трастной личиной.
– Он не сунется, если ты не начнешь первым. – Голос у Гари был натренирован, и слышали только они вдвоем.
– По-твоему, он получил свою кровь и все теперь радужно? – осведомился Рожер.
– Конечно нет. Воробей не прощает пренебрежения.
«Воробей». Так называли Джасина Соловья жонглеры, когда герцогским герольдом был Аррик Сладкоголосый. Говорили, что благодаря связям его дядюшки Джансона покровителей у Воробья было больше, чем соловьиного в голосе.
По крайней мере, за спиной. Не будучи готовым к драке, никто не называл Джасина Воробьем в лицо. Мастер Джейкоб был не первым – и не последним – человеком, убийство которого сошло Джасину с рук.
Гари словно мысли читал.
– Ты не какой-нибудь грошовый уличный лицедей, Рожер. Случись с тобой что, и вся Лощина ощетинится копьями, жаждая справедливости.
– Со справедливостью все будет отлично, но я-то останусь мертв.
В этот миг Артер с Гамоном вскочили, и за ними быстро поднялись остальные члены совета: в зал вошли граф Тамос и Джасин Соловей.
Джасин сохранил в себе памятную Рожеру елейную заносчивость, и служба трону была ему определенно к лицу. С последней встречи он похудел.
Рожер не снял маску жонглера – распахнутые глаза, нарисованная улыбка, – но подумал, что его вот-вот вытошнит. Он чувствовал тяжесть ножей в предплечных ножнах. Дверь охраняли «деревянные солдаты», однако ни они, ни сидевшие за столом офицеры не упредили бы броска.
Но дальше-то что?
«Ты же сам говорил, болван! – обругал себя Рожер. – Ты, возможно, и не заслуживаешь ничего, кроме сладости мести и быстрой гибели от рук „деревянных солдат“, но что будет с Аманвах и Сиквах, если убьешь герцогского герольда?»
Райнбек, наверно, сочтет Соловья подходящей разменной фигурой для ареста и содержания в заложницах красийских принцесс.
Поэтому Рожер сидел и ничего не предпринимал, а его внутренний подземник царапался и верещал, угрожая разорвать в клочья.
По мере того как Артер объявлял советников, взгляд Джасина поочередно обращался к каждому. На Рожере он чуть задержался, и Джасин вежливо улыбнулся.
Рожеру отчаянно хотелось сорвать улыбку с лица. Вместо этого он отозвался тем же.
Когда представления закончились, Джасин устроил целый спектакль, открывая узорчатый футляр и взламывая на свитке королевскую печать. Он расправил лист и, возвысив голос, загремел на весь зал:
– Приветствие от Трона плюща графству Лощина в сей год Создателя нашего, триста тридцать третий после Возвращения. Его светлость герцог Райнбек Третий, хранитель Лесной крепости, владелец деревянной короны и повелитель всего Энджирса, шлет поздравления своему брату, и всем вождям, и народу графства Лощина с благополучным возвращением из красийских земель генерала Гареда и королевской травницы Лиши, а также с успешной обороной Лощины перед лицом крупнейшего за века нашествия демонов. Но ввиду столь многочисленных перемен и сообщений из Лактона многое еще предстоит сделать. Его сиятельство требует немедленной аудиенции с графом Тамосом и бароном Гаредом, а также с госпожой Лишей, Рожером Восьмипалым и красийской принцессой Аманвах.
На последних словах внутренний подземник Рожера прекратил борьбу и захлебнулся. Джасин Соловей – лишь мелкое отступление от сюжета разворачивавшейся драмы. Как и Рожер. Все они отправятся в Энджирс – как можно отказаться? – но Аманвах не вернется. Она и Рожер, скорее всего, останутся там до самой смерти или пока красийское войско не проломит городские стены.
Джасин встретил его взгляд очередной улыбочкой, но на сей раз Рожер не нашел в себе сил откликнуться.
Когда Джасин свернул свиток и распечатал следующий, у Рожера свело желудок.
– Ее светлость мать-герцогиня Арейн, родительница его светлости герцога Райнбека Третьего, хранителя Лесной крепости, владельца деревянной короны и повелителя всего Энджирса, поздравляет барона Гареда Лесоруба с изменением статуса. Дабы положенным образом ввести его в знатное сословие и дать возможность представить гостящую принцессу Аманвах, по его прибытии в Энджирс мать-герцогиня дает в честь барона бал холостяков.
– Чего? – остолбенел барон, а вокруг засмеялись, и веселились, пока он не ударил кулачищами по столу.
– Прости, барон, – произнес Тамос, но все еще весело. – Это означает, что моя мать использует твой визит как повод устроить праздник.
– Ну, тогда не так уж и плохо, – немного утешился Гаред.
– Праздник, на который она пригласит всех незамужних девиц Энджирса, в ком есть хоть примесь королевской крови, и постарается женить вас на какой-нибудь.
У Гареда отвисла челюсть.
– Конечно, будут и кушанья, – сказал Тамос, когда барон не ответил.
Впервые за две недели у него сверкали глаза. Он наслаждался происходящим.
– И музыка, – добавил Джасин. – Я выступлю лично, – подмигнул он, – и подскажу, за какими девицами ухаживать.
Гаред сглотнул.
– А если мне никого не захочется?
– Тогда она будет вызывать тебя в Энджирс и давать балы, пока не выберешь, – сказал Тамос. – Уверяю, что в таких делах она бывает неутомима.
