вои возможности или умения. При этом в случае попытки сознательно навредить ему, его партнёрам или помощникам будет считать это объявлением войны.
На пути Пауля лучше не становиться, а в противном случае необходимо попытаться его сразу убить без каких-либо угроз. Судя по тому, что Пауль фон Штауффенберг ещё жив, ему удалось оторваться от любого преследования и законспирироваться. За четыре года прошедших после его исчезновения он наверняка создал собственную разветвлённую структуру с надёжными и проверенными людьми. Если Пауль вышел на меня, значит, его личная война продолжается. — Елагин замолчал, а впечатлённый его словами Бонке промолвил.
— Это прямо монстр, какой-то! — Елагин тут же и весьма эмоционально возразил.
— Нет. Фон Штауффенберг уничтожает только врагов. В быту, с любовницами и помощниками добрый и отзывчивый человек. Защитит женщину, даже незнакомую ему, поддержит старика или возьмёт на содержание сироту. Всегда поможет чем угодно. Ему можно поплакаться в жилетку или попросить любую сумму денег на лечение ребёнка или больной матери. Если у Пауля нет таких денег, он попросит отсрочку, убьёт и ограбит коммуниста или сочувствующего им и наберёт нужную сумму.
Помните. Фон Штауффенберг всегда убивает за ложь. Может пощадить только женщину, но и её накажет обязательно. Не следует сознательно ему лгать или пытаться воспользоваться хорошим к себе расположением.
Единственное, что я могу сказать вам в заключение. Вся моя информация о Штауффенберге датируется тридцать шестым годом. Я в достаточной мере удовлетворил ваше любопытство? — Бонке ответил.
— Да господин Елагин. Всё более чем подробно.
— Тогда не смею вас более задерживать. Карл проводит вас. — Елагин не успел ничего приказать телохранителю, как Бонке перебил его.
— Алексей Петрович! Мне понравилось покупать у вас информацию. Более подробной характеристики я никогда не слышал. К тому же господин Штауффенберг, сославшись на вас, сказал, что он сам хотел бы обратиться к вам по поводу одного дела. Я могу продолжить? — на лице Елагина не отразилось никаких эмоций, но он просто чуть опустил подбородок.
— Так вот. Как оказалось у нас с господином Штауффенбергом схожий интерес. Нас обоих интересует «Лерман Центр», причём ваш друг утверждает, что несколько его людей уже работают на предприятиях «Лерман Центра». — Бонке выжидательно замолчал.
— Почему-то я так и думал. Пауль не мог появиться просто так. Ему явно было необходимо то, что есть у меня, но дело в том, что «Лерман Центр» и я это две различные организации. Нет, я не скажу, что мы не связаны. Это взаимовыгодное сотрудничество, две части неразрывно связанные друг с другом.
Скажите мне господин Бонке. Зачем мне отрезать себе последнюю ногу? Или как говорят русские. Рубить сук, на котором сидишь? — Елагин отреагировал достаточно спокойно и задал вполне логичный вопрос. Бонке помедлив несколько мгновений, сказал.
— Может быть, вас заинтересуют деньги? Хорошие деньги. К тому же вы поможете своему другу и, несомненно, лучшему ученику. — Елагин ответил сразу же.
— Господин Бонке! Вы плохо знаете Пауля. В моей помощи он не нуждается. Вернее, не так. Если Пауль сказал, что внедрил в структуру «Лерман Центра» своих людей, значит, так оно и есть. Если он занялся «Лерман Центром», значит, будет продолжать.
Я уверен, что Пауль не нищий. Судя по тому, что «Советы» разыскивают его до сих пор, он укусил очень больно и почти наверняка информация о громадных ценностях, которые захватил фон Штауффенберг, верна. Значит, Пауль человек небедный, интересует его внутренняя информация «Лерман Центра», и он платит за эту информацию большие деньги. Скорее всего, помимо информации ему необходима надёжная и бесперебойная связь, ведь с островов «Лерман Центра», а особенно с закрытых территорий и заводов нет свободного выезда.
Теперь по поводу вашего предложения. Это должны быть очень хорошие деньги. Как вы видите, моя семья не бедствует. Признаюсь честно ваше предложение достаточно неожиданно, но не скрою мне интересно.
Дело в том, что моя семья сильно зависит от компании «Лерман Центр» и мне это не нравится. К тому же компания растёт, в ней появляются новые люди, а влияния на них у меня нет. Составьте список вопросов, которые вас интересуют, озвучьте суммы, которые вы мне предлагаете, и я скажу, насколько мне интересно ваше предложение. — Елагин замолчал, выжидательно глядя на оберштурмбанфюрера.
— Алексей Петрович, поймите мои опасения. Компания «Лерман Центр» это компания, напрямую связанная с «Советами» и с ней, работаете вы, человек ненавидящий Советский Союз и не скрывающий этого. Как такое может быть? — Елагин помолчал, глядя в затухающий камин, а потом продолжил.
— Вообще-то господин Бонке, я мог бы не говорить с вами более ни на какие темы, а просто выставить вас за дверь, но сказав «А», я скажу и «Б». Просто, как и в случае с Паулем вам придётся поверить мне на слово.
