– Да, матушка, – отозвалась Уонда, вышла и вскоре вернулась, следуя по пятам за госпожой Джессой.
Сорнячница вальяжно переступила порог, но замерла при виде коленопреклоненной Розаль, чье лицо почернело от потекшей туши. Она оглянулась, но Уонда уже закрыла дверь и на пару с Беккой отрезала путь к отступлению.
Набрав в грудь воздуха, Джесса окинула комнату хищным взглядом. На ней был фартук с карманами, и Лиша отлично знала, сколько бед можно натворить их содержимым.
– Насколько я понимаю, ваша милость считает Розаль неподходящей партией для молодого барона? – спросила Джесса. – Она шагнула вперед и раскинула руки. – Это нелепица…
– Сними фартук, – сказала Лиша.
– Что? – Джесса сделала следующий шаг, и рука Лиши метнулась к мешочку с хора.
– Уонда, – подала голос Арейн, – если Джесса шагнет еще раз, не положив на пол фартук, всади ей в ногу стрелу.
Уонда взвела арбалет:
– В которую?
Уголок рта Арейн дрогнул в ухмылке.
– Пусть это будет мне сюрпризом, дорогая.
Джесса сдвинула брови, но сделала, как ей велели: сняла фартук, положила на пол и сверкнула глазами на Лишу.
– Ваша милость, я не знаю, что она вам наговорила…
– Ничего такого, чего Бруна не сообщила мне десятки лет назад, – ответила Арейн, – хотя я была слишком упряма и не слушала.
– Какие доказательства… – начала Джесса.
– Это не суд. Мне не нужен магистрат, чтобы уволить тебя со службы и заковать в цепи на всю оставшуюся жизнь. Ты здесь не для того, чтобы оспаривать очевидное.
– Тогда для чего? – осведомилась Джесса.
– Объяснить мне – зачем, – ответила Арейн. – Я всегда была добра к тебе.
– Зачем?! – вскипела Джесса. – И вы еще спрашиваете, когда Райнбек обращается с моими девочками как с плевательницами? Когда герцог Энджирсский настолько глуп, что позволяет матери водить себя за нос и выбрасывает беднягу Восьмипалого на улицу только за то, что тот улегся не в ту постель?
– И ты решила заменить его кем-нибудь из придурковатых братьев? Они, может, и половчее, но тоже не сильно блещут.
– Мне дела нет до их блеска, – ответила Джесса. – Они не лезли ко мне.
– Что? – спросила Арейн.
– Я не работаю. Вы обещали. Моя задача – набор и обучение желающих, но задирать свои юбки я не обязана.
Арейн поджала губы:
– Однако Райни рассудил по-своему.
– Я даже не была ему интересна, – сказала Джесса. – Он хотел одного – отметиться с каждой женщиной в борделе. Он герцог, и Создатель даровал ему право разбрызгивать семя, где хочет.
– Значит, ты его приняла. Надо было доложить мне.
– Зачем? – спросила Джесса. – Что бы вы сделали?
Арейн развела руками:
– Пожалуй, этого мы никогда не узнаем. Но чего бы я не сделала, так это не поставила бы герцогство под угрозу на десятилетия вперед.
– Не надо драм, – возразила Джесса. – У вас достаточно кретинов-сынков, чтобы заменить Райнбека, и есть еще внуки от Микаэля. Если дело дойдет до женитьбы на милнской суке или наследником объявят сына Микаэля, Райнбек перестанет соперничать с братьями.
– Когда-нибудь – возможно, – согласилась Арейн. – Но на пороге война, а ты оставила нас слишком слабыми для маневра.
– Ваше упрямство причинило не меньше вреда, чем мое. Я еще десять лет назад ждала, что вы поймете: дело плохо. И поручите Тамосу осеменить кого-нибудь из бесконечной череды молодых герцогинь. Вместо этого вы отослали его с дурацкой миссией.
Арейн раздула ноздри, выдыхая, и принялась задумчиво качать ногой. Наконец она кивнула:
– Я потом решу, как с тобой поступить. Пока же можешь помахать юному мастеру Восьмипалому из своей кельи в Западной башне. – Она дернула подбородком в сторону Бекки, и та, шагнув вперед, заключила руку Джессы в клещи.
Сорнячницу потащили к выходу, и ее взгляд метнулся к Розаль, так и стоявшей на коленях.
– Девочка ничего…
– …не выиграет от твоего поручительства, – перебила ее Арейн. Она махнула рукой, и охранница выволокла Джессу за порог.
Лиша настороженно следила за ней в ожидании сопротивления, но сорнячница, похоже, смирилась с судьбой.
– Ночь, – обронила Арейн, когда Уонда закрыла за ними дверь.
Она сникла, и Лиша вновь осознала, насколько мать-герцогиня крошечная. Но всякая беззащитность исчезла, как только Арейн вновь принялась за Розаль.
– Итак, девочка, что же мне делать с тобой?
Та снова всхлипнула, и причина была ясна. Джесса могла рассчитывать на башню, но Розаль представляла собой… расходный материал. При желании Арейн могла повесить ее до захода солнца.
– Аманвах, – проговорила Лиша, сама себе удивляясь. – Ты обещала мне расклад – сделай его сейчас.
Дама’тинг пришла в недоумение:
– Ты потратишь вопрос к Эвераму на хисах?
– На жизнь женщины, – поправила Лиша.
– Боюсь, я согласна с принцессой, – сказала Арейн. – Вряд ли это…
– Когда-то я была помолвлена с Гаредом Лесорубом. Я отреклась от него, но все еще беспокоюсь о его судьбе. Он нужен Лощине, а ему нужна женщина, которая разделит с ним бремя лучше, чем скучные дебютантки, которых вы подсадили к нему за обедом.