– А почему бы и нет? – спросил инквизитор Хейс, взирая на Гареда. – Твоему баронству нужен наследник, а тебе – жена, чтобы смотреть за домом и растить достойную, просвещенную смену, которая возглавит его, когда ты присоединишься к Создателю. – Он начертил в воздухе метку. – Да будет на то Его воля – после долгой жизни и при множестве внуков.
– Он прав, Гаред. – Это были первые слова, произнесенные Лишей за день, и все повернулись к ней.
Лиша испепелила Гареда взглядом, и барон съежился.
– Ты слишком долго был один. Одинокие люди делают глупости. Пора остепениться.
Гаред слегка побледнел, кивнув. Рожер пришел в изумление. Он знал, что у них было общее прошлое, но это…
Тамос откашлялся.
– Итак, решено. В мое отсутствие графские обязанности будет исполнять лорд Артер, а его решения будут утверждаться этим советом. Барон и госпожа Свиток назначат своих заместителей.
– Дарси Лесоруб, – объявила Лиша.
Дарси с мольбой взглянула на нее:
– Разве не лучше госпожу Джизелл…
– Дарси Лесоруб, – повторила Лиша с большей категоричностью.
– Да, госпожа, – кивнула травница, но ее широкие плечи чуть поникли.
– Даг и Меррем Мясники, – сказал Гаред.
– Это уже двое… – начал капитан Гамон.
– Они слаженная пара, – оборвал его Гаред. – Я не только барон, но и генерал. Мне двое и нужны.
Тамос окинул взором зал, без надобности вызывая присутствующих на спор. В Лощине не сильно жаловали Артера и Гамона.
Артер нахмурился:
– Кто станет генералом и кто – бароном?
– Выбери сам, – пожал плечами Гаред.
Едва граф позволил встать, Рожер сорвался с места, не желая оставаться в обществе Джасина ни секунды сверх необходимого. Он приближался к двери, когда его окликнула Лиша:
– Рожер, ты не позавтракаешь со мной?
Рожер остановился, сделал вдох, развернулся и, наклеив на лицо лучезарную улыбку, старательно отвесил придворный поклон.
Он выставил локоть, и Лиша взяла его под руку, но отказалась ускорить чинный шаг, как бы Рожер ни тянул.
Они погрузились в Лишину карету, Уонда оставила их наедине и села рядом с кучером. Снаружи царил холод, зима ожесточалась с каждым днем, но в карете было тепло. Тем не менее Рожера трясло.
«Она знает», – подумал жонглер, перехватив ее взгляд. Лиша всегда и почти обо всем знала больше, чем следовало, и ее догадки, почти как кости Аманвах, помогали вынюхивать информацию, которую визави предпочитал утаить. Травницу давно занимало, по чьей милости Рожер очутился в ее лечебнице и почему бежал из Энджирса, едва срослись кости. Скорее всего, она прочла в его глазах ненависть и наконец сложила все воедино. Вот-вот она спросит, и, может быть, настало время рассказать историю целиком. Если кто и заслуживал этого, то Лиша Свиток, которая сшила его изломанное тело.
Хотя с тех пор он неоднократно жалел, что ему не дали умереть.
Лиша глубоко вздохнула. «Начинается», – решил Рожер.
– Я беременна.
Рожер захлопал глазами. Легко же было забыть, что драмы случаются не только у него.
– Я все гадал, когда ты соберешься сказать. Надеялся, что до родов.
Теперь настал черед Лиши опешить.
– Тебе Аманвах сказала?
– Не говори глупостей, Лиша, – ответил Рожер. – Жонглеры слышат в Лощине каждый слушок. Думаешь, я проворонил этот? Как только он отложился в голове, я сразу и всюду увидел признаки. Ты бледна и по утрам даже не смотришь на еду. Постоянно трогаешь живот. Бранишь прислугу, если та подает мясо, не прожаренное до углей. И колебания настроения. Ночь, ты мне раньше казалась резкой…
Лиша плотно сжала губы. Затем спросила:
– Почему же ты ничего не говорил?
– Ждал, когда сама доверишься, но ты, похоже, не доверяешь.
– Теперь доверяю.
Рожер снисходительно взглянул на нее:
– Это потому, что знает уже полгорода и ты считаешь, что шила в мешке не утаить. Ночь, даже Аманвах знала! Мне пришлось разыграть крайнее удивление, когда она сказала.
– Ты лгал из-за меня жене?
Рожер скрестил руки:
– Конечно. На чьей я, по-твоему, стороне? Я люблю Аманвах и Сиквах, но не предатель. Ты, будь я проклят, тянула до последней минуты, а я бы все это время мог тебе помогать. Мог сделать тебя народной героиней за то, что вынашиваешь наследника красийского трона. А ты вместо этого внушила всем, что носишь наследника Трона плюща. Знаешь, что с тобой сделают Райнбеки, когда узнают, что их провели? С ребенком?
– Скоро это выяснится, – ответила Лиша. – Я сказала правду Тамосу.
– Ночь!.. – охнул Рожер. – Тогда понятно, почему он вел себя так. Я-то надеялся, дело в том, что королевские особы ненавидят жениться под прицелом арбалета.
– Я сделала ему больно, Рожер. Он хороший человек, а я разбила ему сердце.
Рожер чуть не задохнулся:
– И это все, о чем ты тревожишься? Вокруг тебя готовы разверзнутся Недра, а тебя беспокоят чувства Тамоса?