— Валяйте, — махнул рукой Тоот.
— Вы меня не узнаёте?
— Простите? — Атр напрягся.
— Меня зовут Юна. Юна Дэнн. Я младшая сестра Крайта Дэнна. Вы помните его?
— Конечно, помню, — радостно улыбнулся Тоот. — Парнишка, который соорудил управляемую по радио крысу и принёс её в женскую гимназию на день тезоименитства Её Величества. Конечно, помню! Это мой ученик.
Он едва сдержался от нелепого вопроса: «Как он сейчас?» Среди прочих выпускников его класса Крайт Дэнн погиб в истребительном батальоне где-то здесь неподалёку.
— Но ведь вам же было тогда совсем немного? Лет одиннадцать?
— Двенадцать, — поправила Юна. — Но я ничего не забыла. Брат много о вас рассказывал. Очень любил вас. Жаль, что он сегодня не с нами.
— Он пал как герой, — заученно ответил ротмистр и закусил губу, вслушавшись в фальшивый пафос фразы. Перед глазами у него опять встали оттаявшие штабеля расстрелянных окровавленных тел.
— Он был бы очень рад увидеть вас.
— Пожалуй, я уже пойду. — Тоот вскинул руку к берету и повернулся к выходу.
— Простите, господин ротмистр. Быть может, у вас найдётся хоть немножко времени посидеть, вспомнить брата. Отец стал нелюдим и почти все время проводит на работе. А больше, — она развела руками, — мне не с кем.
— Да, конечно. Только я не знаю ещё, где остановлюсь. Если хотите, потом заеду за вами.
— Можете остановиться у нас.
— Но у меня бронеход, механик-водитель, пёс, — Тоот покривил душой, вспоминая Дрыма.
— Ничего, дом большой. Правда, он на отшибе, у леса. Но на колёсах отсюда ехать недолго.
Тоот поглядел на девушку. За последние годы он мало видел таких девушек. Практически совсем не видел. Но, как ему показалось, Юна очень хотела, чтобы бывший учитель принял её любезное предложение.
— Хорошо, — чуть не заикаясь от волнения и стараясь глядеть в окно, кивнул он. — Я подожду вас внизу, в бронеходе.
Вал Грас дремал на водительском сиденье, время от времени чуть приоткрывая глаза и высматривая, не идёт ли командир. За спиной его то и дело слышалось недовольное урчание запертого в десантном отделении упыря. Тесная железная коробка свободолюбивому зверю чертовски не нравилась.
— Потерпи, Дрым. Потерпи. Сейчас хозяин придёт.
При этих словах тяжелая входная дверь гимназии открылась, выпуская господина ротмистра.
— Вот и он.
Грас встряхнулся и положил руки на рычаги.
— Едем дальше?
— Стоим, — коротко ответил Тоот.
Дрым недовольно фыркнул и оскалил клыки.
— Сейчас девушку одну подождём, — то ли механику-водителю, то ли своему лохматому другу объяснил Тоот.
— Ай да ротмистр! Ай да хват! И часа в городе не провели, а уже девушка. Она хорошенькая? — заулыбался Грас.
— Воспитуемый, что за разговоры?! — резко оборвал его Тоот, недовольно сдвигая брови и обозначая жесткую складку над переносицей.
— Виноват, энц ротмистр, — подавился словами Грас.
— Вот так-то лучше. — Атр почувствовал, как на губах сама собой появляется улыбка. Надо же. Он поймал себя на странном ощущении, что не перестает думать о большеглазой учительнице с того момента, как закрылась за ней дверь класса.
— Я о жилье договорился, — садясь на командирское сиденье, пытаясь казаться равнодушным, сообщил Тоот. — Судя по всему, хорошее место. Дрым, для тебя там найдётся, где побегать.
Упырь недовольно фыркнул, всем своим видом показывая, что бегать он желает прямо сейчас.
— Ну погоди, погоди немного, нагуляешься!
Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, ротмистр начал вспоминать школьные истории: походы в лес, раскопки, спектакль, который ставили на гимназической сцене много лет назад. Крайт тогда играл молодого графа Баллу, вождя повстанцев, а он сам — императора Эрана II, к которому граф сам лично, чтобы избежать кровопролитного сражения, приходит рассказать о народных чаяниях.
Тогда Атру было примерно столько же лет, сколько Юне, и он казался себе очень взрослым. Тоот сидел прикрыв глаза, и в голове его крутилась гениальная сцена, вышедшая из-под пера таинственного Шерана, в которой император открывает графу Баллу, что тот его сын, награждает его за храбрость, велит своему войску приветствовать героя, а затем своими руками казнит его как мятежника. У зрителей при этой сцене всегда наворачивались слёзы на глаза, когда старик-император, отбрасывая в сторону окровавленный меч, целует отсечённую голову и падает наземь, прижимая её к себе. «Любимый сын, вот месть твоя!»
Тооту показалось, что он помнит зал и синеглазую, с огромными бантами девочку из первого ряда, едва удерживаемую отцом, чтобы не рвануться на сцену, на помощь брату. Прошло меньше года, и всё «императорское войско», и «мятежники», и «граф Баллу» сложили головы под гусеницами хонтийских танков.
