Смельчак выжил. Даже зарабатывает теперь больше многих — крутится у билетных касс в порту. Безногому инвалиду много подают. Правда, он больше за вдовами не бегает. Жена и вдовы ему теперь без надобности. Зато взамен у него скоро голос на фальцет изменится.
Не знаю как у бывшего любителя чужих вдов со слухом, но с языком всё в норме. Свою грустную историю он рассказал всем заинтересованным лицам. Этот местный «Паваротти» так пел во весь голос, что теперь самый древний старик или маленький мальчишка ходят по самым опасным местам нашей части города, высоко задрав нос. Смельчаков в «Байресе» полно, а вот самоубийцы закончились.
Как бы то ни было, но уже через сорок минут старший брат Марко, со всем уважением к моему боссу, выкатил мне предъяву: кошелёк, замухрышку и извинения или жизнь. Этот «тормоз» всего три месяца как приехал с брательниками и соседями из Испании и покуда не понимал, с кем разговаривает. Я не стал разочаровывать придурка и перебил стрелку на утро, на ножах. Извиняться было нельзя — сразу потеряешь «лицо», и можно будет уходить из города. Да и то если убежать успеешь.
Выйдя с утряни против испанца, я понял, почему он был такой борзый. Провоцировал он не только меня, но и моего компаньона. К тому же группа его поддержки была со стволами. Правда, они Кубика не ждали с переделанным Генри MG-42, но это баш на баш, а я таких раскладов не люблю.
«Пила Гитлера», именно так в народе называется этот убойный немецкий пулемёт, аргумент, конечно же, серьёзный, но против нас пять человек с лупарами, двое с пистолетами и оборзевший до последней крайности испанец с двумя немецкими штык-ножами.
Лупара[i] тоже штука серьёзная. У некоторых она старинную картечницу напоминает, что по внешнему виду, что по наполнению в стволе, поэтому если ребята из группы поддержки моего противника ввалят по нам залпом, то меня от «Кубика» невозможно будет отличить, хотя и ростом, и комплекцией мы здорово различаемся. Две кучки фарша, равномерно перемешанные с картечью, хаотично раскидает дальше по улице. Вот такая правда жизни, но чем больше я смотрел на своих противников, тем больше их понимал.
— Что видишь Кубик? — Негромко по-русски спросил я напарника.
Мы стояли только вдвоём, рядом никого не было. Узенькая улица была пуста на десятки метров в обе стороны, но на нас смотрели сотни глаз. Было очень похоже, что местные обитатели нас уже похоронили.
— Он опасен Командир. Два ножа, он очень опасен. — Также негромко ответил Кубик.
Смотрелся мой друг очень эффектно. Станковый пулемёт Кубик легко держал в руках как «ручник», а это двенадцать килограммов. Генри приделал к нему жёсткий короб на сто патронов и дополнительную боковую рукоятку под левую руку Кубика, вместо сошек. Трёхточечный ремень дополнял картину.
На все разборки Кубик ходит только с этой «циркуляркой» и обычно для снятия всех предъяв, хватает только одного взгляда на эту передвижную огневую точку. Мой карманный «Кинг Конг» выглядит очень убедительно, но как оказалось не в этот раз.
— Плохо смотришь. Я спросил, что ты видишь, а не на что смотришь, посмотри, как испанец двигается. Он левша. Второй нож для отвода глаз. Бить будет с левой руки. Что ещё видишь? — Озадачил я Кубика.
Испанец был одет в камуфляжные штаны от немецкого десантного костюма, цветастую рубашку с жёлтым шейным платком который можно было накинуть на нижнюю часть лица, и обут в крепкие десантные ботинки.
На месте испанец не стоял. Чуть пританцовывая, он всё время двигался, одновременно вращая обоими штыками и, казалось, что перед его группой поддержки двигается раскрашенный в разные цвета фантастический павиан. Понятно, что это очень красивая постановка, но в отличие от меня выглядел испанец очень эффектно.
— Не знаю Командир. Ты прав, он левша, но он всё равно опасен. — Недоумённо пробормотал Кубик.
— Пятеро с лупарами итальянцы. Судя по тому, как держат оружие — карабинеры, наверняка знают немецкий язык. Держатся скованно, но вместе, стоят грамотно, прикрывают старшего. Это наёмная группа поддержки для количества. Первые стрелять не будут — это не их разборка. Иначе уже влупили бы из пяти стволов и всё — разборка закончена, но, если они так сделают, то даже до вечера не доживут, а здесь большинство из них наверняка с семьями.
Двое с пистолетами испанцы — родственники. Иначе себя ведут, фамильярно разговаривают с главарём, богаче одеты. Эти, если что пойдёт не по их сценарию, откроют огонь, не задумываясь, но им надо здесь обосноваться, а не завалить нас. В противном случае перебили бы нас по одному, но это, как показала практика, вариант с непредсказуемым результатом.
То есть картина та же. Если испанцы завалят кого-нибудь из нас втихую, то даже до порта не добегут, и они об этом прекрасно знают. При этом испанцы здесь уже давно. Приехали сплочённой группой. Справки о нас собрали, но на бой меня вызвали. Причём сразу выкатили немыслимую предъяву, хотя изначально неправы и должны извиняться.
Заметь. Вчера семеро не справились, а сегодня выставляют одного бойца. Вот и получается, что если испанец меня убьёт, а он в этом уверен, то почти сразу займёт моё место, а потом подвинет нашего с тобой «Босса».
