лом и общим уровнем развития смежных с криптографией областей науки и техники при условии выделения значительных финансовых и людских ресурсов. Криптографическая служба СССР за 70 лет развития накопила огромный опыт работы, располагает большим коллективом специалистов и в состоянии обеспечить безопасность передаваемых по каналам связи секретов страны. Вместе с тем он отметил, что просчеты бывают во многих криптографических службах. Это непрерывная борьба, в которой могут быть и победители и побежденные. Так, в 1989 г. газета «Вашингтон пост» опубликовала статью под названием «Катастрофа» о крупных провалах в обеспечении безопасности шифрованной связи США. Сюда же можно отнести и бегство из АНБ американских криптографов Мартина и Митчела. В американских публикациях о Шеймове отмечалось, что он оказал большую услугу американской радиоразведке, имел доступ к важным секретам КГБ и даже участвовал в составлении сводок для Политбюро. В действительности Шеймов в качестве рядового сотрудника имел допуск к ограниченному кругу служебных секретов, он занимался обслуживанием техники, а затем был переведен в подразделение, ведущее строительно-монтажные работы в совзагранучреждениях. Просчет был в том, что не смогли разглядеть истинное лицо этого человека. Врал он и нам, и американцам. Шеймов не мог привлекаться к составлению сводок в Политбюро, так как в сферу деятельности 8-го Главного управления подготовка таких сводок не входила. Утверждение Шеймова о причастности КГБ к покушению на президента Зия уль-Хака в 1988 г. несостоятельно уже потому, что к этому моменту Шеймов уже длительное время (он бежал в 1980 г.) не имел никакого отношения к КГБ и такую информацию мог сообщить только с подачи ЦРУ. В 1990-х годах были провокации, направленные непосредственно против 8-го Главного управления. 5 февраля 1991 г. газета «Комсомольская правда» поместила сообщение о наличии в здании Верховного Совета РСФСР аппаратуры для прослушивания. В тот же день группа депутатов Верховного Совета предприняла попытку войти в помещения 4-120 и 4-120а, где находились сотрудники 8-го Главного управления КГБ, но они ответили отказом, заперли двери и, забрав ключи, ушли. В 19:30 того же дня служба безопасности Верховного Совета в присутствии депутатов вскрыла дверь и установила, что одна из комнат пуста, а в другой находилась радиоаппаратура. По требованию депутатов было сделано обращение в прокуратуру о необходимости немедленно прибыть в здание ВС РСФСР. В 22:25 прибыл прокурор Краснопресненского района А. Селиховкин, прибыли также сотрудники 8-го Главного управления. В 0:30 был вызван «независимый» эксперт по радиоаппаратуре и начался осмотр помещений, который завершился в 4:15. По заявлению сотрудников 8-го Главного управления, радиоаппаратура предназначалась для радиоконтроля несанкционированных сигналов в здании ВС РСФСР. Независимый эксперт считает, что радиоаппаратура может использоваться в других целях. 7 февраля на сессии ВС РСФСР по требованию народных депутатов решен вопрос о создании депутатской комиссии для парламентского расследования этого инцидента. Учитывая секретный характер проводимых работ, была создана межведомственная комиссия из лиц, имеющих доступ к секретным и совсекретным сведениям. Она подготовила заключение о том, что единственной функцией аппаратуры было обнаружение нештатных радиосигналов в здании Верховного Совета (закладки). Решающим фактором было то, что компетентная комиссия не обнаружила в этой аппаратуре никаких элементов памяти. Таким образом, эта провокация была сорвана.
В 1996 г. состоялось неординарное событие, которое привело к появлению важных материалов по рассматриваемому вопросу. 13 июня в Москве состоялась встреча бывшего начальника 8-го Главного управления КГБ СССР Н.Н. Андреева с Дэвидом Каном, автором известной книги — бестселлера в области криптографии «The Codebreakers» (New York, 1967) и других книг и статей, а также крупнейшим специалистом и одним из основателей журнала «Криптология». Итоги встречи были опубликованы Каном в журнале «Криптология» в январе 1998 г. под заголовком «Советская разведка средств связи во время холодной войны». Кан пишет, что он узнал от бывшего сотрудника 16-го Управления КГБ Макарова, который бежал на Запад, домашний адрес Андреева и передал ему письмо на русском языке, когда тот садился в машину, чтобы ехать на работу. В письме было предложение о встрече, которое Кан объяснял своим желанием, как он говорит, испытать Россию во время конца холодной войны, когда соответствующие службы России и Америки переживают трудные времена, и им надо добиваться в целях самосохранения общественного признания и бюджетной поддержки. Это был 1993 г. Но в тот раз встреча не состоялась. Позднее, на одной из международных конференций по криптологии, один русский, которому Кан в чем-то помогал на ней, позвонил ему по телефону и спросил, не хотел бы он встретиться с генералом Андреевым. Встреча проходила при участии переводчиков с обеих сторон и одного официального лица, как пишет Кан. Основные результаты их встречи являются ответом на вопрос о роли радиоразведки средств связи в период холодной войны. Кан отмечает, что уроком Второй мировой войны является то, что наилучшая информация приходит из дешифровки. Не от агентурной разведки, которая очень часто заблуждается или вводит в заблуждение. Не от воздушной разведки, которая просто фотографирует войска в местах их расположения или на пути к ним. И не из допросов военнопленных, которые сообщают главным образом тактические данные. В большей степени, чем любой другой источник, дешифровка доставляет надежную на самом высоком уровне, быструю, непосредственную, обширную, непрерывную и недорогую информацию.
