От этой мысли ее замутило, хотя доля крови была и на ее руках. Она отравила шарумов, сопровождавших ее в пути, и обрушила петарды на войско Джайана, когда оно штурмовало ворота Энджирса. Она еще помнила, как прогнулся и переломился под ее пятой хребет дама Горджи.
Но все это были случаи, когда речь шла о жизни и смерти. Она разила насмерть, напрямую защищая других, и не убивала беспомощных простаков, очутившихся в железных лапах Уонды.
Лиша вернулась взглядом к великану, восстанавливая в памяти его деяние. Как он небрежно пригвоздил ее к земле, сломив сопротивление. Его неистовство, перед тем как разрядиться в нее.
Были ли после нее другие, пережившие тот же кошмар? Будут ли в дальнейшем, если она оставит его в живых? Простак или нет, великан был хорошо для этого оснащен, и даже крупные уроженки Лощины уподобятся детям под напором этакой силищи. Желудок бунтовал, во рту стоял привкус желчи, а глазницу уже разрывало от боли.
Уонда сделает свое дело. Она убьет его здесь и сейчас, и никто в Лощине их не осудит. Уонду не будут мучить кошмары, и Лиша не могла отрицать, что и ее – тоже, так как утешится мыслью, что мир избавился от последнего из тех негодяев.
Руке было больно; Лиша глянула вниз и увидела, что мертвой хваткой вцепилась в свой хора-жезл.
– Пусть он встанет.
Лиша ждала от Уонды протестов, но та, не успел Джонн Молчун очухаться, отвела руку, вскочила и отошла. Гигант мог схватить киркомотыгу, но остался на четвереньках, дрожа и заливаясь слезами, которые чертили борозды в покрывшей лицо грязи.
Она наставила на него жезл:
– Жаль, что и ты не достался подземникам.
Услышав это, Эрни поднял взгляд, и в его ауре что-то изменилось. Намекнуло на жалость. Лиша помнила отцовский ответ, когда она годы назад пожелала, чтобы подземники забрали ее мать: «Никогда так не говори. Ни о ком».
– Давай же. – Гаред держал наготове топор. – Или позволь мне.
По сравнению с Гаредом Лесорубом Джонн Молчун был не так уж велик. И барон был более чем готов с ним расправиться. Он хотел этого – жаждал убить любого, кто осмелится ее тронуть.
Лиша простерла жезл дальше, но рука у нее тряслась.
– На этом человеке долг крови, – сказала Фавах. – Ударивший дама’тинг повинен смерти.
Ее слова всколыхнули другое воспоминание – о дне, когда Арлен схватился с Кавалем и Коливом, которые намеревались его убить. «Да, мы кровники, но долг лежит на вас. Я мог бы взыскать его нынче, но убиваю только алагай».
Сколько раз Арлен повторял ей это, когда они целовались в ночи? «Лиш, мы воюем с подземниками. Все прочее – верный проигрыш».
Но ради нее даже он нарушил слово.
– Нет. – Лиша уронила руку, и жезл повис. – Здесь не плаха, а мы не палачи.
– Я принесу цепи, – сказала Уонда. – Брошу его в камеру.
Мысль о том, что человек, на нее напавший, будет голосить под ее опочивальней в темнице, не принесла утешения. Лиша чуть вскинула жезл и подошла ближе, исследуя ауру великана. Тот отпрянул.
– Хочешь прощения? – спросила она.
– Да! – простонал он.
– Близится новолуние! – крикнула Лиша, быстро нарисовав метку, и ее голос загремел в ночи. – Клянешься ли ты отстаивать Лощину, когда падет тьма и на нас двинутся демоны?
– Да! – проревел великан. – Да! Да! Да!
Его аура была бесхитростна, как он сам, – ясна и читаема. Он не лукавил.
Она повернулась к лесорубам – ветеранам и новичкам:
– Подземникам безразличны наши дела. Они нахлынут, сплоченные желанием нас уничтожить. Мы обязаны ответить им тем же!
– Да!!! – грянули лесорубы, потрясая оружием и кулаками. Даже евнухи Фавах, лишенные языка и ствола, ударили копьями по щитам.
Лиша вновь посмотрела на Джонна Молчуна, дрожащего от страха. Она понизила голос и усилила его магией:
– Трижды в неделю ты будешь являться к директору Дарси обсудить… зачем нарождаются женщины.
Джонн усердно закивал, а Дарси, поддернув рукава платья, уперла руки в боки:
– И лапы держи подальше, пока я не удостоверюсь в твоей благонадежности.
– Да, – бесцветным тоном повторил Джонн.
Лиша вернула жезл на пояс и нагнулась за тяжелой киркомотыгой великана.
– Теперь возвращайся в строй.
Помявшись, верзила схватил оружие и поспешил занять место, с которого бежал. Новобранцы посторонились, но никто не возразил.
«Мы воюем с подземниками. Все прочее – верный проигрыш».
Сделав глубокий вдох и расправив плечи, Лиша пошла к лошадям с грацией самой герцогини Арейн.
Фавах внимательно изучила кости. Лиша понимала: старая дама’тинг придерется к малейшему изъяну, может и вовсе потребовать все уничтожить и вырезать заново.
В итоге Фавах только хрюкнула, вернула их и выбрала из колоды три карты, которые положила рубашкой вверх:
– Сделай расклад и скажи, что увидишь.
Лиша рассекла кисть, смочила кости и, встряхивая, согрела в руках. Потом, когда они засияли, метнула. Ее пробрал озноб при виде того, как прервалось их естественное движение.
