Рассказывать про ребят из бригады «Невский» хочется про каждого. Нельзя не упомянуть летчика-артиллериста, которому я задал вопрос, вызвавший неподдельный и искренний смех, его я и взял в сюжет, конечно же: похожа ли артиллерия на авиацию (нет, совсем не похожа). Командир орудия Голова с его яблочком и «нельзя расстраиваться, потому что тот, кто расстраивается, никуда не попадет». Нельзя не упомянуть медиков Жгута, Градуса и Фрица, ну и иеромонаха Константина из Оптиной, конечно. Этой колоритной банде лепил с помощью моего товарища отца Николая Арзуманова сейчас производится сбор на «буханку»… Спешите принять участие! Нельзя не упомянуть Гочу и его парней, водивших нас по городу и неожиданно полностью «по-боевому» начавших играть в футбол непонятно откуда взявшимся посреди апокалипсиса мячом. Хочется рассказывать и рассказывать обо всех, но тогда эти записки станут похожими на бесконечный разматывающийся рулон, что, в общем, в какой-то степени, наверное, и происходит – бедные подписчики отваливаются десятками с каждой такой публикацией «многабукаф». Я старался показывать их всех в своих сюжетах – пересмотрите их, посмотрите, какие крутые и замечательные люди делают это большое, тяжелое, сложное дело.
С командиром мы немного перемигнулись и по мотоциклетной теме, и с некоторыми людьми из подразделения наверняка общение продолжится – с коллегами-телевизионщиками, например, кстати, с разных ГТРК нашей необъятной Родины, просто взявшими в руки автомат, потому что решили, что так надо и так правильно.
Будете солить еду в кастрюле в следующий раз – смотрите, откуда соль в вашей пачке. Скоро – вот увидите – предприятие «Артемсоль» города Соледара Донецкой Народной Республики Российской Федерации, на всех полках супермаркетов нашей страны.
Снова Соледар – и снова здравствуй… Вторая и третья поездки
Водитель за рулем нашей машины – очень молодой парень, на взгляд ему лет восемнадцать. Едет он очень странно – как будто пьяный. То ускоряется, то замедляется, дорога ровная, но он едет зигзагом – сильно вправо, потом сильно влево, при этом постоянно меняя скорость. Машина хорошая и едет хорошо – это «Мицубиси L200», и я все не могу понять, чем вызвана такая манера передвигаться. Уже глубокая ночь – луна висит над полем слева полным огромным желтым «Куинджи» и освещает нам дорогу. Где-то далеко видны огненные следы выходящих в темноте под углом сорок пять градусов ракет РСЗО «Град». «Деревня Градово», – безэмоционально шутит водитель.
Периодически он спрашивает в рацию – как погода? Ему отвечают – погода теплая. Его, видимо, успокаивает такой ответ. Теплая – это значит не ласковая осень, как можно было бы подумать, а камикадзе в воздухе не фиксируются соответствующими специальными товарищами.
«Вот машина моя», – проезжаем мимо замятой металлической груды, покрытой, кажется, уже вековым слоем пыли. Естественно, я задаю уточняющие вопросы – ехать молча такими зигзагами уже невозможно, и водитель рассказывает.
Это был совсем недавно УАЗ «Фермер» с тентованным кузовом и кабиной – сейчас этого всего понять уже невозможно. Он вез на нем людей. Помимо водителя в кабине находилось четверо. Камикадзе прилетел сзади в кузов и так удачно взорвался, что все смогли выскочить, но машина сгорела за минуту. Потом уже ее пару раз подвинул танк, чтобы не мешала проезду, потом какой-то танк по ней проехался – и теперь она выглядит так. Произошло это две недели назад, но, если бы меня спросили, когда это случилось, я бы ответил, что прошло как минимум полгода, настолько ржавая, искореженная и запыленная получилась эта груда металла. На фронте все очень быстро происходит.
Их тогда пытались добить артиллерией – явно корректировка с воздуха осталась, но они рассредоточились в зарослях, по рации удалось вызвать машину, в которую попрыгали и быстро свалили. Итог – только сожженный несчастный УАЗ.
«Если слышишь или видишь камикадзе, сразу выпрыгивай, даже на ходу…» – это нам говорили неоднократно, и инстинктивно после таких напутствий руку держишь на ручке двери. Но увидеть его можно только за секунду или максимум – пару секунд, а из легковой машины, с заднего сиденья, в броне быстро выскочить невозможно, даже если передние сиденья не отодвинуты. А они ведь отодвинуты, потому что там сидят, как правило, здоровенные парни в полной экипировке.
Впрочем, водитель водителю рознь. С кем-то мы ехали с музыкой на полную громкость, до хрипоты в динамиках, и по прямой через все ямы, на огромной скорости, только успевай держаться. Речи о том, чтобы смотреть по сторонам и пытаться как-то слушать небо, в этом случае не было вообще.