Холодная война еще раз подтвердила эти выводы. Разведка средств связи — прослушивание — вновь доставила Америке основную массу наиболее ценной секретной информации.
Задавшись вопросом, пользовался ли Советский Союз и советская разведка средств связи успехами во времена холодной войны, Кан обратился к Л. Торделу — помощнику директора АНБ после наиболее длительного его пребывания на этом посту с вопросом, были ли случаи перехода на сторону Америки советских крипто-аналитиков, которые могли бы рассказать об этом. Однако из его рассказа и последовавшей за этим более открытой позиции АНБ следовало, что ни одного такого перехода не было.
Кроме того, было рассекречено советское секретное расследование союзников «Русская криптология во Второй мировой войне», но и оно не включало ни одного конкретного указания на такие достижения.
Вскоре после этого в Англии состоялась встреча Кана с В. Макаровым, за которой последовала встреча с Андреевым.
Кан пришел к выводу, что, скорее всего, Советский Союз получал большую часть разведданных из средств связи не в результате криптоанализа, а с помощью прослушивания и от перебежчиков. И то, что Андреев, специалист по прослушиванию, был на вершине советской радиоразведки, подкрепляло, как он считал, это предположение. Американское посольство в Москве и консульство в Ленинграде были в течение многих лет напичканы электронными подслушивающими устройствами. Кан отметил, что американские криптосхемы высокого уровня, по-видимому, не были преодолены путем криптоанализа, но некоторые сообщения все же были прочитаны, поскольку перебежчики продали их Советскому Союзу. В противоположность этому Соединенные Штаты и Соединенное Королевство, по-видимому, получили большую часть своих разведывательных сведений на криптоанализе средств связи.
Но ни советская, ни американская разведка, как и любая другая, не смогли коренным образом повлиять на ход холодной войны. Вместе с тем КГБ в 1967 г. прочел 188 400 телеграмм из 152 криптосхем 72 капиталистических государств, раскрыл 11 кодов и получил 7 других, установил микрофоны в 36 точках и перехватил криптограммы из 2002 радиопередатчиков в 115 странах.
В 1985 г. КГБ докладывал советскому лидеру М.С. Горбачеву, что «секретная документированная информация капиталистических государств и их военно-политических блоков регулярно получается путем перехвата и расшифровки сообщений, передаваемых по различным каналам информации». Это могло повлиять на отдельные события в холодной войне.
Андреев сказал на встрече, что в качестве плодов этих усилий было более ясное понимание советским премьером Н. Хрущевым американской позиции в Кубинском кризисе, оно помогло ему избежать войны.
Советы, например, перехватили некоторые из сообщений американского военно-морского флота, указывающие, что он прослеживает курс советского судна «Александровск», на которое были погружены ядерные боеголовки, что случилось в самый разгар Кубинского кризиса. Подробности того, как формировалось понимание ситуации президентом Кеннеди, рассказывал на страницах АиФ наш легендарный разведчик Александр Семенович Феклисов, резидент советской разведки в США в 1962 г. До 1947 г. он осуществлял связь с Дж. Розенбергом, который передавал чертежи бомбы, сброшенной на Нагасаки. В 1947 г. его перевели в Лондон и поручили вести ценного агента Клауса Фукса, ведущего специалиста по созданию ядерного оружия. Советский Союз смог в короткие сроки, сэкономив немалые ресурсы, создать атомную бомбу и испытать ее в 1949 г.
Участие А.С. Феклисова в атомном проекте было его первым вкладом в спасение мира от ядерной катастрофы. В дни карибского кризиса он оказался на связи с Кеннеди, хотя не имел на это никаких полномочий.
Вспоминая свою встречу с Дж. Скали, обозревателем Эй-Би-Си, который был вхож в семью Кеннеди, в ресторане «Оксидентал», от которого он узнал, что Пентагон заверил президента, что в случае его согласия ведомство в 48 часов покончит с советскими ракетами и режимом Кастро. Феклисов, по его словам, ответил, что СССР сможет нанести удар по уязвимому месту в другом регионе мира, имеющему важное военно-политическое значение для Вашингтона. Например, Западный Берлин. Около 16:00 Феклисов доложил это послу Добрынину. Вошел помощник и сказал о срочном звонке Скали, попросившем о немедленной встрече. Скали передал условия решения Карибского кризиса от имени высшей власти: