Появление Дымкова в Буэнос-Айресе тоже было необычным. Вальтер Рихтер легально приехал в Аргентину из Венесуэлы в начале сорок третьего года, но дело в том, что Дымков — Рихтер в это время геройствовал в России. Выяснить, как это произошло, не представлялось возможным. Чиновники, выдававшие документы неожиданно один за другим скончались. Кто-то отравился дома, кого-то после ресторана зарезали грабители, а кто-то просто пропал и до сих пор, о нём ничего не было известно. Откуда Рихтер приехал в Венесуэлу, также выяснить не удалось.
Наиболее близкие помощники Рихтера в Буэнос-Айресе оказались не менее интересными людьми. Лейтенант итальянских карабинеров Луиджи Дамато в составе своего батальона участвовал в расстреле пленных английских и американских лётчиков.
Подлинного имени ближайшего помощника Рихтера Курта Беста выяснить не представлялось возможным, но подготовка его была характерна для разведывательных подразделений Вермахта.
Третий помощник, работающий в оружейном магазине, судя по характерным выражениям, был в прошлом суперкарго одного из торговых судов, но какой страны выяснить также не представлялось возможным.
Четвёртый. Отто Хармель, вероятнее всего в прошлом был офицером Вермахта, получившим тяжёлые осколочные ранения. У него были раздроблены кости ног, повреждены сухожилия, изуродована кисть левой руки и обезображено лицо.
Человек, на которого сослался Рихтер на самом деле жил в Лондоне и действительно был связан с «Лерман Центром». Более того бывший капитан латвийского генерального штаба Алексей Петрович Елагин был одним из самых опытных латвийских разведчиков. Для связи с ним Рихтер передал половину неровно обрезанной монеты Российской Империи и свою фотографию, сделанную на берегу океана пояснив, что это вторая часть пароля.
К сожалению, связаться с Елагиным пока не представлялось возможным. Елагин с семьёй находился на островах «Лерман Центра», где компания строила резиденцию для матери Елагина княгини Елецкой. Так, по крайней мере, писали лондонские газеты.
Выяснилось также, что Елагин был инструктором разведовательно-диверсионной школы латвийского генерального штаба, в которой длительное время работал сотрудник специального разведывательного отдела РСХА штурмбаннфюрер СС Вальтер Нойманн. Елагин был личным помощником Нойманна и по слухам его ближайшим другом. В сентябре сорок первого года Нойманн погиб во время нападения на разведывательно-диверсионную школу, сам Елагин был тяжело ранен в ногу, а позднее допрошен в гестапо.
В результате допроса Елагин был покалечен, долгое время лечился и в конце сорок второго года отправлен в Лондон для проверки разведывательной сети Вальтера Нойманна. Через некоторое время после прибытия Елагин в одностороннем порядке прервал все контакты с резидентами Абвера, сопровождавшими его, исчез и появился только в конце сорок пятого года под именем Джеймса Клевери.
Для встречи с Елагиным в Лондон был отправлен бывший сотрудник специального разведывательного отдела РСХА, офицер по особым поручениям бригадефюрера СС Гельмута Штолька, гауптштурмфюрер СС Курт Бонке, лично знавший Елагина и Нойманна и курировавший отправку Елагина в Лондон. Сейчас оберштурмбанфюрер СС Курт Бонке под именем Дерлиса Вальденса проживает в Парагвае и вылетел в Лондон по первому же требованию.
Елагин появился в Лондоне семнадцатого мая, прилетев на самолёте «Лерман Центра», но встретиться с ним частным порядком Бонке не удалось. И Елагин, и княгиня Елецкая, и чета старших Лерманов вели затворнический образ жизни и круглосуточно охранялись высокопрофессиональной охраной Частной Военной Компании «Лерман Центра». Поэтому Бонке пришлось ехать в резиденцию княгини Елецкой, в которой постоянно жила семья Елагина.
Резиденция находилась в четырёхстах километрах от Лондона в огромном старинном замке подаренном княгине Елецкой королём Великобритании, и располагавшемся совсем рядом с постоянно строящимися заводами компании «Лерман Центр». Передав охране обрезанную монету, Бонке попал в замок только через сорок минут, но сразу к Елагину его не пустили, тщательно обыскав и освободив Бонке от лишних, по мнению охраны, предметов.
Елагин принял Бонке в небольшом уютном зале увешанным самым разнообразным холодным оружием. Наследник громадного замка сидел в инвалидном кресле у камина с бокалом коньяка и рассматривал нож, отобранный у Бонке охраной. Выглядел он сильно постаревшим. Ноги у него были накрыты пледом, на плечи накинут тёплый вязаный жакет, а рядом с креслом стояли двое сотрудников его личной охраны. При виде Бонке Елагин непринуждённо сказал по-немецки.
— Какая интересная форма ножа господин Вальденс. Вы всегда его с собой носите? Вообще-то два метательных ножа и удавка весьма странный набор для деловой беседы. Вы не находите? Впрочем, не обращайте внимания на старика, это просто мысли вслух.
Так что привело вас ко мне? Вы принесли мне весьма любопытный сувенир. Память о моей прошлой жизни. Прошу вас присаживайтесь. — Елагин мимолётно улыбнулся, и указал на стол. На столе лежали две половины монеты, полностью дополнявшие друг друга.
