Другие источники, также лидеры Талибана того времени, рассказывают другую историю. По их словам, мулла Омар не был участником какого-либо соглашения, достигнутого с Карзаем. В своей истории режима талибов Заеф утверждает, что у Омара не было намерения сдаваться Карзаю и что он никому не давал полномочий вести переговоры о сдаче от его имени. Члены делегации Талибана просто вели переговоры о мирной сдаче города Кандагар и индивидуальной амнистии для возвращения в свои дома. Военный командир талибов, присутствовавший на встрече делегации с муллой Омаром перед встречей с Карзаем 5 декабря, подтверждает слова Заефа: «Мы собрались в доме в Кандагаре, и все спорили о том, что делать… Мулла Омар просто сидел и молча слушал всех. Наконец он сказал им: «Вы должны делать то, что вам нравится, вы должны защищать себя. Но не пытайтесь больше связаться со мной». Аналогичным образом, мулла Накиб и Раис Баграни, оба участники переговоров, по отдельности сказали журналистам Саре Чейз и Карлотте Галл, что мулла Омар решил покинуть Кандагар по собственному желанию, чтобы продолжить движение. По их словам, Омар уехал до того, как его делегация вернулась со второй встречи с Карзаем 6 декабря. Баграни вернулся в Кандагар в тот же день и обнаружил, что мулла Омар и большинство талибов уехали. Оглядываясь назад, он сказал Галлу, что Омар был прав, не пойдя на переговоры. Накиб, который также был в составе делегации, рассказал Чейсу похожую историю. Он сказал, что делегация талибов сама решила отказаться от своего соглашения с Карзаем: «Когда мы добрались до Кандагара…. талибы заявили, что они не собираются ждать два дня, чтобы уйти, они собираются уйти завтра». Эта иная версия событий позволяет предположить, что никогда не было значимого шанса на полномасштабное мирное соглашение 2001 года. Даже если бы Соединенные Штаты были готовы, из этой инициативы ничего бы не вышло; мулла Омар не хотел никакой сделки.
В любом случае, мулла Омар исчез. В истории талибов того периода говорится, что 6 декабря мулла Омар приказал прекратить всякое сопротивление и эвакуировать аэропорт и город Кандагар: «По указанию эмира аль-Моминеена Кандагар был эвакуирован». Этот приказ позволил Шерзаю захватить аэропорт. Затем мулла Омар выпустил послание к талибам, в котором объявил о начале партизанской войны против «захватчиков-крестоносцев». По одной версии, Омар направился прямо в Пакистан. По другой версии, он отправился в Забул, свою племенную родину, на грузовике с несколькими близкими друзьями. По другой версии, он бежал в северный Гильменд и несколько месяцев жил под присмотром Раиса Баграни.
Движение талибов разошлось в разные стороны. Дадулла Ланг, Джалалуддин Хаккани и другие высокопоставленные лидеры «Талибана» бежали в Пакистан. Тысячи бойцов ушли с ними. Ушли и уважаемые религиозные ученые. Сама мысль о том, что правительство, поддерживаемое неверными, может быть, побудила многих уехать в Пакистан. Они часто описывали себя как укрывающихся (хаджрат), как пророк Мухаммед бежал в Медину в первые дни ислама.
Если Омар, Хаккани и Дадулла, возможно, уже были настроены на длительную партизанскую войну, то чувства большинства талибов неясны. Один известный религиозный ученый и учитель, Маулави Анаятулла, советовал своим последователям: «Куда бы ни пришли неверные, на этой чистой земле они не могут оставаться. Необходимо, чтобы они встретили поражение. Не поддерживайте и не помогайте им». Другие талибы, однако, пытались вернуться в свои дома. После падения Кандагара Карзай объявил, что все талибы могут жить открыто и свободно со своими семьями. Среди тех, кто воспользовался этим предложением, были Баграни, десятки командиров и ученых с передовой, сотни мулл и будущий лидер Талибана Ахтар Мохаммед Мансур. Возможно, в тот момент они не были настроены на длительную партизанскую войну — по крайней мере, пока. Что думало большинство, всегда останется загадкой.
Независимо от готовности муллы Омара к переговорам, Соединенные Штаты можно обвинить в том, что они свернули переговоры. Что происходило в правительстве США, неясно. Нет ни одного открытого заседания Совета национальной безопасности, на котором обсуждались бы переговоры Карзая. Известно, что, кроме Рамсфелда, никто из главных членов кабинета не был проинформирован, хотя сотрудники ЦРУ в Афганистане и Пакистане знали, и трудно представить, что Тенет оставался в неведении. И Доббинс, и Халилзад в Бонне не знали, что именно происходило на местах. Даже действуя в одиночку, Рамсфелд соответствовал общему мнению Буша о том, что Талибан и Аль-Каида были неразделимы. Рамсфелд позже хвастался Чейни, что успех в 2001 году «требовал признания того, что победа над режимом Талибана должна быть целью, а не его сохранение, чтобы избежать хаоса в Афганистане или отделить «хороших» талибов от плохих». Буш написал в своей собственной книге: «К 11 сентября Афганистан был не только государством-спонсором террора, но и государством, спонсируемым террором». Вашингтон был явно холоден к идее компромисса.