– Этого я отрицать не могу, – буркнула Арейн.
– Благодарение Создателю, – выдохнула Розаль.
– Рано благодаришь, девочка, – отрезала герцогиня.
Розаль большими от страха глазами уставилась на Аманвах, вынувшую из поясных ножен кривой кинжал.
– Девочка, вытяни руку.
Розаль дрогнула, но сделала, как велели. Аманвах полоснула быстро и поймала кровь в пустую чайную чашку. Арейн подала знак Уонде, чтобы увела девушку. Когда Розаль вышла, герцогиня повернулась к Аманвах, которая, купаясь в свете хора, уже стояла на коленях и изучала расклад.
– Она будет верной и ему, и племени Лощины, – сообщила Аманвах. – Она родит ему крепких сыновей, но наследовать будет дочь.
Сев на пятки, Аманвах посмотрела на Лишу и Арейн.
– Если я соглашусь, – заметила мать-герцогиня.
– Прошу простить, но у тебя нет выбора, – покачала головой дама’тинг. – Сын Стива не примет другую.
Арейн нахмурилась:
– Тогда пусть забирает ее и проваливает. Пусть скроется с моих глаз, пока я не передумала.
– Госпожа! – В комнату ворвалась Уонда с Беккой на руках. – Она не дышит!
Лиша бросилась к ней. Аманвах уже вынимала хора.
– Закрой дверь, – скомандовала дама’тинг.
Уонда метнулась к порогу, но Арейн поймала ее за руку:
– Где Джесса?
– Скрылась, – сказала Уонда. – Я нашла Бекку на полу в коридоре.
– Найди ее, – приказала Арейн. – Брось на поиски ведьмы всю дворцовую стражу.
Кивнув, Уонда исчезла.
– Порой я гадаю, какой была бы моя жизнь, если бы мастер Петер сработал на совесть и проверил метки, – признался Рожер.
Сиквах, спрятавшаяся в балках, не ответила. Она отвечала редко – только если он спрашивал напрямик или ей нужно было высказаться от лица Аманвах. Но даже тогда она спускалась на пол, подступала вплотную и говорила тихо, чтобы слышал только муж.
Рожер не огорчался. Ему хватало знания: она здесь и слушает. Сильнее чувства безопасности с нею рядом и теплых объятий ночью было ощущение соприсутствия, которое позволяло не сломаться в заточении.
– У меня ожидались братья и сестры, – продолжил Рожер, воображая их так явственно, что готов был назвать поименно. – Мама и папа были молоды. Тогда-то казались старыми, как дубы, но сейчас мне понятно, что я мог стать первым из многих.
Он тоскливо вздохнул, вспоминая детские игры и смех.
– Тогда в Ривербридже не было инструмента, а тех, кто умел бы на нем играть – тем более. Скорее всего, я держал бы трактир, женился на какой-нибудь домовитой местной девахе и наплодил ребятишек. Никуда бы не выезжал, не видел бы и не делал ничего особенного. Был бы просто… обычным.
Щелкнул замок. Дверь отворилась, и за ней…
– Аманвах! – Рожер вскочил и перелетел через келью.
– Ты говоришь нелепицу, муж мой, – тихо произнесла Аманвах, когда они обнялись. – К тебе прикоснулся Эверам. Ты никогда не стал бы обычным. Если бы тебя не познакомил со скрипкой мастер Аррик, это сделал бы кто-то другой. Грядет Шарак Ка, и такова была инэвера, чтобы ты вернул на Ала «Песнь о Лунном Ущербе».
– Вы бы и без меня справились, – сказал Рожер.
– Нет, – покачала головой она. – Ты передал женам толику дара, но дар был твой.
Она подняла покрывало для поцелуя. Он попытался обнять ее крепче, но она выставила руки и оттолкнула его, а покрывало снова пало и скрыло губы, как занавес после финального акта.
– Пока дело не разрешится, у нас только час в сутки, муж мой, – сказала она. – Есть вещи, требующие первоочередного внимания.
Она громко хлопнула в ладоши, дверь снова открылась, и два дюжих служки внесли тяжелые бочонки с водой. Еще один доставил небольшую деревянную ванну – как раз такую, чтобы Рожер поместился в ней сидя. Позади же них Сиквах, немногим большая, чем тень, бесшумно выскользнула за порог.
– Вы так и тащили эту тяжесть на самый верх? – спросил Рожер, глядя на бочонки.
Служки посмотрели не особо приветливо, но ничего не сказали.
– Не принимай их молчание за грубость, муж мой, – пояснила Аманвах. – Им запрещено разговаривать с узниками. Ее милость распорядилась кормить тебя лучше и трижды в неделю купать. Эти люди гордятся, что выполняют ее королевские приказы.
Рожеру служки гордыми не показались. Взглянув на него напоследок, они вышли вон.
– Сиквах… – негромко произнес Рожер, когда за ними закрылась дверь.
– Будет хранить наш покой в течение часа, – сказала Аманвах, бросая в бочонки меченые серебряные камни.
Они зашипели, как только магия нагрела воду.
– Прошу, муж мой, – указала она на ванну.
Рожер не стал прекословить, разделся и забрался внутрь. Лакированное дерево было холодным, и он покрылся гусиной кожей. Аманвах подняла первый бочонок, чтобы облить Рожера горячей водой.
Он сразу начал успокаиваться. Ванна была не так просторна, как у Шамавах, но он успел привыкнуть к ежедневному банному ритуалу и даже не сознавал, как его не хватало.