Покинуть Яшу ради собственного блага казалось мне почти немыслимым. Но оставить его и пойти на фронт во имя бескорыстного самопожертвования – нечто совершенно иное. Идея отправиться на войну все сильнее и сильнее овладевала всем моим существом, не давая покоя[285].
Бочкаревой казалось, что начавшаяся война откроет для нее двери к новой жизни, в том числе поможет искупить некоторые грехи юности (соучастие в грабежах, прелюбодеяние и проституцию, покушения на убийство). У Марии «возникло неясное предчувствие того, что к жизни пробуждается новый мир, очистившийся от скверны, более счастливый и близкий к Богу». Очевидно, что эмансипированной столичной курсисткой Юрьевой и оказавшейся в сибирской ссылке крестьянкой Бочкаревой двигали разные мотивы. При этом общим оказывалось восприятие начавшейся войны как начала эпохи, открывавшей новые горизонты. Тем самым война способствовала распространению милленаристских ощущений, для одних связанных с чувством страха перед приближающимся концом, для других – с восторгом в предчувствии начала новой жизни. Эти ощущения получили более осознанное, идейное оформление чуть позже – в годы революции и Гражданской войны. Однако, говоря о женском добровольчестве, нужно учитывать, что в ряде случаев оно было вызвано проблемами в личной жизни, бытовой неустроенностью и порой являлось бегством, способом ухода от тяжелой жизненной ситуации.
Земгор и военно-промышленные комитеты в помощи фронту и тылу: от патриотической мобилизации к патриотической тревоге
В конце июля – в начале августа 1914 года по инициативе органов местного самоуправления (съезда уполномоченных губернских земств и московской городской думы) возникают две общественные организации, призванные помочь стране в военное время, – Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам (ВЗС) и Всероссийский союз городов помощи больным и раненым воинам (ВСГ). Оба они были основаны в Москве, что символически превращало ее в столицу общественной жизни и противопоставляло чиновничьему Петрограду.
Тем не менее ВЗС и ВСГ действовали в тесном контакте с правительством. Оба союза довольно быстро были легализованы высочайшим решением (хотя законодательно до конца так и не были оформлены), их члены вошли в состав Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, под председательством императрицы Александры Федоровны, а также в состав Красного Креста. Показательно, что, несмотря на всеобщее патриотическое воодушевление членов ВЗС и ВСГ, уже в августе 1914 года обнаружились признаки будущих политических конфликтов: члены курского земства, где доминировали соратники Н. Е. Маркова 2-го – черносотенца, радикального представителя национал-патриотических сил, – отказались вступать в ВЗС, во главе которого оказался близкий к кадетским либерально-патриотическим кругам князь Г. Е. Львов. Однако Николай II во время посещения Москвы принял Г. Е. Львова в Кремле и в ответ на заверения последнего в преданности передал благодарность и пожелание успеха всем деятелям ВЗС. Учредительный съезд ВСГ начался с заслушивания стоя текста верноподданнической телеграммы, которую намеревались отправить императору. Входившие в состав союзов представители оппозиционных партий временно отказались от политической борьбы и под лозунгами «Всё для фронта! Всё для победы!» сконцентрировались на решении насущных вопросов.
Первоначально деятельность союзов была ограничена помощью раненым воинам (хотя изначально в планы их создателей входил широкий круг вопросов, включавший борьбу с дороговизной, снабжение продовольствием, топливом, строительными материалами), но по мере затягивания войны и выявления сложностей в разрешении возникающих проблем государственными структурами компетенция союзов расширялась. Общественные организации начали формирование питательных пунктов, госпиталей, санитарных поездов, заготавливали белье и теплые вещи для фронта. Важно, что ВСГ и ВЗС действовали в тесном контакте с военными властями: в ряде случаев союзы выполняли прямые просьбы Генерального штаба и командующих армий по открытию полевых госпиталей на определенных участках прифронтовой полосы, созданию врачебно-питательных отрядов, поставках передвижных бань для солдат и пр. Большое внимание организации отводили подготовке медперсонала. С начала 1916 года ВСГ и ВЗС организовали в Москве при университете им. А. Л. Шанявского курсы общей и ортопедической хирургии. Бюрократизированный государственный аппарат был не способен своевременно решить многие из насущных вопросов, ставившихся затяжным характером войны, с которыми справлялись ВСГ и ВЗС. При этом, несмотря на частные пожертвования, основное финансирование деятельности союзов шло из государственного казначейства.
