Консорт мог позволить себе проявить терпение. Пройдет много циклов, прежде чем он сумеет разорвать цепь, а в промежутке может многое измениться. Мозговикам-людям он был нужен живым, и предоставлялась хорошая возможность изучить и прозондировать их слабые места.
Восхитительная ирония заключалась в том, что те самые кандалы, которыми они сохраняли его телесность, не позволяли консорту сформировать горло и рот, чтобы воспроизвести грубое хрюканье, сходившее у поверхностного скота за речь. Он понимал вопросы, но не отвечал.
Это удручало мозговиков, углубляя между ними раскол. Пусть они были объединителями, но, как все люди, оставались глупы. Эмоциональны. Ненамного умнее хамелеонов.
А главное – смертны. Настанет час, когда бдительность их подведет и он освободится.
Глава 15Меченые дети
333 П. В., зима
Пусть меня разорвут демоны, если я позволю прикоснуться сальными пустынными лапами к моей дочурке!
Лиша, с полными руками человеческих кишок, подняла глаза на могучего лактонца и его сына-подростка, потрясавших кулаками над хрупкой Аманвах. Ассистировавшие ей подмастерья застыли от страха. Помедлила и Джизелл, которая тоже оперировала, но прервать свое занятие и вмешаться могла не больше, чем Лиша.
Аманвах сохраняла невозмутимость.
– Если не прикоснусь, она умрет.
– Ну и кто виноват, будь ты проклята? – крикнул мальчишка. – Это вы, пустынные крысы, убили маму и выгнали нас в ночь!
– Не перекладывай на меня свою трусость и неспособность защитить сестру, – сказала Аманвах. – Отойдите в сторону.
– Хрен я отойду! – ответил мужчина, хватая ее за руку.
Сиквах шагнула вперед, но сын заступил дорогу.
Аманвах глянула вниз, как будто он вытер дерьмо о ее белое одеяние – без единого пятнышка, несмотря на часы, проведенные в операционной с Лишей. Затем рука дама’тинг взлетела, скользнула под огромный бицепс мужчины и остановилась под мышкой. Аманвах отступила в полуповороте, вытягивая руку буяна, пока не заблокировала ее в локте. Затем чуть вывернула, и лактонец взревел от боли.
Не отпуская блокированную руку, Аманвах, как куклу, отбросила его от операционного стола прямо на сына. Точный пинок послал юнца к дверям, а следом Аманвах вывела вопящего мужчину – вымела их вон непринужденно, как мусор.
Когда двери распахнулись, она отпустила руку лактонца и, подпрыгнув, изобразила «удар мула» – врезала ногами в солнечные сплетения, так что отец и сын полетели вверх тормашками и тяжело грохнулись один на другого. На них потрясенно уставились десятки женщин, сортировавших раненых.
Лиша обратилась к Рони:
– Ступай и приведи самых здоровых лесорубов. Поставь у двери операционной и скажи, что я откушу им бошки, если впустят кого-то, кроме пациентов и травниц.
– Кого-то подрядили заносить раненых, – напомнила Рони, – а большинство лесорубов ушли в ночь.
– Пару рук я найду, когда закончу, – сказала Лиша. – Иди.
Рони кивнула и исчезла. Аманвах уже занялась девочкой, жестоко искусанной полевыми демонами. Это – не первые лактонцы, взбеленившиеся при виде наряда и смуглой кожи Аманвах, но пусть проглотят – вместе с зубами, если понадобится.
Невзирая на то что призвали почти всех травниц Лощины, сил не хватало. Подмастерья могли вправить кость и залатать рану, но мало кто умел разрезать плоть и уж тем паче – исправить повреждения. Аманвах – лучший полевой хирург на памяти Лиши, и было бы глупо от нее избавляться.
Затем наступило временное затишье в ожидании очередного потока. Лиша закончила работу, предоставив шить Кэди. У выхода из операционной она потянулась, распрямляя спину. Дополнительный вес, который она теперь носила, ничуть не облегчил ее многочасовые труды в согбенной позе.
В главном зале лечебницы царил хаос. Прошла неделя с тех пор, как хлынули беженцы, но раненые все еще поступали по мере того, как лесорубы и «деревянные солдаты» собирали их на дороге и препровождали в Лощину. За дни, проведенные в бегах, многие выдыхались и страдали без крыши над головой; другие получили ранения от неприятеля или демонов.
Но после потока беженцев из Форта Райзон и потерь в новолуние население Лощины научилось упорядочивать хаос.
Беженцы-лактонцы плюхнулись на лавку в сторонке и уставились в пол, положив на колени руки. Лиша остро нуждалась в отдыхе, но эти двое активно напомнили, что другим было намного хуже.
Лиша понимала ярость беженцев по отношению к Аманвах. Она и сама разозлилась. Удар по Доктауну был слишком точен для внезапного порыва. Ахман задумывал его давно, одновременно соблазняя Лишу. Часть ее, гневная и уязвленная, надеялась, что Арлен и правда его убил.
Она подошла к лактонцам. Отец не поднял глаз, пока ее ноги не оказались в поле его зрения. Сын продолжал смотреть в пол.
– С твоей дочерью все будет хорошо, – сказала Лиша. – Как и со всеми вами.
– Отрадно слышать, травница, – отозвался отец, – но чтобы все стало хорошо – это вряд ли. Мы потеряли… все. Если Кади умрет, я не знаю, что… – Он подавился всхлипом.
