Шанвах долго смотрела на нее молча, медленно шевеля губами, словно разминая их перед тем, как выговорить слова.
– Мастер Энкидо мертв? – спросила она.
Ренна кивнула, и Шанвах завыла. Вой продолжался, пока не иссяк воздух в легких, и на смену ему пришли рыдания.
Плача, она принялась заполошно рыться в поясном кошеле. Достала крошечный стеклянный пузырек и выронила его из дрожащих пальцев.
Ренна успела поймать сосуд и протянула Шанвах, но та не взяла.
– Пожалуйста! – взмолилась она. – Собери их, пока не пропали!
– Что собрать? – недоуменно взглянула на нее Ренна.
– Слезы! – простонала Шанвах.
Просьба казалась дикой, но Ренна уже видела, как это делали красийки, пришедшие за погибшими в новолуние близкими. Она откупорила пузырек, рассматривая широкое горлышко с довольно острой кромкой – идеальной для снятия слезы со щеки. Подступив вплотную, она поймала каплю перед самым ее падением и кромкой пузырька провела вверх по оставленной ею дорожке.
Плач Шанвах только усилился, как будто она нарочно дала волю чувствам для этой единственной цели. Ренне, как ни была она расторопна, пришлось постараться, чтобы не отставать с ловлей слез. Шанвах наполнила две бутылочки и только тогда перестала рыдать.
– Что стало с демоном? – спросила она, успокоившись.
– Мы его убили, – ответила Ренна.
– Ты уверена? – Шанвах подалась вперед и схватила ее за руку.
– Лично снесла ему голову.
Обмякнув, Шанвах отпрянула; она была сражена, и Ренна еще не видела ее такой, хотя две недели назад шарум’тинг избила ее до потери чувств.
– Благодарю, – сказала Шанвах.
Ренна кивнула, решив, что лучше не говорить, что и сама она сразилась с Энкидо в их первую встречу.
Они достигли Анох-Сана в первое утро Ущерба. Арлен отвел спутников к гробнице Каджи, и отряд принялся готовить помещение к ночи.
Под песками, во мраке, Анох-Сан был хранилищем сильной магии, древней и глубоко похороненной. Она таилась в каждой пылинке, мощные метки высасывали ее из Недр на протяжении тысячелетий. Арлен простер к ней усики собственной магии и сразу почувствовал, что город ожил, став продолжением его тела. Он гудел силой, делясь ею для предстоящих испытаний.
Джардир прочел молитву Эвераму, и Арлен придержал свой цинизм достаточно надолго, чтобы склонить голову и держаться учтиво. Он видел в аурах красийцев искреннюю веру и силу, которую та придавала.
Верой засветилась даже Ренна вопреки всему, что с нею делали во имя Канона.
«Ночь, хотел бы и я уверовать». Спутники Арлена были убеждены, что следуют великому замыслу Создателя. Арлен один понимал, что они действуют в согласии с естественным ходом вещей.
– Довольно, – произнес он наконец, когда стало казаться, что молебен не кончится никогда и ему больше не вынести. – Близится ночь. Займите свои места и не шумите.
Джардир раздраженно взглянул на него. Солнце еще не зашло. Тем не менее он кивнул. Спорить было не время.
– Пар’чин говорит разумно.
Для засады Шанджат и Шанвах создали в стене карман, а стену Арлен расписал маскировочными метками. Она предстанет взору демонов целой и невредимой.
Ренна надела плащ-невидимку и встала наготове у небольшого прохода, ведшего в усыпальницу. Арлен расположился напротив нее, отрезав себя от магии Анох-Сана, чтобы князья подземников не ощутили его присутствия.
Следующий час стал самым долгим в его жизни. По мере того как проходили минуты, он чуть ли не сожалел о прерванных молитвах.
Ночь пала, но атака последовала не сразу. Арлен осознавал риск, однако после часа ожидания не стерпел и открылся магии Анох-Сана, настроив ощущения на поиск врагов.
Те толпились снаружи. Ночь, их были тысячи!
Мозговые демоны побывали у него в голове. Они знали планировку города и точное местонахождение гробницы Каджи.
Но они не спешили. У них было три дня на осквернение и уничтожение города, и они хотели растянуть удовольствие. Земля задрожала, когда демоны приступили к делу.
Молча, неподвижно Арлен и его спутники прождали всю ночь, им составляли компанию лишь гулкие колебания почвы, вызванные бесчинством подземников. Но демоны так и не приблизились к ним.
Они оставляли Каджи на десерт.
Рассвет застал всех напряженными и измученными, бойцы разминали затекшие мышцы и вопросительно смотрели на Арлена.
– Ты обещал, что они явятся, Пар’чин, – прорычал Джардир. – Сюда! На это самое место! Ты поклялся честью. Вместо этого я оскорбляю Каджи, прячась в…
– Они придут! – настойчиво возразил Арлен. – Разве не чуешь? Сегодня была только затравка.
– Почем тебе знать? – проворчал Джардир.
– Мне сказал город, – ответил тот.
В недовольстве Джардира проступила неуверенность.
– Город?.. Пар’чин, ты сошел с ума?
Арлен пожал плечами:
– Более чем… наверно, но не на сей счет. Здесь древняя магия, Ахман. Та, что кипела в сердце города, когда были живы и он, и твои предки. Откройся ему, и он заговорит с тобой.