— Я привёз вам привет от вашего старого друга господин Клевери. — также непринуждённо ответил Бонке.
— По крайней мере, этот человек утверждает, что он ваш старый добрый друг. «Мы не могли бы поговорить с вами наедине?» — сказал Бонке, протягивая Елагину конверт с фотографией Рихтера.
— Не беспокойтесь господин Вальденс, охрана не понимает по-немецки. Я специально так подбирал этих людей. Мои телохранители говорят только по-английски и служили в силах специальных операций в Африке (SAS).
Мне приходится общаться с достаточно большим количеством немцев и очень часто беседы носят конфиденциальный характер, а без охраны я встречи не провожу. — в это время Елагин вытащил фотографию из конверта и застыл без движения. Бонке даже показалось, что Елагин перестал дышать.
Очень медленно, как будто он держал в руках не лист бумаги, а готовую укусить его за руку змею Елагин положил фотографию на стол изображением вниз. Данная фотография была весьма необычна. Рихтер был сфотографирован на ней в индейской маске, полностью закрывающей его лицо.
— Да, господин Вальденс. — медленно протянул Елагин сильно изменившимся голосом.
— Вы меня очень сильно расстроили. Вы даже представить себе не можете, до какой степени. Я был уверен, что этот человек погиб в январе сорок четвёртого года в одной из скандинавских стран. Старею, теряю хватку, а это очень неприятно. — Елагин задумчиво помял правой рукой лицо.
— Так что же вы хотели господин Вальденс? Привет вы передали. Сюрприз удался. Я действительно знаю этого человека. И что? — Елагин вопросительно посмотрел на собеседника.
— Я бы хотел узнать имя этого человека и… — но тут Елагин перебил Бонке.
— Вы бы хотели? А я вам что? Что-то должен? Вы хотите узнать имя этого человека? А какое из? У этого человека очень много имён, а если он до сих пор жив, значит имён у него ещё больше, чем мне известно.
Да. Я очень много знаю об этом человеке и его прошлых делах, но лично вам я ничего не должен. Хотите, что-то узнать о нём? Платите. Двадцать тысяч фунтов стерлингов. Минимум. — взгляд Елагина стал жестким, черты лица заострились. Из добродушного старика Елагин мгновенно превратился во властного хозяина замка.
— Вы в своём уме Елагин? Вы понимаете, что говорите? — Бонке был взбешён. Эта старая развалина смеет перечить ему? Но смутить Елагина не удалось. Тем же ледяным тоном он отчеканил.
— Для вас я господин Клевери, или Алексей Петрович, если вы предпочитаете такое имя. Двадцать пять тысяч фунтов стерлингов. Позволите себе ещё раз назвать меня иначе, охрана вышвырнет вас за ворота, а если не смените тон, то измерите глубину пруда рядом с замком. — это была не пустая угроза, и Бонке прекрасно это понимал, но попробовал зайти с другой стороны.
— Простите Алексей Петрович. Просто ваше заявление было несколько неожиданным. Вы не боитесь, что консервативные лондонские жители узнают, что под именем Джеймса Клевери скрывается бывший немецкий агент? — аргумент был очень слабый, но Бонке надеялся, что Елагин не стремится к подобной рекламе. К тому же у Бонке больше ничего не было, но Елагина вообще не обратил внимания на эту закамуфлированную угрозу.
— Чтобы сразу перейти к делу, господин Вальденс, я вам кое-что расскажу. — Елагин помолчал, видимо собираясь с мыслями.
— Я весьма обеспеченный человек. Кроме этого, я человек, владеющий самой разнообразной информацией, которой в случае враждебных действий с вашей стороны не премину воспользоваться.
Итак, начнём. В сорок первом году вас звали Куртом Бонке, и вы в звании гауптштурмфюрера СС служили офицером по особым поручениям при бригадефюрере СС Гельмуте Штольке.
Бригадефюрер руководил специальным разведывательным отделом в Главном Управлении Имперской Безопасности и подчинялся лично обергруппенфюреру СС Рейнхарду Гейдриху.
В октябре сорок первого года, после допроса четвёртой степени, которому подвёрг меня штурмбаннфюрер СС Ранке, вы в госпитале разговаривали с лечащим врачом прямо рядом с моей кроватью. Все считали, что я нахожусь без сознания. Я тоже очень хотел, чтобы все так считали. При этом ваше имя и звание я узнал из вашего досье, которое показывал мне мой друг Вальтер Нойманн. А теперь я расскажу вам то, о чём вы не знаете.
Во время допроса штурмбаннфюрер СС Ранке похвалился мне, что разрешение на проведение этого бессмысленно жестокого допроса он получил от бригаденфюрера, хотя я и так знал это. Во время допроса ненавидевший меня Ранке покалечил меня, но в силу своего трусливого характера он никогда не взял бы на себя такую ответственность.
В результате нашей так называемой дружеской беседы я лишился ноги, значительной части пальцев на руках и стал инвалидом. Именно поэтому я прекратил все контакты с вашей службой, но я никоем образом не скрывал от спецслужб Великобритании никакой информации о своей службе в разведке. Ровно, как и мой брат, никогда не скрывал информации о службе в НКВД.