Лиша взяла его за плечо:
– Я понимаю, что ты чувствуешь, но побывала в точно таком же положении. И не раз. Это знакомо всей Лощине.
– Дела идут на лад. – Стела Тракт нарисовалась с водовозной бочкой. Она наполнила из черпака пару чашек и достала грубое одеяло. – Холодает. В лагере будут тепловые метки, но они действуют только ночью. Вам назвали номер участка?
– Э… – призадумался мужчина. – Малец у входа что-то сказал…
– Семь, – подал голос сын, не отрывая взгляда от пола. – Мы на седьмом участке.
– Поле Поллока, – кивнула Стела. – Как вас зовут?
– Марсин Торф. – Мужчина кивнул на сына. – Джак.
Стела сделала пометку в блокноте.
– Когда вы в последний раз ели?
Мужчина какое-то время тупо смотрел на нее, затем качнул головой:
– Поищите у меня в карманах.
Стела улыбнулась:
– Я велю Каллену подогнать хлебовозку, пока вы ждете.
– Благослови тебя Создатель, девонька, – сказал Марсин.
– Видишь? – заметила Лиша. – Уже получше.
– Ага, – кивнул мальчишка. – Мамы не стало, дом превратился в золу, а Кади умирает от демонской лихорадки. Зато у нас есть одеяло, все ништяк!
– Эй, благодарен будь! – прикрикнул на него Марсин и отвесил сыну подзатыльник.
– Одеялами и хлебом дело не ограничится, – сказала Лиша. – Таких силачей, как вы, можно сразу поставить валить деревья и строить дома на новой великой метке.
– Работа оплачивается, – добавила Стела. – Питание поначалу в кредит, но дальше вы будете зарабатывать по пять клатов в день каждый.
Лиша посмеивалась, однако новая монета оказалась именно тем, в чем нуждался народ, и расходилась среди беженцев быстрее, чем ее чеканили.
Марсин покачал головой:
– Я решил ночью, что конец нам, когда демоны прорвались за лагерные метки. Но начал думать… что Избавитель не стал бы нас спасать без причины.
Лиша и Стела встрепенулись.
– Ты видел Избавителя? – спросила Стела.
– Ну да, – кивнул тот. – И не только я.
– Это была лишь вспышка меточного света, – сказал Джак.
– Да, – подтвердил Марсин. – Но ярче всех меток, что я понаставил впопыхах. Смотреть было больно. И я видел руку.
– Это могло быть что угодно, – возразил Джак.
– Что угодно не заморозило бы огненного демона, который укусил Кади, – уперся Марсин. – И не поджег бы того леснягу, чтобы мы сумели добраться до лесорубов и дороги.
Лиша покачала головой. Она не впервые слышала о подвигах Ренны, но до сих пор никто не видел ничего, кроме быстрой тени или промелькнувшей меченой плоти.
«Как она это делает?» – подивилась Лиша. Рисовать метки в воздухе и таять как дым, удаляясь на мили за время, которого хватит только на глубокий вздох… Одними воронцовыми метками такого не объяснишь. Силы Уонды умножались ночью, но днем ничего подобного не случалось, и после восхода солнца ее способности всегда возвращались на уровень обычных людей.
– Клянусь солнцем, – не унимался Марсин. – Избавитель спас и меня, и моих близких.
– Конечно спас, – кивнула Стела. – Избавитель – с нами, хранит нас всех.
Лиша отвела девушку подальше, чтобы мужчины не слышали.
– Не надо давать таких обещаний. Тебе, как и всем, понятно, что даже Арлен Тюк не может быть сразу везде. Люди должны сосредоточиться на самообороне.
Стела присела в реверансе.
– Эх, госпожа, это здорово, когда ты лесоруб с ручищами как бревна или красийская принцесса, которая расшвыривает мужчин, как кукол. Что делать простушке из Лощины вроде меня?
«И в самом деле – что?» – подумала Лиша. Стела была крепка здоровьем, но невысока ростом, руки и ноги тонюсенькие. Девушка всячески старалась помочь, но была права. Для боя она не годилась.
– Ты бы сражалась, если бы могла? – спросила Лиша.
– Да, госпожа, – ответила Стела. – Но даже если бы дедушка мне разрешил, я и арбалета-то не заряжу.
– Посмотрим.
– Госпожа? – не поняла та.
– Займись работой, – велела Лиша. – Скоро мы к этому разговору вернемся.
Входная дверь лечебницы с грохотом распахнулась. Влетела Уонда Лесоруб, взвалившая на плечо двоих взрослых мужчин; третьего она несла на сгибе руки. Ее рукава были закатаны, воронцовые метки слабо светились.
Все присутствующие зашептались, показывая пальцем. Уонда перехватила взгляд Лиши и виновато повела плечами.
– Выбора не было, госпожа, – сказала Уонда, когда они остались одни. – Стрелы кончились, а демон пер прямо на них. Что мне было делать? Бросить их умирать?
– Конечно нет, дорогуша, – ответила Лиша. – Ты поступила правильно.
– Теперь об этом судачит весь город, – пожаловалась Уонда. – Называют меня вашим меченым ребенком.
– Что сделано, то сделано. Не обращай внимания. Мы не сможем скрывать это вечно, а я узнала достаточно, чтобы расширить наш эксперимент.
– Как это? – не поняла Уонда.
Лиша кивнула на ее наручные метки, все еще мягко светившиеся: