– Слезы приходят и уходят, миледи, – сказала женщина. – Им лучше дать волю, чем держать в себе.
«Она знает». Это не стало сюрпризом, но подтверждение все равно ужаснуло Лишу. Отпущенное время стремительно истекало. В ряде смыслов было уже поздно.
– Мне на всю жизнь хватило того и другого, – ответила Лиша. – Будь добра, найди зеленое платье. – На том было легче подогнать шнуровку.
Заседания совета нынче не планировалось, и Тамос уже уехал в свою резиденцию. Тариса, заронив в почву зерно, болтала на фривольные темы. Она всегда оказывалась рядом, если Лише хотелось поговорить, но знала свое место и не наседала. Без сомнения, в восторг придет и она, и другие слуги. Все они любили графа и открыто приветствовали Лишу. Всем хотелось наследника.
«Но как они заговорят, узнав, что ребенок – наследник пустынного демона, а не их обожаемого графа?»
Лиша поспешила покинуть дворец, желая удалиться от жадных глаз слуг. Пускай Тариса и не говорила вслух о своих догадках, не приходилось сомневаться, что на половине прислуги сплетни цвели пышным цветом.
В лечебнице приходилось немногим лучше. В отличие от Тарисы, тамошние женщины не видели Лишу раздетой, но глаз у них был наметан. Хорошие травницы привыкли подозревать беременность у каждой женщины и автоматически искать ее признаки. Быстро пройдя по этажу, Лиша закрылась в своем кабинете. Она села за стол и взялась за голову.
«Создатель, что мне делать?»
В дверь постучали, и Лиша беззвучно выругалась. Минута покоя – неужели она просит так много?
Выпрямив спину, она сделала глубокий вдох и отогнала личные тревоги.
– Войдите.
В комнату проскользнула Аманвах, за ней – Луси Катыш, метавшая взглядом молнии в спину юной священнослужительницы.
Лише потребовались все усилия, чтобы не удариться в слезы. Почему не скальный демон?
К счастью, женщины были слишком погружены в собственные заботы, чтобы заметить, как старательно она удерживает самообладание. Обе направились к стульям перед Лишиным столом и сели без приглашения. Губы Луси сложились в тонкую линию, на висках бились жилки. От одного взгляда на нее у Лиши самой заболела голова.
Аманвах держалась лучше, но Лиша понимала, что это маска. Дама’тинг была готова отвести шелковое покрывало и плюнуть ядом.
– Нам надо поговорить, госпожа.
У Лиши раздулись ноздри. Аманвах вела себя почтительно, но не могла скрыть повелительного тона, как будто просьбы были простой формальностью, а содействие – гарантировано.
– Переговоры не клеются? – спросила она, отлично зная ответ.
Аманвах утратила невозмутимость.
– Она хочет дворец. Дворец! Для третьей жены-чина, родня которой прислуживает пастухам!
– Эй! – прикрикнула Луси.
– Не торопись осуждать тех, чье положение ниже, – заметила Лиша. Это она, изучив красийские брачные законы, посоветовала Луси просить дворец. – Разве Каджи родился не в семье сборщиков фруктов? У десятков его жен были собственные дворцы.
– Каджи был Избавителем, к нему прикоснулся Эверам, – сказала Аманвах.
– По твоим же словам, Эверам прикоснулся и к Рожеру, – напомнила Лиша.
Аманвах запнулась:
– Он…
– И опять-таки по твоим словам, Кендалл тоже обладает известным даром. Не значит ли это, что и к ней прикоснулись?
Аманвах откинулась на спинку стула и скрестила руки, намереваясь защищаться.
– Так или иначе Эверам дотрагивается до всех. Но не все получают дворцы. Разве у меня есть дворец? Или у Сиквах? Мы – кровь Избавителя. Что же, над нами возвысится эта Кендалл?
– Вот, это дело, – подхватила Луси. – Может быть, именно ей надо стать дживах первой, или как у вас там.
У Аманвах дернулась бровь, и Лиша поняла, что это перебор.
– Хватит, Луси, – чуть резче произнесла она, и женщина вздрогнула. – Я понимаю, что ты любишь дочь и хочешь для нее лучшего, но, Недра, – зачем тебе дворец? Ночь, да ты хоть один видела?
Луси едва не расплакалась. Не лучший боец.
– Н-но вы сказали…
Лише было некогда с ней нянчиться, и она оборвала женщину, пока та не выдала ее хитрость:
– Я не велела оскорблять дама’тинг. Извинись. Живо.
Луси с выражением ужаса на лице повернулась к Аманвах и подобрала юбки в неуклюжем, сидячем подобии реверанса.
– Простите, ваша…
– Ваше высочество, – подсказала Лиша.
– Высочество, – повторила Луси.
– По-моему, всем надо немного обдумать сложившееся положение, – заметила Лиша. – Аманвах пусть вспомнит, что Кендалл – не вьючная ослица, чтобы о ней торговаться, а Луси – место в Каноне, где говорится о жадности. Рони назначит время новой встречи. Может быть, в полнолуние?
Полнолуние – благословенное время для законов Эведжана, в этот день давались клятвы и заключались союзы. Вдобавок решение проблемы откладывалось почти на месяц, а когда срок выйдет, они с Луси поищут новую причину для задержки.
– Это приемлемо, – кивнула Аманвах.
Луси, не теряя зря времени, встала. Она учтиво присела и ушла. Аманвах же не двинулась с места. Когда дверь за матерью Кендалл закрылась, дама’тинг встряхнула головой:
– Эверамовы яйца, я не пойму, кто эта женщина – мастерица базарной торговли или полная дура.
