Запомнилась еще одна важная мысль, высказанная тогда Ю. П. Беловым: в ближайшем будущем нужно основательно изучать вопрос о блоке социалистических партий, чтобы не допустить консолидации реакционных сил. «Пора перестать находить жирные комья грязи и кидать друг в друга, — заметил он, — а всерьез подумать о будущем общества». В части взаимоотношений с социалдемократами им был сделан классический вывод: «У нас не может быть компромиссов в идеологии, но вот в политике у нас компромиссы обязательно должны быть, если мы не отказываемся от ответственности за судьбу нашего общества»[10].
Взгляды на ситуацию в партии Ю. П. Белова и других, вновь пришедших в Смольный руководителей, были поистине свежи, неординарны. Под их влиянием объединенная областная и городская партконференция на своем втором заседании в мае 1990 г. отменила постановление совместного пленума обкома и горкома КПСС «Об Открытом письме ЦК коммунистам страны» как политически ошибочное, способствующее расколу Ленинградской партийной организации в период предсъездовской дискуссии. Конференция еще раз отметила пассивность Центрального Комитета КПСС, утратившего способность адекватно и своевременно политически воздействовать на положение в партии и обществе.
А что же Б. В. Гидаспов? Чувствовалось, что он был рад этим новым силам в областной парторганизации. Собственно, и сам Борис Вениаминович демократично способствовал включению зеленого света на их пути в Смольный. Кроме Ю. П. Белова, ставшего главным идеологом обкома, можно назвать и такую упоминавшуюся выше яркую личность, как В. А. Ефимов, который возглавил идеологическое направление работы в Ленинградском горкоме партии. А первый секретарь Красносельского райкома КПСС В. В. Яшин, один из немногих партийных руководителей, успешно выдержавших нелегкую борьбу за мандат народного депутата Ленгорсовета, был в июне на конкурсной основе избран сразу вторым секретарем областного комитета партии.
Процесс обновления областной парторганизации, взыскательный коллективный анализ пройденного пути, безусловно, придали сил лидеру ленинградских коммунистов. На объединенной конференции он вступает в борьбу за право и далее занимать главный кабинет Смольного. Взвесив все плюсы и минусы отчетного периода, две трети делегатов конференции отдали свои голоса за повторное избрание Бориса Вениаминовича Гидаспова первым секретарем Ленинградского обкома КПСС.
Это был выбор мужественного человека, умеющего делать правильные выводы из допущенных ошибок, чувствующего свою огромную личную ответственность за оказанное ему доверие. Борис Вениаминович смог подняться над огульными обвинениями в консерватизме, над сложнейшими семейными проблемами, смог оставить в стороне научные интересы большого ученого, соблазн получить (и заслуженно!) звание академика союзной Академии наук.
После завершения выборов корреспондент газеты «Ленинградская правда» спросил Б. В. Гидаспова, о чем он думал, когда слушал аплодисменты в свой адрес. Приведу ответ Бориса Вениаминовича дословно: «Я радовался победе, за которую боролся, и думал о том, что, наверное, не скоро удостоюсь столь дружных аплодисментов снова. Ведь впереди — труднейшая и сложнейшая, не рассчитанная на овации работа». Когда же журналист попытался уточнить, не страшно ли ему вновь браться за этот воз, он твердо ответил: «Нет, работы и борьбы никогда не боялся и не боюсь»[11].
Смею предположить, что таких преданных делу партии, идущих в ногу со временем партийных руководителей регионов страны, как Гидаспов, было не мало. Были они и в составе Центрального Комитета партии. Даже после проведенной Горбачевым массовой чистки на апрельском Пленуме ЦК, когда были отправлены в отставку 110 из 303 членов и кандидатов в члены ЦК и членов Центральной ревизионной комиссии.
Почему таким бойцам за подлинное обновление партии в рамках существовавшего в стране общественного строя не удалось предотвратить уже в следующем году предательство интересов коммунистов верхушкой КПСС — развал партии и государства, — объективно судить историкам. Скорее всего — будущим историкам. На страницах же этой книги с высоты Смольного делаются лишь частные заметки непосредственного участника тех перестроечных событий, подпитанного многими публикациями представителей Центра, участвовавших в перипетиях того времени с позиций Кремля и Старой площади Москвы.
Объединенная партийная конференция города и области завершила свою работу в июне 1990 г., а уже 2 июля был созван XXVIII съезд КПСС. Делегация ленинградцев отправилась в Москву с целым пакетом предложений, базирующихся на тщательно выверенных положениях Политического заявления ленинградских коммунистов партийному съезду. В печати сообщалось, что за принятие съездом своего видения путей вывода партии и страны из кризиса делегация Ленинграда во главе с Б. В. Гидасповым «сражалась активно, сплоченно, демократично и культурно». В итоговых документах съезда — новом Уставе КПСС и Программном заявлении — «ленинградский мотив» оказался в результате достаточно ощутимым.
