— Простите господин Елагин. Тогда получается, что известный всему миру отряд «Второго» это отряд вашего брата. Вы же сами и утверждали это. — Елагин усмехнулся.
— Разумеется, я это утверждал. Как же без этого? Это же было настолько очевидно, что не воспользоваться этим обстоятельством было бы глупо. Никто ведь так и не понял, что отряд «Второго» это собирательный образ. Кто конкретно действовал под этим именем ни я, ни Александр и никто из его людей никогда не знали и не знаем до сих пор.
Выход отряда Александра подставили под выход знаменитого еврейского отряда, использовав это в пропагандистских целях. Это была моя идея. Раз.
Герои врачи и их друзья моментально получили американское гражданство. Два.
«Советы» получили законсервированных и ни с кем не связанных агентов, которые были никому не нужны. Три.
«Советы» получили свои никому больше не нужные бумажки. Четыре.
Александр и его люди ушли в Америку с ценностями «Советов». Пять.
Чем плохо? А то, что мы удачно пристроились к чужой легенде, а в НКВД использовали выход отряда в пропагандистских целях, было взаимовыгодном сотрудничеством. На это нам пришлось пойти.
Мы поддерживаем и развиваем эту легенду до сих пор. Это очень удобно. «Советы» до сих пор не понимают, что их нагло используют. В компанию «Лерман Центр» свободно и в любых количествах принимаются советские инвалиды, которые работают на внутренних заводах компании только за еду и проживание на райском тропическом острове.
Никто из этих людей и не мыслит вернуться обратно. Наоборот, всеми правдами и неправдами люди пытаются вызвать к себе своих родственников, которые затем пополняют число работников заводов и клиник, а это часто высококвалифицированные кадры, которые нет необходимости готовить. Кроме того, в качестве ответного шага органы НКВД и советские власти присылают нам родственников и знакомых наших людей и тех, кого называют нам вызывающие наше доверие люди. Красивая комбинация. Не правда ли? — Елагин злорадно усмехнулся.
— Но Алексей Петрович. В том же сорок третьем году через Норвегию в Англию вышла большая группа советских партизан, освободившая пленных английских моряков и лётчиков. Княгиня Елецкая сразу же забрала их в свой замок. Как вы это объясните? — Елагин опять усмехнулся.
— А почему мы должны отказываться от шестидесяти человек умеющих стрелять, профессионально размахивать ножом и не имеющих никаких моральных принципов? Большинство из них теперь работает в охране островов и даже не помышляет о возвращении в нищую Россию, так как постоянно общается с приезжающими оттуда.
Вы забыли? Это были совсем молоденькие мальчишки и девчонки в возрасте до восемнадцати лет. Старших после отбора мы отправили обратно, аргументировав это тем, что война ещё не закончена.
Не стоит забывать и о том, бесспорно неопровержимом факте, что отряд «Второго» действовал до самого последнего дня немецкой оккупации Прибалтики, а Александр и его люди уже давно были в Америке и Великобритании.
Мы до сих пор принимаем любых людей, воевавших против Германии, сидевших в концлагерях и инвалидов прошедшей войны. Компания растет, и останавливаться в своем росте не собирается, а для этого нужны люди.
Я хочу, чтобы вы знали господин Бонке. Компания «Лерман Центр» это образование нового типа. Внутренняя структура не похожа ни на что, и никто в руководстве компании не испытывает огромной любви ни к советскому строю, ни к России вообще. Просто так сложилось изначально. Была бы возможность напрямую уйти в Великобританию или Америку, ушли бы туда сами. — Бонке помолчав, использовал последний аргумент, который приберегал до последнего мгновения.
— Тогда последний вопрос Алексей Петрович. Как вы объясните то, что Александр Васильев уничтожал немецких солдат и офицеров и участвовал в жестоких казнях? — Елагин снисходительно объяснил.
— Я давно ждал этого вопроса. А кто вам сказал, что Александр и старые сотрудники «Лерман Центра» любят гитлеровцев и националистов? Всего только за несколько летних месяцев сорок первого года, бо́льшая часть моих агентов лишилась всех своих родственников, а еврейские семьи весьма многочисленны. Поэтому никаких сомнений с кем они должны воевать, у них не было. Они действительно убивали немецких солдат и латвийских полицейских, но делали это в своих целях. Цель была только одна: выжить.
Жестокие казни? Вам ли говорить о жестокости? Жестокость всегда порождает жестокость. Карательные акции были просто необходимы для улучшения имиджа Александра как командира отряда, а недостатка в добровольных палачах у него не было. Именно там, в Латгальских лесах была сформулирована идея «Лерман Центра» и написан внутренний устав организации как таковой. Александр принимал в этом непосредственное участие.
Основная идея «Лерман Центра» помимо гениальных изобретений Лермана младшего, Авиэля Каца и нескольких старых еврейских мастеров, была именно в создании санаториев для инвалидов войны из Советского Союза. Иначе вытащить из этой страны большое количество людей не представлялось возможным, а родственников некоторых моих агентов Советы выслали или арестовали ещё в сороковом году.