Джардир расставил ноги и закрыл глаза. Арлен увидел, как к нему потекла магия, но через несколько секунд он встряхнул головой и взглянул на Арлена:
– Сила есть, как ты и сказал, Пар’чин, но Анох-Сан молчит.
Арлен посмотрел на Ренну, которая уже закрыла глаза и Втянула по примеру Джардира. Через минуту открыла и содрогнулась.
– Он здесь, – констатировал Арлен, отбрасывая немалую вероятность того, что действительно спятил. – Надо лишь поупражняться, чтобы услышать.
– Так что же случилось? – спросила Ренна.
– Они взяли город в кольцо с усыпальницей в центре. Прожигают себе дорогу внутрь. Довольно скоро дойдут до нас. К концу Ущерба они не оставят здесь камня на камне.
– Я рехнусь, если пробуду на грани еще одну ночь, не говоря уж о двух, – сказала Ренна, направившись к выходу. – Поднимусь, воздухом подышу.
Арлен преградил ей путь:
– Вряд ли это удачная мысль. Нельзя дать демонам учуять нас.
– Так что же, мы проведем три дня похороненными в гробнице? – возмутилась Ренна.
– Если потребуется, – подал голос Джардир. – Мы умрем здесь, если придется.
Арлен было начал кивать, но Ахман продолжил:
– Но я не уверен, что нужно именно это. Мне необходимо самому увидеть разрушения и убедиться, что голос, который с тобой говорит, не порожден твоим личным безумием. Если алагай так страстно намерены стереть целый город за один Ущерб, то им не до запахов.
Он пошел к выходу достаточно медленно, чтобы предоставить Арлену возможность вмешаться и удержать его, но аура дала понять, что это будет опрометчивым поступком. Арлен кивнул.
Они осторожно отодвинули массивный меченый камень, который закупоривал выход, и выбрались на поверхность, где их ожидало мрачное зрелище.
Джардир с тяжелым сердцем обозрел разрушенный Анох-Сан. Пар’чин – небезосновательно – обвинил в уничтожении города его народ, но красийцы едва затронули поверхность, в отличие от исступленных князей алагай.
Мозговики позволили своим трутням порезвиться: выкапывать песчаник лишь затем, чтобы размолоть и спалить его до песка и стекла. Как и сказал Пар’чин, кольцо разрушений диаметром в несколько миль окружило местность наподобие рва. Глубокий кратер был полон праха, в который обратились строения некогда живого и обширного города. Самые крупные обломки были не больше кулачка Шанвах.
За исключением тел.
По краю кольца демоны выстроили изъятые из гробниц саркофаги с останками великих вождей Анох-Сана. Джардир поднял крышку одного, уронил и в ужасе отвернулся. Его затошнило.
Саркофаг был доверху наполнен маслянистой черной мерзостью, от которой шел нестерпимый смрад. Джардиру пришлось с усилием сглотнуть остатки последней трапезы, подступившие к горлу, и прикрыть нос и рот шелковым ночным покрывалом.
Это мало помогло. От ядовитых испарений щипало глаза, они слезились, но Джардир заставил себя вновь подступить ближе и поискать обрывки ткани, в которую было завернуто тело предка, ныне плававшее в дерьме. В саркофаге покоился оскверненный Ханджин, второй кузен Каджи и один из двенадцати святых.
Ренна подошла вплотную и тоже отпрянула.
– Ночь, что это?
– Дерьмо мозгового демона. – Позеленел даже Пар’чин. – Чтобы оно стало гаже, они питаются одними мозгами. Те придают маслянистость и слизистость. Липнет ко всему, на что попадет.
– Оно горит? – спросил Джардир.
– Да, но… – начал Пар’чин.
– Я не оставлю предков в таком виде, Пар’чин.
– Оставишь, – отрезал тот. – Может быть, ты и прав, подземники нас не учуют, но непременно заметят, как полыхает их маленький памятник, и это неизбежно, как восход солнца. Мы возвращаемся. Сейчас же. Дождись, когда они выйдут на нас, и отплати лично.
Джардир хотел поспорить. Каждая клетка его существа взывала об очищении святых предков. Но Пар’чин был прав. Единственный способ уравнять счет – заставить алагай дорого заплатить за оскорбление.
Арлен напрягся всем телом, грудная клетка словно одеревенела, и ему приходилось напоминать себе о необходимости дышать. Он не осмеливался прикоснуться к энергии Анох-Сана и выведать что-нибудь о враге. Шла третья ночь Ущерба, и грохот приближался, пока не стало казаться, что вот-вот обрушится склеп. Затем какофония резко оборвалась, и остался лишь шорох, с которым осыпалась пыль, покрывавшая все вокруг.
Арлен и без помощи магии чувствовал приближение мозговиков. Не одного, а многих. Слишком многих, если не воспользоваться всеми преимуществами и не застать их врасплох. Возможно, и этого не хватит.
«Создатель, – подумал он, чувствуя себя глупо, – если Ты есть на небе, пора Тебе вмешаться».
Ответа, понятное дело, не последовало. Арлен его и не ждал, но сейчас был бы рад ошибиться.
Ренна вытерла вспотевшие ладони о туго зашнурованный жилет, размяла пальцы. Рука, скользнув вниз, погладила рукоятку ножа.
Стоявший напротив Шанджат переступил и поудобнее взял копье. Одна Шанвах казалась невозмутимой. Она ни разу не пошевелилась на протяжении часов, ее аура оставалась безмятежной, и Арлен подумал бы, что она спит, если бы не открытые глаза.