На съезде состоялись отчеты членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК КПСС, то есть было реализовано требование «консервативного» ноябрьского (1989 г.) митинга ленинградских коммунистов. Эти отчеты подтвердили, что деятельность Центрального комитета по организации исполнения принятых решений была недостаточной (мягко сказано!). Комиссии ЦК КПСС слабо опирались на интеллектуальный потенциал партии, творчество партийных организаций. Как следствие, остались нерешенными многие поставленные XXVII съездом партии и XIX Всесоюзной партконференцией задачи, что усилило кризисные явления, обострило ситуацию в обществе и партии.
Со съезда Борис Вениаминович вернулся в новом качестве: он был избран секретарем ЦК КПСС. Но в его взгляде не ощущалось оптимизма и, пожалуй, чувства исполненного долга. Тогда, при встрече в Пулково своего руководителя, я не до конца понял причины этих ощущений. Ведь, казалось, съезд выполнил свою главную задачу — предотвратил раскол партии. КПСС оставалась реальной силой, способной противостоять деструктивным процессам, ведущим к политическому и экономическому хаосу. При этом она продолжала именоватьcя партией социалистического выбора и коммунистической перспективы, своей политикой отстаивающей интересы рабочего класса, крестьянства, интеллигенции, всего трудового народа.
Конечно, обстановка в стране оставалась острой. Достаточно сказать, что во время съезда более чем на 100 шахтах Донбасса прошли 24-часовые забастовки, участники которых потребовали отставки председателя Совмина СССР Н. И. Рыжкова, закрытия парткомов на предприятиях и национализации имущества КПСС. И без активного влияния идей демократов-радикалов либерального толка здесь не обошлось.
К тому же съезд оставил открытым вопрос о стратегии и тактике партии, ее программных действиях в условиях перехода к рынку. А именно рынок решал, быть Советскому государству как Союзу Советских Социалистических Республик или нет. Позднее Б. В. Гидаспов неоднократно говорил о неприемлемости того, что КПСС не имеет своей концепции рынка, что разработка этой концепции оказалась только прерогативой Президентского совета и правительства. Этот факт ставил партию в незащищенное положение, отводил ей место в хвосте политических событий.
Во всех этих направлениях можно и нужно было работать, и, как нам виделось, оставалась еще надежда на достижение определенных, первоначально объявленных целей перестройки. Тогда мы не могли отдавать себе отчет в том, что XXVIII съезд станет «съездом обреченных», как его через десять лет назовут российские СМИ. И уж точно невозможно было предположить, что он станет последним в истории КПСС.
Борис Вениаминович Гидаспов, непосредственно участвовавший во всех крупных партийных и советских мероприятиях Центра, был, конечно, более информирован о положении в стране, о подлинных намерениях Горбачева и его ближайшего окружения. Мне же, занятому подготовкой бесконечной череды совместных пленумов обкома и горкома, партийных конференций, ситуация в партии представлялась очень сложной, но ощущения обреченности все же не было. Не имелось тогда и возможности заглянуть в Интернет, чтобы перед встречей с Борисом Вениаминовичем лучше понять обстановку на съезде. Сегодня, спустя более чем двадцать лет, подкрепленный имеющейся разносторонней информацией о тех событиях, я более отчетливо чувствую те борения, которые происходили в душе Бориса Вениаминовича.
Главное состояло в том, что на съезде не удалось реализовать все более утверждавшееся в партийных организациях намерение заменить Генерального секретаря ЦК во имя спасения партии и Советского государства. Кто-то из делегатов вновь поверил в «социалистические» изыски Горбачева и понадеялся на лучшее в его политике. Кто-то оказался слаб для открытого выступления и дрогнул. О делегатах радикально-демократического толка и говорить нечего.
В результате при выборах Генерального секретаря из 4683 делегатов против Горбачева проголосовало только 1116 человек. И хотя, по свидетельству заведующего общим отделом ЦК В. И. Болдина, Горбачев был потрясен итогами голосования, ибо «такого политического нокдауна не ожидал»[12], но сумел все же на этом съезде провести все необходимые ему решения. «Генпрораб» перестройки сделал свою игру, пустив в ход свое мастерство «заговаривать зубы»[13], свою излюбленную тактику политического противоборства по принципу «вперед — назад, потом остановиться»[14], свои способности обращать слабости партии себе на пользу.
Таким образом Горбачев «замотал», как говорили журналисты, постановку на голосование острого предложения одного из делегатов о полной отставке ЦК во главе с Политбюро за развал работы. Используя закулисную работу с делегатами, он провел на искусственно созданную новую должность заместителя Генерального секретаря ЦК руководителя компартии Украины В. А. Ивашко, которому противостоял Е. К. Лигачев.