– Сперва я колебался, – признался Рожер. – Ни разу не думал о Кендалл в этом смысле. Честное слово.
Он уставился на свои руки, подыскивая слова для выражения чувств. Скрипкой он сделал бы это запросто, но ноты всегда давались ему легче слов.
– Эта штука, которая во мне. – (Жалкое начало.) – Это… сродство с демонами, воздействие на них музыкой – вы с Арленом хотели, чтобы я ему учил. Так вот, Кендалл – единственная, кто по-настоящему врубается. Жонглеры, даже Аманвах и Сиквах, улавливают мотив и повторяют ноты, но они… не чувствуют, как Кендалл. Когда мы играем вместе, это выходит за грань и возникает близость, как в браке. А если вчетвером, то это, мать его, хор серафимов. – Он улыбнулся. – Желание после этого целоваться вполне естественно.
– Так целуйся! – воскликнула Лиша. – Ночь, да хоть тупо сношайтесь! Это никого не касается, кроме вас и твоих жен. Но брак…
– Я же сказал, нам не нужно благословение рачителя. Кендалл – моя ученица. Жить с нами для нее совершенно нормально. Скоро она получит лицензию жонглера, и мы пригласим к себе Луси. У нас всяко лучше, чем в сарае, где они ютятся.
– По-твоему, никто не заметит?
– Конечно заметят. Весь город заговорит о Рожере и его гареме. Я сам пущу сплетню.
– Зачем? – спросила Лиша. – К чему устраивать скандал?
– Затем что он все равно разразится, хочу я этого или нет, – ответил Рожер. – Аманвах и Кендалл заключили сделку, не спросив меня, и она такова, что только дурак ее сорвет. Поэтому пускай народ болтает, будем привыкать. Я все равно заставлю себя любить, и, когда Кендалл понесет, никто не удивится, что я признаю ребенка.
– Чьи это речи – твои или Аманвах?
Рожер воздел руки:
– Будь я проклят, если знаю.
Была полночь, когда Рожер наконец ушел. Лиша провожала его взглядом, пока он шел по двору, и прикидывала, что скажет Луси.
«Если Кендалл так хочет, тебе ее не остановить, – заявит она и помедлит, чтобы улеглось потрясение. – Все, что ты можешь, – отсрочить свадьбу и понадеяться, что девочка образумится. Согласиться на переговоры, но потребовать нелепых вещей…»
Она встряхнулась. Все можно обдумать и утром, время найдется. «Если я лягу сейчас, у меня будет шесть часов до того, как вернется с детьми Уонда и на крыльце затопочут».
Лиша закрыла дверь и направилась в спальню, оставляя за собой след из шпилек и туфель. Когда она вошла, платье падало, а поддетая шелковая сорочка могла сойти за ночную рубашку. Лиша забралась в постель, забыв даже о вечернем туалете. Лицу и зубам придется несколько часов потерпеть.
Казалось, что она только-только сомкнула веки, когда в дверь застучали. Лиша резко села, дивясь, насколько быстро пролетела ночь.
Но затем открыла глаза и увидела, что спальня по-прежнему погружена во тьму и только чуть освещена метками.
Колотьба продолжалась, пока Лиша кое-как оделась и заковыляла из комнаты. Она умышленно не воспользовалась хора, желая естественного сна, и сейчас чувствовала себя хуже, чем памятным утром, когда напилась на свадьбе Арлена. От каждого удара по дереву у нее раскалывалась голова.
«За дверью кто-то или истекает кровью, или хочет истечь». Не скрывая раздражения, Лиша открыла и обнаружила на крыльце мать.
«Создатель карает меня, – подумала она. – Других объяснений нет».
Элона окинула ее взором с головы до пят – усталую, разозленную.
– Ты, девонька, чуток нагуляла вес. Люди уже шепчутся, что у графа может появиться наследник.
Лиша скрестила руки.
– Слухи, которые ты, безусловно, подогреваешь.
Элона пожала плечами:
– Там подмигну, тут намекну. Ничего, что можно предъявить мировому судье. Ты, Лиша, напившись, положила клаты на стол и трахнулась с графом перед его кучером. Поздно спорить.
– Мы не делали этого перед… – начала Лиша, но осеклась. Зачем она вообще отвечает? Постель продолжала манить. – Матушка, почему ты здесь среди ночи?
– Ха, да сейчас едва за полночь, – сказала Элона. – С каких пор ты так рано ложишься?
Лиша вздохнула. Справедливое замечание. В ее обычае было принимать посетителей в любое время суток, но большинство предварительно сообщало о приходе.
Элона устала ждать приглашения и протолкнулась мимо Лиши.
– Короче, девонька, поставь чайник. Ночи становятся холодными, как сердце подземника.
Закрыв глаза, Лиша досчитала до десяти, после чего заперла дверь и заново наполнила чайник. Элона, понятно, и пальцем не пошевелила, чтобы помочь. Когда Лиша принесла поднос, мать сидела в гостиной. Кресло-качалку Бруны никак нельзя было счесть удобным, но Элона уселась в него хотя бы потому, что знала: его любит Лиша. Сама она, сохранив достоинство и сев прямо, устроилась на диване.
– Мама, зачем ты пришла?
Элона отпила чаю, скорчила недовольную мину и добавила три куска сахара.
– У меня есть новости.
– Хорошие или плохие? – спросила Лиша, уже зная ответ. Она не помнила случая, чтобы мать приносила добрые вести.