Информация, которую я вам предоставлю, проверяется лишь косвенно и тоже стоит приличных денег, но пока я отдам её бесплатно. Если мы в дальнейшем будем с вами сотрудничать, а общаться, как и Пауль я буду только с вами и более ни с кем, то я включу эту информацию в общий счёт. Устраивает вас такое положение дел? — Бонке не оставалось ничего другого как ответить утвердительно.
— Да Алексей Петрович. Прошу вас продолжайте. — Что бы сейчас Бонке не думал ему приходилось принимать правила игры Елагина. Помолчав немного, Елагин продОлжил.
— Так уж получилось, что у истоков создания компании «Лерман Центр» стоял я. Началась эта история в тридцать восьмом году. Весной тридцать восьмого года, сразу после присоединения Австрии к Германии, страну успела покинуть некоторая часть австрийских евреев. В их числе была и семья Лерманов.
Сам Генрих Карлович Лерман уникальный врач, а его сын Клаус талантливейший изобретатель. Семья Лерманов остановилась в Латвии, в Риге, где и Генрих Карлович, и Клаус познакомились сначала со мной, а затем и с Вальтером Нойманном. У нас с Вальтером были планы отправить их в Англию, но помимо семьи Лерманов у меня было много разнообразных дел, к тому же семья не собиралась никуда уезжать. Мария Лерман родилась в Латга́лии, и семья предпочла остаться в стране.
Сразу после прихода советских войск мне удалось убрать семью Лерманов из Риги в Резекне и благодаря уникальным рукам старшего Лермана им удалось не уехать в сибирские лагеря. К тому же вся семья Лерманов была врачами и работала в городской больнице, а брать у них было нечего.
Сам я скрывался от большевиков, прятал своих людей, агентов и курсантов Вальтера, но не успел спрятать свою мать, которую задержали сразу же. Меня в это время не было дома, и ареста я избежал.
В самые первые дни немецкой оккупации на меня неожиданно вышел мой двоюродный брат — старший лейтенант НКВД Александр Васильев.
Дело в том, что Александра направили вывозить секретные документы управления НКВД города Рига. Забрав документы из города, Саша на грузовике пытался уйти от наступающих немцев, но попал в окружение, и как только об этом стало известно сопровождавший груз охранник и водитель автомашины попытались Александра убить. Саша убил их обоих, спрятал документы и вышел на меня. К тому времени он разочаровался в коммунистической идее. Кроме этого, не выполнив приказ, Александр автоматически был бы расстрелян, поэтому обратно к большевикам он не рвался.
Не устраивали Сашу и немцы. Я связал брата с группой своих личных агентов и спрятал их совсем недалеко от собственного особняка, рассчитывая переправить их через Вальтера в Скандинавию, а потом в нейтральную страну. В числе этих людей была и семья Лерманов, но Вальтер был убит, я тяжело ранен, а Александр стал бороться с немцами, ибо особенной любви к ним не испытывал. В основном гнев моего брата был направлен на латвийских националистов и белорусских полицейских, так как на его глазах они казнили несколько семей с малолетними детьми.
Не связанный более никакими обязательствами перед «Советами» Александр изучил документы, которые попали к нему в руки и в одном из пакетов обнаружил опись предметов, конфискованных у жителей Латга́лии и спрятанных в потайном подвале в одном из домов города Краслава.
Просидев без действий всю зиму и подготовив четыре десятка солдат, Александр решил забрать ценности из города. Ценностей было огромное количество. В основном это были изделия из золота с драгоценными камнями, предметы искусства и финансовые документы с номерами счетов в различных банках мира. Судя по всему всё это принадлежало семье крупного ювелира расстрелянного в самые первые дни немецкой оккупации Латвии.
Именно в этом доме после госпиталя жил я. Наша встреча была случайна. Никакой связи до этого у нас не было. О том, что меня разместят в этом доме, я не знал до самого моего появления в нём. При этом я чисто физически не смог бы связаться с Александром, хотя почти все, кто находился с братом, были моими агентами. Правда, Александр набрал ещё некоторое количество людей по рекомендациям моих агентов. В основном евреев, их друзей и пленных советских солдат.
Проговорив более суток, мы договорились о дальнейших действиях и способах связи. Через Александра я предложил «Советам» сделку. Мои личные агенты в Советском Союзе и некоторых странах Европы и Скандинавии в обмен на мою мать и высылку Александра и его людей в Америку.
«Советы» на сделку пошли. К тому же брат отдал документы, которые ему были уже не нужны. Александр с бОльшей частью своего отряда перешёл через линию фронта, а остальных несколько позже переправили на самолётах.
В результате этой многоходовой комбинации в конце сорок второго года я с вашей помощью перебрался в Лондон и на деньги и драгоценности Александра взял в долгосрочную аренду островные территории, ныне принадлежащие компании «Лерман Центр», а Александр и его люди оказались в Америке, а потом позднее на приобретённых мной островах. — Со всей почтительностью, которая ему была доступна Бонке перебил Елагина.