Настал черед Рожера вскипеть. Его как мужа следовало объявить первым, но пропасть между ним и Аманвах лишила его такого права. С этим он еще мог смириться.
Но Рожер стал мастером-жонглером, и его сценическое имя – Восьмипалый – прогремело по всей стране. Он написал «Битву за Лесорубову Лощину» и «Песнь о Лунном Ущербе». Джасин выставил его шутом, призванным развлекать гостей между переменами блюд.
Аманвах ответно сдавила его руку:
– Дыши, муж мой, и добавь это в список деяний, подлежащих отмщению.
Рожер кивнул, и они вошли в зал, давая время осмотреться себе и осмотреть себя. Невыразительная подача не уменьшила интерес бесконечного потока дворян, которым не терпелось быть представленными красийской принцессе и скрипачу-колдуну, умевшему зачаровывать демонов.
– Принцесса Сиквах Красийская, племянница Ахмана Джардира, герцога Форта Красия! – провозгласил Джасин. – Жонглер Кендалл Тракт из числа прославленных скрипачей-чародеев графства Лощина!
Рожер скрипнул зубами.
Будучи представлена, Сиквах увлекла Кендалл в другую сторону. Статус обязывал ее пригласить, но Аманвах запретила им с Кендалл садиться с ними. Очевидно, мужчине не полагалось присутствовать на официальном обеде в обществе дживах сен.
К ним подошла группка людей, возглавлявшаяся человеком с огненно-рыжей шевелюрой, который был одет в умеренно-яркий наряд герольда цветов герцога Юкора. Он плавно шаркнул перед Аманвах ногой, забросив на плечо цветастый плащ.
– Ваше высочество, – он посмотрел на Рожера, – мастер Восьмипалый. Я Кирин, королевский герольд герцога Юкора, светоча гор и хранителя Севера, лорда Милна.
Он выждал, полагая, что Аманвах протянет для поцелуя руку, но в Красии мужчины и женщины не прикасались друг к другу, особенно женщины замужние, и в первую очередь – дама’тинг. Аманвах ограничилась легким кивком, как будто перед ней стоял слуга, принесший поднос с напитками.
Кирин откашлялся.
– Позвольте представить вам ее высочество принцессу Лорейн Милнскую, младшую дочь герцога Юкора.
Женщина шагнула вперед, и Рожер мгновенно увидел, что слухи были правдивы. Говорили, будто дочери Юкора унаследовали его внешность, и квадратное лицо Лорейн сильно напоминало отчеканенное на милнских монетах.
Высокая и широкоплечая, она вообще смахивала на мужчину и могла бы потягаться с Уондой. Волосы оставались золотистыми без признаков седины, но в лице не было присущей юности нежности. Ей – за тридцать пять лет, не меньше. Слишком стара для политического брака.
Аманвах поклонилась, однако не глубоко – в знак уважения, но не равенства.
– Для меня честь познакомиться с тобой, Лорейн вах Юкор. Отрадно видеть, что я не единственная принцесса в чужом городе.
Осталось неясно, заметила ли Лорейн пренебрежение. Красийские поклоны были сами по себе языком. Но ее ответный – зеркально отразил поклон Аманвах в смысле длительности и глубины, явившись констатацией равенства и вызовом принцессе.
А затем она сделала нечто, заставшее всех врасплох.
– Это честь для меня, Аманвах, дочь Ахмана, – произнесла по-красийски Лорейн.
Аманвах моргнула и немедленно перешла на родную речь:
– Ты знаешь мой язык?
– Конечно, – улыбнулась Лорейн. – Должным образом образованная леди способна вести застольную беседу на всех мертвых языках, хотя никому из нас еще не удавалось поговорить с носителем. Я уверена, что высокопоставленные особы завалят тебя приглашениями на чай, желая поупражняться.
– Мертвые языки? – переспросила Аманвах.
– Русканский, лимнезский, албинский и красийский, – кивнула Лорейн.
– Навряд ли мой язык мертв, – заметила принцесса.
Лорейн чуть поклонилась:
– Разумеется. Но мы уже несколько веков не принимали ваших людей при дворе. С точки зрения северян, на этом наречии больше не говорят.
– Образование сослужит тебе добрую службу, – сказала Аманвах. – Кости предсказывают чрезвычайный рост на севере людей, говорящих по-красийски.
Улыбка Лорейн стала угрожающей.
– Я бы не была столь уверена.
Ее спутник прочистил горло, разряжая возникшую между женщинами напряженность.
– Позвольте представить моего сопровождающего: это лорд Самент, – сказала Лорейн, перейдя на тесийский и указав на последнего члена свиты.
Тот чувствовал себя непринужденно в богатом платье, но больше походил на телохранителя, и взгляд его был жесток. Он отвесил поклон.
– Мы покидаем вас, осваивайтесь в обществе, – простилась Лорейн с Аманвах. – Я лишь хотела представиться. У нас, без сомнения, будет время познакомиться ближе после обеда, в женском крыле.
С этими словами милнцы исчезли так же стремительно, как появились.
– Сопровождающий? – спросила Аманвах.
– Скорее, сторож, – отозвался Рожер. – У Райнбека было несколько жен, но ни одна не родила ему ребенка. Лорейн – очередная надежда.
– Вероятно, она окажется не лучше, если не удалось нескольким. Похоже, что трудности у него.
– Я бы не стал так говорить в приличном обществе, – заметил Рожер. – По крайней мере, у Лорейн есть два сына в доказательство ее состоятельности.