Фавах впечатлилась меньше, она наблюдала этот трюк не сосчитать сколько раз.
– Итак? Что ты видишь?
Много времени Лише не понадобилось.
– Тройка воды, пятерка копий, шарум щитов.
Она ответила уверенно, начертания были ясны. Это считалось азами. Она читала по картам свое будущее, и оно застывало, едва они ложились на стол.
Фавах перевернула их и не сказала ничего по поводу правильного ответа. Перетасовав колоду, она положила ее перед собой на пол:
– Теперь скажи, какие три я возьму.
Это было сложнее. Невозможно узнать, откуда достанут карты – сверху или снизу, подряд или как придется. Лиша бросила кости, чтобы рассмотреть свыше ста тысяч вариантов.
После долгой паузы она произнесла:
– Дамаджи’тинг черепов. Семерка копий. Хаффит.
Фавах скосила глаза, изучила кости сама и, действуя наугад, вытянула предсказанные Лишей карты. Она невразумительно буркнула:
– Карточных сочетаний – тысячи. Варианты будущего живых – неисчислимы.
Лиша кивнула:
– Хотела бы я иметь роскошь провести годы в Палате Теней, но Шарак Ка на пороге.
Фавах убрала карты:
– Теперь задай настоящий вопрос.
Лиша взяла крошечный пузырек с кровью Элиссы и смочила кости:
– Создатель, дарующий жизнь и свет, твоим детям нужны ответы. Открой мне судьбу Элиссы вах Раген ам’Вестник ам’Милн.
Из горного города уже несколько недель не поступало вестей. Регулярное сообщение с Милном прекратилось, и ни один вестник не осмеливался отъезжать от возвращенного Ривербриджа дальше чем на день пути.
Лиша бросила кости, и Фавах на сей раз пристально всмотрелась, когда они резко замерли. Обе склонились, изучая результат. Метки, обозначавшие скалы и ветер, пересеклись, и Лиша указала на них:
– Гора.
Фавах взглянула под новым углом:
– Они развернуты на север. Долина.
– Город Милн лежит в долине между двух гор, – сказала Лиша.
– Ты изучаешь узор или выискиваешь подтверждение? – осведомилась Фавах.
Лиша свела брови и снова сосредоточилась на раскладе:
– Значит, ты не придерживаешься учения дама’тинг Корелвах, которое гласит, что кости следует читать с севера на юг, и соглашаешься с дама’тинг Вахкорел, считавшей, что нужно читать от середины к краям?
– Ты судишь по одному-единственному слову? – Фавах издала звук, будто плюнула, хотя с сухих губ не сорвалось ни капли. – Дамаджах не преувеличила, сказав, что твоя самоуверенность не имеет границ.
– Я не хотела тебя оскорбить, – отступила Лиша.
Своим тоном старуха напомнила ей Бруну.
– Корелвах была моей бабкой, – сказала Фавах. – Вахкорел – ее сестра. Ребенком я наслушалась, как они орали друг на друга.
«Ночь, сколько же тебе лет?» – поразилась Лиша. Она опять подумала о Бруне и грузе мудрости, наслоившейся на ее годы.
– Обе не сомневались, что разгадали тайну вселенной, – продолжила Фавах. – И были уверены, что только с ними и говорит Эверам. А почему бы и нет? Никто не станет отрицать, что у обеих имелось Видение. Моя двоюродная бабка за сотню лет предсказала день и час своей смерти, а родная расстроила планы заговорщика-маджаха, просто встретив его на улице. Она с детства знала, что окажется там в нужную минуту. У обеих были преданные сторонницы. Глупые фанатички, не желавшие даже знать мнение противной стороны. Но обе школы породили провидиц, которые одной стопой стояли на Ала, а другой – попирали вечность.
Фавах воздела колючий палец:
– Ты полагаешь, что тайны вселенной суть уравнение и его можно решить. Но будущее не уравнение. Это история. А рассказать историю можно по-разному.
Лиша поклонилась ниже, чем позволяла себе прилюдно:
– Ты права, дама’тинг. Я приношу извинения. Я просто… жадна до знаний.
Фавах шмыгнула носом и указала на кости:
– Читай, девочка.
– Воздух над водой, – проговорила Лиша. – Облако… нет, там молния. Грозовая туча.
– Грозовые тучи сбираются, как туман, над городом… в горной долине. – Фавах подмигнула так резво, что Лиша подумала – показалось. Старуха простерла руку, и костлявая кисть зависла над скоплением символов, которые означали демонов. – У стен собрались полчища алагай. Но северяне… – Она указала на другой знак.
– Самонадеянны, – перевела Лиша. Она прикрыла ладонями рот. – Они не понимают, что вот-вот начнется! Мы должны…
– Скорее всего, мы ничего не сможем сделать. – Фавах наставила палец еще на один символ.
– Остров, – сказала Лиша. – Они одни? Отрезаны?
– Почти во всех вариантах будущего. Столп в реке времени.
– Нельзя же не высылать помощь только потому, что островной символ указывает на горную долину! Зачем заглядывать в будущее, если нечем помочь?
– Что за!.. – Фавах выкатила глаза. – Самоуверенная дура! Ты потратила на головоломку пять минут, кое-что угадала и сделала выводы? Неужели ты думаешь, что моя бабка прорицала с первого взгляда? Она зачастую по неделе медитировала над важным раскладом, не ела и не спала – все рассматривала варианты!