Даже без оглядки на прошлое, этот узкий и негибкий подход противоречил дипломатической мудрости, направленной на то, чтобы привести противников к послевоенному политическому урегулированию. Как отреагировал бы Омар на примирительный подход США, остается загадкой. Возможно, открылись бы новые возможности, даже если бы Омар выступал против мира. Решение США отказаться от любых переговоров лишило его шансов на такое будущее. В этом отношении оно должно рассматриваться как одна из величайших ошибок Афганской войны.
С 11 сентября ЦРУ следило за уликами, ведущими к Усаме бен Ладену. Примерно 10 ноября, по некоторым данным, он двигался через Джелалабад в колонне из 200 пикапов и спортивных внедорожников (SUV) с сотнями арабских и других иностранных боевиков. Они направлялись к горному массиву Спин Гар, расположенному вдоль южной границы провинции Нангархар с Пакистаном. Были ли эти сообщения точными, неизвестно, но к концу ноября бин Ладен находился в своем тренировочном лагере у горы Тора-Бора, хорошо укрепленном комплексом пещер и естественным укрытием гор.
Спин-Гар поднимаются на вершины высотой 15 000 футов. Ниже вершин находятся лесистые склоны гор, долины и каньоны, а также сотни теснин и оврагов, ведущих в Афганистан и Пакистан. Бен Ладен выбрал место Тора-Бора, потому что считал его хорошей оборонительной позицией. Он настаивал на размещении там большинства своих бойцов и их семей, несмотря на советы других арабов, которые считали, что изолированное место станет ловушкой. Он думал, что сможет победить американцев в горах, как победил советских солдат в Джаджи. В течение многих лет его бойцы рыли траншеи и пещерные комплексы и запасались припасами. Когда началась война, бин Ладен был твердо намерен сражаться в Тора-Бора. Его основные лейтенанты и командиры местных талибов возражали против этого, ссылаясь на трудности с пополнением запасов в горах и мощь американских воздушных ударов. Они предпочитали партизанскую тактику, при которой американцам было бы трудно найти его или его бойцов. Он проигнорировал их совет. Легенда гласит, что он сказал своим лейтенантам, что открыто использовал радиосвязь в Тора-Бора, потому что хотел, чтобы американцы «знали, куда приходить».
Соединенные Штаты знали о лагере Тора-Бора с самого начала войны и подозревали, что там скрываются элементы Аль-Каиды. Руководитель ЦРУ в Панджшире Гэри Бернтсен послал отряд, чтобы догнать Усаму. Его люди сотрудничали с тремя племенными ополчениями из Джелалабада, которые выступали против Талибана и присоединились к Северному альянсу. Лидером одного из ополчений был Хаджи Захир, племянник Абдул Хака.
30 ноября группа и некоторые их афганские союзники приблизились к тренировочному лагерю и начали вызывать авиаудары. Там находились бен Ладен и несколько сотен боевиков. Голос Усамы можно было услышать по захваченным радиостанциям «Аль-Каиды», подбадривавшим его людей, которые также ссылались на его присутствие. Когда бой уже начался, для усиления группы ЦРУ прибыли силы специальных операций. Вскоре несколько групп спецназа вызвали самолеты AC-130, бомбардировщики B-52 и B-1 и другие типы самолетов для нанесения ударов по Тора-Бора.
Три племенных ополчения — в общей сложности более 1000 человек — медленно продвигались вперед, в то время как «Аль-Каида» неуклонно отступала все глубже в их лагерь. Ополченцы сражались в племенной манере. Они избегали штурмовать позиции «Аль-Каиды», преследовать отступающую «Аль-Каиду», рыскать по пещерам или сражаться ночью. Поскольку был Рамадан, они каждый вечер отступали, чтобы нарушить пост, некоторые возвращались к своим семьям за горами. Хотя сами командиры были готовы сражаться с «Аль-Каидой», по крайней мере, некоторые бойцы разрывались между собой. Многие из них поддерживали талибов. Другие считали «Аль-Каиду» своими соратникамимусульманами. Большинство не знали о событиях в Нью-Йорке. Религиозные лидеры, включая известного командира моджахедов Маулави Мохаммеда Юниса Халиса, за которого многие из ополченцев сражались в прошлом, говорили им позволить бин Ладену сбежать. Есть даже свидетельства того, что один из трех командиров ополчения дал Аль-Каиде возможность отступить перед нападением и позже вступил с ними в переговоры. По всем этим причинам ополченцы не были склонны к агрессивной борьбе, а некоторые, вероятно, целенаправленно игнорировали возможности остановить побег бин Ладена.
1 декабря Бернтсен попросил Фрэнкса направить батальон из 800 рейнджеров, элитного подразделения легкой пехоты в составе сил специальных операций США, для прямого нападения на «Аль-Каиду» и восполнения недостатков афганских племенных ополчений. Группы спецназа были слишком малочисленны для участия в регулярных боевых действиях. Фрэнкс так и не одобрил эту просьбу, которую Бернтсен и Крамптон неоднократно озвучивали. Кроме рейнджеров, на аэродроме в Кандагаре находились морские пехотинцы с большим количеством вертолетов. Их командир, бригадный генерал Джеймс Мэттис, был готов к отправке в Тора-Бора. Его просьбы тоже ни к чему не привели. Фрэнкс считал, что дело пойдет быстрее, если он продолжит полагаться на афганцев.