Не стреляй, я всё сделаю сам. На пятом броске ножа в самой верхней точке громко окликнешь меня по-немецки «Командир». Только не перепутай с русским. Не поймут. — Всё было очевидно и достаточно просто.
Противник быстрый, сильный, судя по движениям с хорошей реакцией. Немецкая экипировка и очень уверенное поведение. Вероятнее всего он закончил немецкую разведывательно-диверсионную школу, а потом воевал в Африке или Югославии. Где там у них испанские «Голубые дивизии» кроме Ленинграда отметились?
Судя по тому, что он дожил до этого дня — испанец боец неплохой, но слишком самоуверенный. Понты с двумя ножами рассчитаны на уличные разборки и подавление воли. Наверняка коронная фишка. Удар левой рукой — вторая фишка. Первого удара левой рукой никто не ждёт.
За ножи держится уверенно, видно немалый опыт. Судя по хвату ножей и расположению лезвий, бить будет тычком и резко влево, если попадёт. Правую руку и корпус отведёт для удара, по крайней мере, обозначит движение, а ткнёт левой. Не для того, чтобы убить, хватит и тяжёлого ранения, потом противник через пару минут просто истечёт кровью и всё.
С учётом того, что у большинства людей правая рука основная, то ранение в правую руку это однозначная смерть противника уже на второй минуте боя. Видимо с помощью этих приколов испанец уже убил некоторое количество своих противников, оттого и ведёт себя так нагло.
— Сейчас я тебя удивлю гадёныш. — Себе под нос пробормотал я и принялся не торопясь, немного рисуясь, окружающие наблюдатели это любят, снимать рубашку. Всё равно я засветился со шрамами, пусть молва пойдёт, а испанец сейчас очень удивится.
У меня есть чем удивить всех наших зрителей. Этот прикол я разучил ещё в военном училище. Был у меня приятель, выросший в цирковой семье, он и поставил мне этот номер. На девочек такой необычный приём всегда действовал просто бесподобно. Сейчас я только чуть-чуть изменю концовку. Главное не ошибиться с расстоянием и техникой исполнения.
Ещё раз, оглядев площадку перед собой, я снял рубашку и небрежно сбросил на мостовую. Рубашка просто безумно дорогая. Оказал уважение компаньон, с барского плеча выдал. Это трущобы, кино и цирка здесь нет, этот спектакль для местных обитателей.
Видя, что я готовлюсь, остановившийся испанец напрягся. Он увидел закреплённые на запястьях метательные ножи, но я, не торопясь снял обе пары и отдал. Хотел отдать Кубику, но рядом с ним вдруг нарисовалась девчонка и, взглянув на меня снизу вверх, протянула обе руки, ладошками вверх.
Очень смелый поступок и знаковый по местным понятиям. Да и вообще смелый поступок — если со мной что не так, то девочке не жить. Убьют её сразу и демонстративно жестоко. Сразу после такого же демонстративного и группового изнасилования. Просто для устрашения всех остальных. По местным законам девочка пошла против воли родителей и теперь она изгой — даже на порог родного дома не пустят.
Я положил ножи на ладошки, подмигнул бледной как смерть девчонке и одобряюще улыбнулся ей. Всё было как в дешёвом индийском кино. Только без музыки. Мне вдруг стало весело, и я, словно в танце, сделал маленький шажок вбок с разворотом, одновременно мимоходом вытаскивая левой рукой у Кубика из ножен, висящих на поясе штык от СВТ.
Короткий оборот кисти, штык ложится плашмя лезвием на ладонь и тут же вырывается из пальцев, взлетая на метр над моей головой. На следующем коротком шаге я ловлю его другой рукой и вновь кидаю вверх. Ещё один шаг. Давно не тренировался, на сотые доли секунды запаздываю. Ловлю. На штык не смотрю, слегка улыбаясь, смотрю в глаза испанцу. Он в смятении, такого фокуса никто не ждал, да и шрамы, украшающие моё тело ближе отчётливо видны.
Третий шаг делаю немного больше, специально чуть запинаюсь и на четвёртом слегка корректирую движение ненамного левее застывшего прямо передо мной испанца. Всего только сантиметров тридцать, но ему уже неудобно бить левой рукой, придётся при ударе чуть развернуть туловище, смещаясь и подправляя собственный удар.
«Всё. Последний бросок. Поздняк метаться. Уже ничего не успеешь сделать. Теперь тебе только шагать вперёд и разворачиваться в мою сторону, иначе будет царапина, а не полностью выключенная рука». Специально подкручиваю и кидаю чуть сильнее и правее по диагонали левой рукой. Штык в воздухе и вращается в сразу двух плоскостях, сверкая и отвлекая внимание необычностью вращения.
— Der Kommandant. — Лающий вскрик Кубика разрезает тишину как ножом.
Оборачиваюсь резко. «Вот она спина вся в шрамах! Бей! Другого шанса не будет!» Последний шаг я делал необычный, возвращая правую ногу, завёл её за левую. Без переноса туловища вперёд. Разворачивался к Кубику не туловищем, а вокруг собственной оси ногами.
Одним движением я продолжил стремительный разворот. Сделал ещё один короткий шаг с полуприседом и, провернувшись туловищем, ударил левой рукой сбоку наискось в печень, не глядя острейшим метательным ножом.