Аманвах глянула на него:
– Герцог Милнский посылает сопернику стареющую невесту, которая даже не девственница? Что случилось с отцом ее сыновей?
– Юкор развел их и отослал ее на юг.
– Отчаянная попытка сколотить альянс против моего отца, – фыркнула Аманвах.
– Можно ли их винить? – спросил Рожер.
– Нет, но это не повлияет на исход.
Спорить было бессмысленно. Аманвах, рассудительная во многом, видела лишь то, что хотела, когда дело касалось отца. Он был Шар’Дама Ка, а его господство – неизбежно.
– Крошка Рожер теперь женатый мужчина, – послышался голос, и Рожер, обернувшись, увидел мать-герцогиню и герцогиню Мелни. – Сколько же тебе было, когда я поймала тебя в королевской библиотеке? Ты карабкался по полкам.
Рожер низко поклонился:
– Пять, ваша милость.
При воспоминании о том случае у него заныла задница. Мать-герцогиня только цыкнула и вышла, но с тем же успехом могла отдать приказ, ибо Джесса уже вооружилась ремнем.
Аманвах, не обращая внимания на молодую герцогиню, встретилась взглядом со старухой. Некая искра промелькнула между ними, и поклон Аманвах был глубже и длился дольше прежних.
– Для меня честь познакомиться с прославленной матерью-герцогиней.
Мелни, чей статус формально был выше, чем у свекрови, могла бы на это оскорбиться, но проглотила обиду. Арейн почти не обладала в Энджирсе реальной властью, но жены Райнбека появлялись и исчезали, а мать оставалась, и на нее равнялись все серые придворные аристократки.
– Надеюсь, вы отдохнули после долгого путешествия? – осведомилась Мелни, когда с представлениями покончили. – Довольны ли вы вашими покоями?
Удивляя Рожера, Аманвах кивнула. Она никогда не бывала довольна покоями, но доносила это, видимо, через слуг.
– Конечно.
– Надеюсь, принцесса с севера была учтива? – спросила Арейн.
– Мне было донельзя приятно узнать, что при дворе говорят на моем языке, – ответила Аманвах по-красийски.
Мелни покраснела, и Рожер сообразил, что она ни слова не поняла. Аманвах это тоже стало ясно, и она поклонилась:
– Прошу извинить, герцогиня. Принцесса Милнская дала мне знать, что в обучение всех королевских особ входят уроки красийского языка.
Мелни зарделась еще пуще, краска захватила даже ее бледный внушительный бюст. С плохо скрываемой неловкостью она отыскала глазами Лорейн и ее свиту, обходивших зал.
– Да, вообще говоря…
Арейн прочистила горло.
– Барон! – окликнула она, завидев невдалеке Гареда. – Подойди, дай-ка мне на тебя взглянуть. – Вскоре она уже заставила Гареда вертеться юлой, словно на выставке мод, и великан краснел так же густо, как молодая герцогиня.
Арейн негромко присвистнула.
– Трудно вовсе не будет! Девушки встанут в очередь, чтобы с тобой танцевать, а их отцы будут шептать мне, сколько дадут приданого.
– Я… э-э… ценю это, ваш-милость, – пробухтел Гаред. – Надеюсь, ноги никому не отдавлю. Я не знаю танцев для таких огромных залов.
Он махнул рукой, указывая на высокий потолок.
– Погоди, ты еще не видел бального, – усмехнулась Арейн. – Что касается танцев, подберем что-нибудь, с чем ты справишься. Нельзя же допустить, чтобы ты оплошал на собственном балу холостяков.
Рожер поклонился:
– Если вашей милости угодно, для моего квартета будет честью играть. Мы, безусловно, исполним что-нибудь подходящее для барона. – Он хлопнул Гареда по спине, и тот немного утешился.
– Отличная мысль! – одобрила Арейн. – Барон, тебе позавидуют все городские холостяки. Мы мигом подыщем тебе невесту.
Гаред был готов грохнуться в обморок.
– Я думала… – подала голос Мелни.
Все повернулись к ней, и она стушевалась под общим взглядом.
– Что, милочка? – подбодрила ее Арейн.
– Мне казалось, – выдавила Мелни, посмотрев на Аманвах, – что музыка и танцы запрещены…
– Законом Эведжана? – подсказала Аманвах. – В моей стране – да. Но я теперь принадлежу к племени Лощины, – пояснила она со смешком, – и дживах жонглера. Некоторые воззрения пришлось, мм, пересмотреть. – Она улыбнулась. – Барон Лесорубовой Лощины – великий кай’шарум, а его семя пропадает впустую. Чем раньше он обзаведется дживах ка, которая родит ему сыновей, тем лучше. Участвовать в вашем северном сватовском обряде – большая честь. Оставаясь при муже, я ознакомлюсь с ним без нарушения приличий.
Арейн заметила Джасина Соловья, который всячески старался держаться от них подальше, и поманила его крючковатым пальцем.
– Ты не участвуешь в балу холостяков, Джасин, – сообщила мать-герцогиня, когда герольд подкатился. – Нам сыграют Рожер и его жены.
– Но, ваша милость, – залопотал Джасин, – я, безусловно, более искушен…
Арейн рассмеялась:
– Более искушен, чем Восьмипалый, скрипач-колдун из Лощины? Радуйся, что он освобождает тебя всего от одной задачи.