Лиша пришла в изумление:
– Помилуй, Аманвах, я ни разу не слышала, чтобы ты ругалась.
– Я невеста Эверама, – ответила Аманвах. – Если мне нельзя говорить о Его яйцах, то кому тогда можно?
Лиша рассмеялась – впервые по-настоящему за целую, как ей показалось, вечность. Аманвах присоединилась, и между ними на миг установился мир.
– Что-нибудь еще, Аманвах? – спросила Лиша.
– Ты носишь ребенка. Я хочу знать, от моего ли он отца.
И мир мгновенно закончился. Как и Лишина усталость пополам с досадой. Ее затопил адреналин, все чувства обострились. Если Аманвах посмеет хоть намеком угрожать ее ребенку…
– Не понимаю, о чем ты говоришь…
Аманвах показала мешочек с хора:
– Не лги, госпожа. Кости уже это подтвердили.
– Но не отцовство? Забавные штуковины эти кости. По мне, так ненадежные.
– То, что ты ждешь ребенка, сомнению не подлежит, – сказала Аманвах. – Чтобы узнать больше, мне нужна кровь. – Она значительно посмотрела на Лишу. – Всего пара капель, и я назову отца, пол и даже предскажу его будущее.
– Даже если и так – какое твое дело? – спросила Лиша.
Аманвах в кои веки поклонилась.
– Если ребенок – мой брат или сестра, кровь Избавителя, то мой долг – охранять его. Мало кто лучше меня знает, скольких убийц привлечет дитя Шар’Дама Ка.
Это было заманчивое предложение. Выяснив пол, можно отодвинуть надвигавшуюся войну с Красией, и Лише отчаянно хотелось узнать, как уберечь ребенка от беды.
Но она не колеблясь мотнула головой. Даже капля крови позволила бы Аманвах сделать расклад на все слабые места Лиши. Ни одной дама’тинг не хватило бы духу столь откровенно попросить кровь у другой владелицы хора. Это стало бы оскорблением, чреватым многовековой враждой.
Лиша заговорила хлестко:
– Ты забываешься, дочь Ахмана. Или считаешь меня слабоумной. Вон с моих глаз. Сейчас же, пока я окончательно не потеряла терпение.
Аманвах моргнула, но взгляд Лиши был колюч, а слова – искренни. Лиша находилась в своей среде. Поднимет палец – и вся Лощина набросится на Аманвах. Многие ждали этого с нетерпением.
Не теряя достоинства, юная священнослужительница встала. Скорость, с которой она устремилась к выходу, не вполне соответствовала бегству.
Когда щелкнул замок, Лиша снова обхватила руками голову.
Аманвах вернулась в пеструю карету, храня на лице странное выражение. Рожер привык к переменам ее настроения и угадывал их по глазам и поведению так же легко, как проделывал это с подземниками.
Но никакая эмпатия не помогла ему понять, о чем Аманвах думала сейчас. То, что он видел, было беспрецедентно, от обычной надменности не осталось следа. Дживах ка выглядела чуть ли не сломленной.
Рожер потянулся к ее руке:
– Все в порядке, любовь моя?
Аманвах ответила таким же пожатием:
– Все хорошо, муж мой. Я просто огорчена.
Рожер кивнул, хотя знал, на что похоже огорчение Аманвах, сейчас дело было в чем-то другом.
– Мама продолжает упираться? – спросила Кендалл.
– Конечно же, госпожа Лиша ее убедила, – сказала Сиквах.
– Я бы на это не полагался, – возразил Рожер. – Лиша тоже не в восторге от нашей идеи, хотя открыто, может быть, не противится.
– Посмотрим, – сказала Аманвах. – Видно, что госпожа Лиша готова выступать посредницей, но я сомневаюсь в ее беспристрастности. Она может заломить такую цену, что нам не заплатить.
– Не беспокойся о выкупе, – отозвалась Кендалл. – Дай мне с нею поговорить…
– Ни в коем случае, – покачала головой Аманвах. – Тебе, сестренка, негоже встревать в эти дела.
– Выходит, замуж выходить мне, а решают все, кроме меня?
Рожер невольно рассмеялся:
– Ты-то решала побольше моего. Меня вообще не спросили, хочу ли я. – Когда Кендалл пронзила его взглядом, он быстро добавил: – Хотя я, конечно, хочу. Чем скорее, тем лучше.
– Именно поэтому вам нужно оставаться над схваткой, – кивнула Аманвах. – Вы увидите контракт, перед тем как его подписать, но незачем слушать, как вам перемывают кости по ходу торгов, – это лишь причинит вред. Как написано в Эведжахе, «холод переговоров о браке способен потушить жар, которым тот должен пылать».
– Я просто устала спать у мамы, – вздохнула Кендалл. – Мне наплевать на какой-то клочок бумаги.
Рожер шагал в открытой ночи, отбросив за спину, невзирая на холод, меченый плащ. Он дышал глубоко, насыщая легкие морозным воздухом. Слишком долго он задыхался в этом плаще.
Рожер и Кендалл наигрывали на скрипках простенькую мелодию, ненавязчиво уводя подземников в сторону, а Аманвах и Сиквах слаженно пели, скрывая людей от демонских органов чувств.
Всего их было пятеро. Кендалл и Сиквах шли сзади, сливаясь в музыке, как любовницы. Рожер и Аманвах сплавились так же. Он чувствовал, как в нем резонирует голос жены, и близость была теснее, чем при соитии. Все четверо играли одно, но пению Аманвах аккомпанировала скрипка Рожера, а Сиквах – инструмент Кендалл. Это позволяло разбиться, как нужно, на пары, усиливая друг друга струнами и голосом. Впереди шагал бдительный Колив со щитом и копьем наготове.