Несмотря на успехи деятельности союза, правительство ограничивало их компетенцию, игнорируя ряд исходящих предложений по мобилизации промышленности, созданию более эффективной системы здравоохранения. Активная работа союзов повышала не только их общественную роль, но и со временем наделяла определенным политическим потенциалом; ходили разговоры о том, что союзы могут сформировать свое правительство. Министр внутренних дел Н. А. Маклаков выступал за ликвидацию союзов, так как считал их государством в государстве. Ставка Верховного главнокомандующего, наоборот, защищала союзы, видя реальные плоды их работы. Весной – летом 1915 года после начавшегося отступления русской армии, раздутой военными властями шпиономании (самым громким процессом которой стадо дело полковника С. Н. Мясоедова), увольнения военного министра В. А. Сухомлинова в обществе растет патриотическая тревога. Результатом стала дальнейшая консолидация общественно-патриотических сил страны, однако теперь направленная на получение определенных прерогатив от власти. В июле 1915 года ВЗС и ВСГ, решив централизовать свою работу по помощи фронту, сформировали Главный по снабжению армии комитет Всероссийских земского и городского союзов (Земгор). В июле 1915 года во время проходившего IX съезда промышленности и торговли родилась идея создания военно-промышленных комитетов (ВПК), главной задачей которых объявлялась ликвидация снарядного голода армии. Председателем Центрального военно-промышленного комитета стал А. И. Гучков. Помимо решения задач по обеспечению выполнения оборонных заказов, ВПК, как и Земгор, оказались вовлечены и в политические процессы: их лидеры участвовали в создании думского Прогрессивного блока, отстаивали идею формирования «правительства доверия», то есть требовали расширения политического участия выборных представителей российского общества. Отчасти признавая, что требования общественников соответствовали требованиям времени, власти включили их представителей в созданное в августе 1915 года под председательством военного министра Особое совещание по обороне – высший надзорный орган за деятельностью всех оборонных предприятий, обеспечивавший содействие созданию новых и переустройству существовавших оборонных заводов, контролировавший распределение и выполнение военных заказов.
Особое совещание и Совет министров настаивали на объединении общественных организаций, действующих на фронте, с целью облегчения контроля за ними, однако Ставка выступала против, понимая, что подобная бюрократизация деятельности лишит общественные организации определенной гибкости и снизит их эффективность. Благодаря работе ВПК к весне 1916 года удалось преодолеть «снарядный голод» и обеспечить проведение наступательной операции Юго-Западного фронта – Брусиловского прорыва.
Тем не менее параллельно деятельности Земгора и ВПК со стороны правых не умолкала критика, в которой, помимо политических обвинений (нелояльности их лидеров самодержавной власти), предъявлялись претензии в расхищении выделенных из казначейства средств и коррумпированности организаций, которые, зачисляя подлежащих призыву молодых людей в штат, позволяют им уклоняться от воинского долга. «Антикоррупционная кампания» против финансировавшихся из казначейства общественных организаций началась в качестве борьбы с их финансовой независимостью. При этом многие лидеры союзов действительно считали, что во время войны нужно заниматься делом, а не писать отчеты, игнорируя поступавшие запросы на оформление отчетов. Тем не менее сами организации осуществляли внутренний контроль за расходованием средств, их собственные расследования показывали, что речь, как правило, шла не о хищениях и коррупции, а о нецелевом расходовании средств, когда деньги, отпущенные на одни цели, шли на другие. Однако в условиях военной ситуации, когда времени для бюрократической отчетности не было, подобные «нецелевые расходы» оказывались вынужденными и оправданными экстремальной ситуацией. Объективные показатели, как, собственно, и отзывы военных властей, показывают важную роль общественных организаций в деле помощи фронту. Например, общественные и частные госпитали составляли во время войны 91 % от всех госпиталей в стране, из них ВСГ и ВСЗ содержали 64,4 %[286]. Один лишь ВСГ расселил и устроил во внутренних губерниях России более 30 % от общего числа беженцев. ВСГ, ВЗС и ВПК взаимодействовали с научно-техническими обществами, крупнейшими университетами, лабораториями, открывали собственные технические и изобретательские отделы, проводили химические опыты «в целях военного характера». В мастерских московского ВПК был налажен серийный выпуск противогазов. Помимо этого, общественные организации осуществляли издательско-просветительскую деятельность, выпуская брошюры и памятки, например, по гигиене в окопах.
В начале сентября в России разразился очередной политический кризис, вызванный прерыванием сессии Государственной думы; 7–9 сентября 1915 года в Москве прошли съезды Всероссийского союза земств и Всероссийского союза городов, на которых главным вопросом значились задачи политического момента. Некоторые члены правительства считали, что Николай II должен дать аудиенцию представителям съездов, но царь в телеграмме Горемыкину назвал тех «самозванцами». По мере усиления влияния общественных организаций власть испытывала к ним все большее недоверие. Совет министров в сентябре 1915 года склонен был демонизировать общественные организации, в частности, на заседаниях министры Щербатов, Сазонов и Кривошеин воспроизводили слухи (и частично верили в них), что Земский союз создает свою собственную армию с 300 бронированными автомобилями. В военно-промышленных комитетах создавались рабочие группы, задача которых состояла в разрешении всех возникающих между рабочими и заводской администрацией конфликтов с целью недопущения стачек в военное время. Однако МВД считало, что через рабочие группы ВПК занимаются революционной агитацией на военных предприятиях, указывая в качестве аргумента то, что в состав многих рабочих групп вошли рабочие-меньшевики. Власть и общественность оказывались в плену искаженных слухами взаимных образов.