– Того и другого понемногу, смотря как посмотреть, – сказала Элона. – Сдается мне, что ты не одинока.
– Не одинока?
Элона выгнула спину и погладила себя по животу.
– Быть может, у меня назревает личный скандал – как раз вовремя, чтобы отвлечь от твоего.
Лиша онемела. Она долго таращилась на мать.
– Ты…
– Блюю, как кошка, а месячных нет, – подтвердила Элона. – Как такое возможно – за гранью моего понимания, но деваться некуда.
– Разумеется, это возможно, – сказала Лиша. – Тебе только сорок че…
– Эй! – перебила ее Элона. – Незачем наступать на мозоль! Мы не о возрасте говорим. Четверть века назад карга Бруна, твоя святая училка, сказала, что ты – последний шанс для моей утробы. С тех пор я не притрагивалась к яблуневому чаю и не просила мужиков вынимать загодя, но яичко не созревало. Может, объяснишь, с чего я вдруг снова стала ягодкой?
– Всяко бывает, – ответила Лиша, – но я бы свалила на великую метку.
– То есть? – не поняла Элона.
– Все население Лесорубовой Лощины почти год прожило на метке, заряжающей магией саму землю. Даже те, кто не воюет, воспринимают некоторую отдачу, которая делает их моложе, сильнее…
– …и плодовитее, – сообразила Элона. Она взяла печенье, но отрыгнула и положила его на место. – Наверно, это не так уж плохо. Твои братик-сестренка и родное чадо будут засирать одну кроватку и гоняться друг за другом по огороду.
Лиша попыталась представить, но это было чересчур.
– Мама, я вынуждена спросить…
– Кто папаша? Провалиться мне в Недра, если знаю. Последние годы меня регулярно имел Гаред…
– Создатель, мама! – возопила Лиша.
Элона оставила возглас без внимания и продолжила:
– Но мальчик, став горой за Меченого, сделался крайне набожным. Не прикасался ко мне с тех пор, как ты застукала нас в пути. – Она вздохнула. – Можно было бы подумать на твоего отца, но Эрни не тот мужчина, что прежде. Ты изумишься, что́ мне приходится делать, чтобы у него попросту встал…
– Тьфу! – Лиша заткнула уши.
– А что? Разве ты не городская травница? Разве не твое дело слушать такие речи и помогать людям разобраться, что к чему?
– Ну да… – начала было Лиша.
– Значит, можно всем, кроме родной матери? – насела Элона.
Лиша закатила глаза:
– Мама, никто больше не приходит ко мне с такими историями. И как быть с папой? Он имеет право знать, что ребенок, возможно, не его.
– Ха! – рассмеялась Элона. – Если это не с больной головы на здоровую, то я не знаю, что и думать.
Лиша поджала губы. Вполне справедливое замечание.
– Так или иначе, он в курсе, – сказала Элона.
– В курсе? – моргнула Лиша.
– Конечно! – отрезала мать. – У твоего папаши много недостатков, Лиша, но он не тупица. Он понимает, что поле ему толком не вспахать, и закрывает глаза, когда его возделывают как надо. – Она подмигнула. – Впрочем, я пару раз поймала его – подсматривал. В эти ночи у него вставал безо всякой помощи.
Лиша зарылась лицом в ладони:
– Создатель, прибери меня.
– Дело в том, – сообщила Элона, – что Эрни все устраивает, пока никто не сует в его личную жизнь нос.
– Как делаешь ты при каждой возможности? – уточнила Лиша.
– Неправда! – вскинулась мать. – Я только с тобой обсуждаю, но мы родня. Я не докладываю в Праведном доме женушкам-ханжам, что твоему папаше нравится…
– Ладно! – Лиша предпочла оставить победу за матерью, чем секундой дольше выносить этот разговор. – Итак, мы не знаем, кто отец твоего ребенка. Нас могут обеих изгнать из города.
– В Недра эту чушь! – сказала Элона. – Мы женщины семейства Свиток. Городу придется к нам притерпеться.
Глава 16Наследник демона
333 П. В., зима
Простите, госпожа, – извинилась Тариса, в третий раз пытаясь зашнуровать на спине Лиши платье. – Ткань села. Наверно, лучше выбрать другое, а это я велю швеям распустить.
«Села».
Тарисе, благослови ее Создатель, хватало такта не говорить Лише, что та набирает вес, но это было ясно как день. Лицо, смотревшее на нее из серебряного зеркала, округлилось, и та же перемена постигла нижнюю часть тела, которая, похоже, за две недели увеличилась вдвое. Тамос уделял этим изменениям больше внимания, но еще не сложил два и два. Однако Тариса все понимала, если судить по глазам и слабой кривой улыбке.
– Изволь. – Лиша шагнула за ширму и, сбросив платье, провела рукой по животу.
Тот оставался достаточно плоским, но ненадолго. Мать сказала, что слухи ползут уже не первую неделю. Никто не смел сказать об этом в лицо, но, когда живот начнет расти, от повитух не будет отбоя и поднимется такая возня, что Тамос не сможет не заметить.
Ее охватила паника, она сжала кулаки. Сердце колотилось, и грудь словно стянуло так, что полностью не вздохнуть. Лиша глотнула воздуха, на глаза навернулись слезы, но она подавила всхлип. Негоже, чтобы Тариса увидела.
Она поискала носовой платок, но не нашла. Лиша была готова утереться краем сорочки, когда за ширму сунулась рука Тарисы с чистой салфеткой.