витеме почти таким же, каким Витема знает его сейчас — крепким и сильным, с лицом, опаленным ветрами многих морей, с сединой в бороде. Да, уже тогда серебряные нити блестели в бороде Мейнеша.
Жаль, что старого соратника нет сейчас здесь, что нельзя попросить его посидеть в соседней комнате, пока у него, Витемы, будет посланец от Фюрстенберга. Никогда ведь не знаешь, чего ждать от этих курьеров из милого фатерлянда!
Витема отбросил папиросу. Пока он сидел в ванне, предаваясь размышлениям, вода успела остыть. Он наскоро оделся и приказал подать горячего кофе. Затем вынул из заднего кармана брюк маленький маузер и переложил его в боковой карман пиджака, предварительно отодвинув предохранитель.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Короткий стук — и дверь распахнулась: посетитель не ждал обычного «войдите».
На пороге стоял Карл, тот самый верзила с челюстью бульдога и лбом гориллы, которого Витема видел у Фюрстенберга.
Рука Витемы невольно опустилась в карман, где лежал маузер.
Карл вошел в номер Витемы, как к себе домой, и запер дверь на ключ. Не спеша размотал шарф, обвязанный вокруг бычьей шеи.
— Предложили бы чего-нибудь согревающего, что ли, — грубо проворчал он. — В этой чертовой стране можно подохнуть от холода и трезвости.
— Прежде всего принято здороваться, когда входишь, — ледяным тоном сказал Витема, скептически оглядев пестрое из эрзац-шерсти пальто Карла и его зеленую шляпу. — Ваш цирковой наряд повесьте вон там, — и брезгливо ткнул пальцем в сторону вешалки.
Карл исподлобья глянул на Витему; безбровые глазки сверкнули злобой. Он расселся в кресле, бесцеремонно повернул к себе электрический камин, около которого стоял Витема, и стал греть багровые лапы с плоскими и тусклыми, как свинцовые бляхи, ногтями.
Каждое движение Карла коробило Витему, но он подавил нараставшее раздражение, повернулся к нему спиной, выбрал в коробке сигару и, не предлагая гостю, закурил.
Но на Карла этот холодный прием, по-видимому, не производил впечатления. Отогрев руки, он сам потянулся к хозяйскому ящику. Витема услышал, как щелкнули зубы гостя, откусывая кончик сигары. Оторвав край лежавшей на столе газеты, Карл зажег его о спираль камина и закурил. Насладившись несколькими затяжками, поднялся и, не обращая внимания на продолжавшего стоять спиной к нему Витему, прошел в ванную комнату. Через минуту оттуда раздался его голос:
— Эй! Капитан!..
Витема продолжал стоять. Кулаки его сжались.
— Кажется, я к вам обращаюсь, — сказал Карл, появляясь с кисточкой для бритья в руке. — Помогите мне побрить голову. — Заметив удивленный взгляд Витемы, он добавил: — Здесь есть кое-что и для вас, — и похлопал себя по темени.
Витема понял. Намылив голову Карла, он принялся быстро орудовать бритвой. Хотелось поскорее узнать содержание письма. То, что письмо поручили передать именно Карлу — человеку из личной охраны Фюрстенберга, — свидетельствовало о важности сообщения.
Как только Витема закончил бритье, Карл достал из бумажника таблетку.
— На четверть стакана воды, — сказал он, передавая ее Витеме.
Когда таблетка разошлась в воде, Карл намочил конец полотенца, протер им голову и приблизил ее к камину. По мере согревания розовая кожа покрывалась строчками письма. Буквы были четко выписаны тонким пером. Витема вооружился лупой. Он читал, и его брови все ближе сходились над переносицей. Карл слышал, как учащается дыхание капитана.
Начав с беспощадного разноса, Фюрстенберг подтверждал приказание немедля отправиться в Россию, чтобы попытаться овладеть секретом Бураго. Работу старика, вероятно, продолжают Житков и дочь покойного. Витеме предоставляется полная свобода действий и разрешается пустить в ход любые средства. В заключение говорилось, что выполнение этого задания — последний шанс Витемы на восстановление потерянного доверия.
— Вы привезли мне чек? — спросил Витема.
— Я привез вам то, что привез… Все прочли?
— Все.
Карл вымыл голову вежеталем, и от письма не осталось ни следа.
— Наконец-то я снова могу не думать о том, что у меня есть голова, — с облегчением произнес он. — Чертовски приятное ощущение: не чувствовать своей головы! — И вдруг расхохотался. — Если, конечно, тебе не сделали чик-чик. — Он снова захохотал и взглянул на часы. — Однако у меня не слишком-то много времени. Что передать хозяину?
Витема прошелся по комнате. Он остановился и, задумчиво глядя на улицу, барабанил пальцами по стеклу. С ним обращаются так, будто он ровня этому Карлу!.. Непреодолимая злоба затуманила сознание. Не в силах более сдерживаться, он прошипел:
— Убирайтесь!
Карл медленно протянул огромную лапу и положил ее на запястье Витемы. Витема напряг мускулы. Он знал, что обладает незаурядной силой, но на этот раз, попытавшись освободить руку, почувствовал, что она словно зажата в стальной браслет. И впервые в жизни Витема ощутил, что значит превосходство физической силы.
Новый круг начинается
— Что передать Фюрстенбергу? — ворчливо повторил Карл.
— Передайте, что я… не поеду в Россию.
Свиные глазки Карла сделались еще меньше. Великан наклонил голову к самому лицу Витемы.
— Он сказал: «Карл, посмотри сам: если у капитана испортились нервы и, на твой взгляд»… — да, он так и сказал, — «на твой взгляд, Карл, он не способен больше к работе, то…»
По тому, как Витема отпрянул от него, Карл понял, что остальное капитану ясно.
Витема действительно понял все: перед ним был палач. Желание сопротивляться исчезло, и он с трудом, вяло сказал:
— Право, все это пустяки…
Потом, стараясь сдержать дрожь пальцев, достал бумажник и выложил перед Карлом его содержимое.
— Это все, что у меня осталось. Если бы вы привезли чек…
Карл, слюнявя палец, пересчитал бумажки.
— Две тысячи восемьсот двадцать. Чека у меня нет, но я привез наличные. — Карл вынул нераспечатанную пачку денег и бросил ее на стол. По цвету банковой бандероли Витема определил: пять тысяч.
— Я должен представить расписку, — не глядя на Витему, сказал Карл.
Витема подошел к столу и взял перо. Он вопросительно поглядел на Карла. Тот произнес всего одно слово:
— Десять.
Прочитав расписку, Карл спросил:
— Так вы, кажется, хотели передать что-то Фюрстенбергу?
— Я напишу… — Заметив протестующий жест Карла, Витема поспешил добавить:
— Можете быть спокойны — шифр надежный.
Он сел и стал писать. Изумительная память позволяла ему шифровать, не прибегая к черновику.
«…Прошу не посылать ко мне больше таких прохвостов, как Карл, — писал он. — Его визит стоит мне пять тысяч. Такие курьеры мне не по карману. Ваше поручение будет выполнено. Пришлите Мейнеша. Я не могу доверять людям, которых вы мне подсовываете… Кроме того, я не смогу быть ни одной минуты спокоен за свой тыл, пока живы Найденов и Житков. Прошу санкционировать: первая операция в России — уничтожение этой пары…»