Сейчас мы забираем из страны, в том числе и заключённых, сразу предоставляя им работу. В большинстве случаев это люди, которые сидят за экономические преступления. Ну а я, уже находясь здесь, проработал структуру внутренней безопасности и охраны, и теперь постоянно консультирую созданную мной службу безопасности. — Бонке очень не понравился последний ответ, но он был честен, и это подкупало, но оберштурмбаннфюрер всё же задал ещё один вопрос.
— Алексей Петрович. Пожалуй, я задам ещё один вопрос, который не даёт мне покоя. Меня интересует гибель штурмбанфюрера Ранке и вообще вся эта история в Риге осенью сорок второго года. — после длительного молчания, тяжело вздохнув, Елагин мрачно сказал.
— С гибелью Ранке мне самому не всё понятно. В это время Александр и бо́льшая часть его самых боеспособных людей уже были у «Советов». На базе недалеко от линии фронта оставались только женщины, дети, старики и некоторая часть охраны, а расстояние от базы до Риги было значительное. Сначала я думал, что Ранке случайно попался подпольщикам либо диверсантам, работавшим в городе, но потом, анализируя произошедшее, я запутался ещё больше.
Свидетелей видевших документы людей, убивших Ранке, не осталось. Все они были уничтожены в очень короткое время. Вы можете себе представить группу подпольщиков или диверсантов, свободно разгуливающих и разъезжающих по городу на автомашине? Я нет. Один или двое хорошо подготовленных людей еще, куда не шло! Но группа? Значит, у них были хорошие или скорее всего подлинные документы.
Ранке был весьма подозрителен, но он спокойно садится в машину к незнакомым ему людям и происходит это среди бела дня прямо в центре города. Находят Ранке только через неделю, на окраине, да и то совершенно случайно. По запаху. К тому моменту, когда нашли труп Ранке он уже начал разлагаться.
Есть ещё одна весьма существенная деталь, на которую тогда никто не обратил внимания. Все посаженные на кол отрядом «Второго» были посажены на деревянные колья, в том числе и врачи из немецкого госпиталя, тогда как Ранке посадили на металлический штырь, предварительно забитый в землю. Странно. Не правда ли?
Мне кажется, что Ранке уничтожили совсем другие люди. Вот только кто они, мне до сих пор неизвестно. Вполне возможно, что он был убит теми самыми людьми, у которых сейчас находятся документы Вальтера Нойманна. На тот момент штурмбанфюрер Ранке был им уже не нужен. Если предположить, что это были сотрудники гестапо или СД, тогда понятно, почему на них не обращали внимания в городе.
Опять-таки я мог бы не говорить вам об этом, но в сорок шестом году на ужине в семейном кругу в мой день ангела один из гостей в общем разговоре упомянул о Ранке как о подарке мне. Разговор сразу замяли, но я запомнил это. Вполне возможно, что это была простая похвальба или введение меня в заблуждение, ибо никаких фактов мне не сообщили.
Тем не менее, я хочу, чтобы вы понимали господин Бонке. Я никогда не спрошу у Александра об этом деле, но, если это сделал мой брат, то я буду благодарен ему до самой последней секунды своей жизни.
Мне неизвестно какую организацию вы представляете, и хотя выяснить это я могу, делать этого не буду. Мне всё равно. Могу сказать вам только одно. Если бы бригадефюрер SS Гельмут Штольк не приказал меня пытать, а Ранке не покалечил бы меня, то я служил бы вашей стране верой и правдой до самого последнего дня краха великой Германии, как делал это ранее.
Я, так же, как и Пауль ненавижу «красную чуму» и мог бы далее сотрудничать с представителями немецкой разведки. В этом случае компания «Лерман Центр» имела бы другую более цивилизованную форму. Мы обговаривали это ещё с Вальтером. Уже тогда изобретения Клауса Лермана поражали и могли быть использованы в промышленности и медицине Германии, но ваша Родина вашими руками предпочитала уничтожать талантливейших людей. Таким образом, что сделано, то сделано.
Что по поводу Ранке, то вполне вероятно, что в подполье оставалась некоторая часть желающих воевать дальше солдат. Либо сам Александр мог оставить в их числе группу для уничтожения Ранке, но мне об этом ничего не известно.
Александр мой брат. Мой брат поддерживал и поддерживает меня до сих пор. С самого начала моим здоровьем занимаются лучшие врачи «Лерман Центра» в любое время дня и ночи. Идея постройки на островах резиденции моей матери и отдельных домов для меня и ещё некоторых служащих компании принадлежит Александру и финансируется «Лерман Центром».
Во время войны Александр делал то, что считал необходимым и сейчас он часть моей семьи. Хочу вас сразу предупредить, что, если хоть кто-то из вашей организации попробует мстить моему брату, то я буду считать это личным оскорблением и нападками на мою семью и найду возможность ответить. У меня не такая большая организация как ваша, но в этом случае я поступлюсь своими принципами, поделюсь всей своей информацией с Управлением Специальных Операций Советского Союза и опубликую ча