«А ведь это я послал мальчишек воевать! — По телу Атра волной прокатила нервная дрожь. — И теперь поеду в один из опустошённых мною домов и стану там жить. „Любимый сын, вот месть твоя!“ — Сердце его облилось кровью. „Массаракш!“»
— Энц ротмистр, — Вал Грас отвлёк командира от терзавших его мыслей, — может, желаете, я в магазин слетаю? Всё-таки в дом идём, опять же к девушке. Оно бы вкусненького чего-нибудь купить не помешало.
— Давай, — согласился экс-император и достал из кителя несколько смятых жёлтых кредиток и пайковую карту офицера Легиона. — В магазин на той стороне дороги не ходи, там и при государе ничего не было. Торговля для проезжающих. В переулке пройдёшь два дома, зайди во двор. Раньше, ещё до войны, там располагалась лавочка вдовы Унз. У неё всегда можно было найти хорошие продукты.
— Слушаюсь, энц ротмистр!
— Да, вот ещё. Если вдова или её дочери в лавке, скажи, что это для Аттайра Тоота.
— Так на карте же написано.
— Передай привет. Им будет приятно.
Странник ехал не спеша. Торопиться было некуда. Как любили шутить в конторе, «пожар развивался по плану». Ясно, что кто-то из сотрудников лаборатории, а может, и заводоуправления состоит в контакте с партизанами. Личные дела необходимо тщательно просмотреть, но шанс отыскать там что-либо существенное — минимален. Проверки здесь каждый год. Если не находят, значит, не то ищут. Одно можно утверждать почти на сто процентов: партизаны — не хонтийцы, не пандейцы, а уж тем более не жители Островной Империи. Это свои. И, что парадоксально, не просто свои, а специалисты, разбирающиеся в очень специфических вопросах волновой физики. «Хорошо бы узнать, — подумал шеф контрразведки, — партизан интересует что-то конкретное, относящееся к лаборатории танкового завода, — он потёр длинную костистую переносицу, — или же их просто интересуют любые разработки излучателей?
Что, если запустить слух, что основные материалы из лаборатории буквально за день были переправлены в другое место? Здесь же, в Харраке, есть завод, выпускающий генераторы для башен противобаллистической защиты, а заодно и исследовательский центр при нём. Вот туда бумаги и перевезли. Скажем, для сопряжения каких-то технических узлов.
Приманка может сработать. Конечно, её надо тщательно подготовить и аккуратно запустить дезинформацию по нескольким разнородным источникам. Так и сделаем. Значит, сейчас необходимо свернуть работу следственной комиссии. Толку от этих дуболомов всё равно чуть. Пусть назначат виноватых и уберутся к чёртовой матери. И, конечно, необходимо распорядиться вывести из города легионеров. Пока они здесь на каждом углу, партизаны вряд ли решатся устроить ещё один налёт. Насчёт дезы следует посоветоваться с этим толстяком…»
Странник затормозил, увидев перед радиатором пешехода в серой форме с широкой белой полосой на спине и на груди — солдата вспомогательного корпуса.
«Воспитуемый? — удивился контрразведчик. — Что он-то здесь делает?»
Между тем, сопровождаемый визгом тормозов, солдат с двумя объемистыми кулями в руках перебежал дорогу и вскочил в открытые ворота гимназии.
Странник опустил стекло:
— Эй, боец! Кругом! Ко мне бегом марш!
Солдат, мужчина средних лет, с пакетами снеди в руках с неохотой повиновался.
— Что вы тут делаете, боец? — демонстрируя жетон, недобро поинтересовался Странник. — Почему верхние пуговицы расстёгнуты? Где головной убор?..
Меньше всего шефа контрразведки интересовали расстёгнутые пуговицы и свисающий поясной ремень. Но воспитуемый посреди Харрана поневоле требовал внимания.
— Энц генерал, — стараясь придать себе подтянуто-бравый вид, начал Грас, — с вашего позволения, воспитуемый рядовой Кросс, механик-водитель командирского бронехода ротмистра Тоота. Исполняю приказ энца ротмистра.
— Тоот? — Странник посмотрел туда, куда указывал рядовой. За высокой чугунной оградой во дворе гимназии прямо у крыльца, хищно ощетинившись стволом крупнокалиберного пулемёта, стоял бронеход. На пятнистом боку его был нарисован щиток, на котором извивалась голубая обезглавленная змея — эмблема пограничной бригады Легиона.
— Тоот… Тоот. А ну-ка, боец, вызови мне своего командира. Одна нога здесь, вторая там.
ГЛАВА 7
Тоот стоял, держа руки по швам, и, как велел Статут, преданным взглядом выражал готовность исполнить любой приказ начальства. Худой ушастый мужчина в старомодном длинном плаще, вычитывающий ему за разгильдяйство механика-водителя, никак не походил на могущественного шефа контрразведки, каковым он представлялся всем несведущим. Видеть прежде этого корифея тайной войны ротмистру не доводилось. Но шептались о нём много, даже в укрепрайоне у Голубой Змеи.
— Виноват, энц генерал, — дослушав хмурый разнос начальства, заученно выпалил Тоот. — Недосмотрел.
— Да уж понятно, что виноват, — меняя тон, подтвердил Странник. — Следовало бы досмотреть. Ротмистр Боевого Легиона, да ещё вон, — он ткнул в Пламенеющий Крест. — Здесь что делаете?
— Нахожусь в отпуске после ранения, — отчеканил Тоот, доставая отпускное свидетельство.
— А что ж в Харрак-то? Не самое лучшее место для отдыха.