Из нескольких уст я слышал историю о сгоревшей машине марки УАЗ «Патриот». Там камикадзе прилетел прямо в лобовое стекло и взорвался уже внутри салона. Погибли все, в том числе и женщина-врач, спасшая множество жизней, работавшая в прифронтовом госпитале – самом ответственном звене военной медицины. То самое правило «золотого часа» вершится именно в этом подвале, где работала она и ее коллеги. Ни ее имени, ни даже позывного я не знаю.
Разговор с нашим молодым водителем в итоге и объяснил его манеру вождения – он стал ездить быстрее (это я заметил, ехали неоправданно быстро), но самое главное – зигзагами. На скорости если от камикадзе уйти невозможно – все равно он летит быстрее, его скорость 150–200 километров в час, – то такими хаотичными маневрами обмануть его вполне получается, так как на своей финальной траектории он летит по прямой, как стрела. Тут-то постоянные упреждающие движения рулем и могут спасти, и уже переживший такое один раз водитель теперь старается изо всех сил и не жалеет вестибулярный аппарат ни наш, ни свой, да мы и не против. Так за разговором мы и приехали, куда ехали – к артиллеристам, снимать ночные стрельбы из «Града». Зрелище очень мощное и впечатляющее, Куинджи игрой света и теней на фоне огромной луны точно был бы впечатлен.
В город мы приехали, получается, после лета. Тогда мы еще приезжали сюда самостоятельно, на своей машине, меняли два пробитых колеса под обстрелом, забегая пережидать особенно близкие прилеты в ближайший подвал. Такого фактора, как камикадзе, в самом городе еще не было. Может, эта тенденция только начинала тогда набирать обороты, но не оформилась столь явно, как сейчас. По городу можно было ходить и ездить, не справляясь постоянно у синоптиков, что с погодой. В этот раз все не так. Враг, из каких-то своих соображений и получив такую возможность, решил просто завалить город камикадзе.
Город совершенно пуст. Гражданских – никого. Военные – понятно, есть, и много, но все попрятались, и никто особо не высовывается. Артиллерия на работу выезжает и потом сразу маскируется. Все расположения, в которых мне удалось побывать, сделаны очень грамотно – с тем расчетом, что, даже наблюдая с воздуха, не поймешь где кто есть, и это правильно. Несколько хитростей настолько остроумны, что очень хочется о них рассказать, но делать этого пока не стоит.
В этот приезд мы работали с двумя добровольческими подразделениями – бригада «Ветераны» и бригада «Невский», с которой читатель этих записок уже знаком.
Я уже писал выше, что каждое подразделение – это всегда и есть его командир. Двух одинаковых подразделений найти невозможно. Интересно, что сейчас это получилось прочувствовать очень сильно – сравнений кто лучше, кто хуже я делать не буду, но все разные и абсолютно всё по-разному, хотя суть и исходные данные, насколько я понимаю, были довольно близки.
Начиная с того, как выглядит туалет. Представьте, что вам нужно организовать этот процесс скрытно, для неединичного посещения, при этом чтобы ситуация оставалась в рамках разумного с точки зрения общей санитарии и удара по психике через обоняние. Несколько очень смелых решений в этом вопросе я увидел именно в Соледаре. В одном случае это было довольно большое по площади помещение, полностью расчищенное, хотя обычно все помещения завалены фаршем из бывшей мирной жизни, а тут – чистое и пустое; оно даже было оформлено картинами, как в гостиной П. М. Третьякова, то есть с пола и до потолка (снесены они сюда, понятно, были со всей округи, поэтому собрание очень разномастное), а рядом непосредственно с троном, размещенным посредине помещения, стояла статуя – опирающаяся на какую-то античную тумбочку обнаженная нимфа из белого мрамора держала поднос, на котором покоилась пачка гигиенических салфеток и освежитель воздуха (да-да!). С хорошо читаемой нежностью и одобрением во взгляде она как будто смотрит на посетителя в течение всего процесса. Мое любопытство взяло верх, и я все-таки выяснил, куда же все девается в итоге. Контейнером выступает положенный горизонтально холодильник (их в городе, понятное дело, множество), который просто меняется по мере заполнения, а заполненная капсула закрывается и получается практически герметичной емкостью для хранения почти ядерных отходов. Дальнейшее использование этого холодильника по прямому назначению вряд ли возможно, но это уж издержки войны, понятно. И надеюсь, никому не придет в голову открывать этот получившийся септик.
«Дева, над вечной струей, вечно печальна»… стоит.
Началось все с того, что мы приехали рано-рано утром (из-за камикадзепада самое безопасное передвижение – ночью), и нам сказали полежать и поспать, что мы с удовольствием и сделали. Сквозь сон я слышу никогда не прекращающееся жужжание штаба, но ни снимать это, ни записывать сил особо нет, какие-то заметки я набросал, только проснувшись через некоторое время. Вот они, немного бессистемно.
«Тащ командир! Подразделение такое-то, пришел (должность) для синхронизации (параметров)».
Садятся с командиром и шушукаются, смотрят записи, сверяются с разными планшетами, зовут на определенном этапе профильных «домашних» специалистов для беседы с гостем. Разговор небыстрый, в итоге он уходит, они обнимаются, он желает