ы в нем не было. Когда он, идя по водопроводу, подошел к укреплениям, он встретил большой камень, положенный там не руками людей, но в силу природы места: древние строители водопровода, создавая это сооружение, сделали здесь сквозь него проход, но такой однако, чтобы мог пройти человек, но такой, что он [49] давал проток для воды. Его ширина совершенно не соответствовала ширине водопровода, но в этой скале получилась узкая щель, совершенно непроходимая для человека, особенно одетого в панцирь или имеющего с собою щит. Исавриец сообразил, что для войска представляется не невыполнимой задачей проникнуть в город, если бы этот проход сделать чуть пошире. Будучи человеком простым, никогда не говорившим с важными начальниками, он, придя назад в лагерь, доложил об этом деле Павкарису, родом исавру, занимавшему важное место в числе телохранителей Велизария. Павкарис тотчас обо всем этом деле сообщил Велизарию. В радости от этого рассказа Велизарий вновь стал спокойно дышать, и, пообещав, что наградит этого человека крупной суммой денег, он стал побуждать его приступить к делу и приказал ему привлечь себе в товарищи кого-либо еще из исавров и сделать возможно скорее вырубку в этой скале, только велел остерегаться, чтобы не дать кому-либо заметить эту работу. Павкарис, отобрав всех исавров, которые были наиболее пригодны для этой работы, тайно вместе с ними вошел в этот водопровод. Дойдя до того места, где скала делала этот проход узким, они приступили к работе, рубя скалу не топорами и секирами, чтобы шумом не дать знать неприятелям о том, что делается, но какими-то острыми железными орудиями они непрерывно скоблили ее. И в короткое время они сделали возможным для человека, одетого в панцирь и со щитом, пройти этим путем.
Когда все уже было в полном порядке, у Велизария явилась мысль, что если войско проникнет в Неаполь с боем, то и людям придется погибнуть и, кроме того, случится все остальное, что обычно бывает с городом, взятым врагами. Тотчас, послав за Стефаном, он сказал ему следующее: «Часто видел я взятые города и по опыту знаю что там происходит: всех способных к войне мужчин убивают, женщин же, которые сами просят о смерти, не считают нужным убивать, но подвергают их насилию и заставляют переносить всякие ужасы, достойные всяческого сожаления. Дети, лишенные пропитания [50] и свободного воспитания, должны в силу необходимости становиться рабами и при этом рабами людей, самых для них ненавистных, руки которых они видели обагренными кровью своих родителей. Я не говорю уже, дорогой Стефан, о пожаре, которым уничтожаются все богатства, весь блеск и красота города. То, что испытали раньше взятые города, это, я как в зеркале вижу, придется испытать и Неаполю. И я скорблю и за город и за вас самих. Против него мною сделаны такие приготовления, что он не может быть не взят. Я вовсе не радовался бы, если бы такая судьба постигла древний город, искони имевший жителями христиан и римлян, особенно когда я являюсь главным начальником римлян: ведь у меня в лагере много варваров, потерявших убитыми у этих стен своих братьев и родственников; если бы они взяли город с боем, я не был бы в состоянии сдержать их гнев. Поэтому, пока в вашей власти выбрать и сделать то, что будет для вас лучше, примите более благоразумное решение и постарайтесь избежать несчастия. Если же оно вас постигнет, как этого надо ожидать, то по всей справедливости обвиняйте не вашу судьбу, но собственную волю». С такими словами Велизарий отпустил Стефана. Стефан выступил перед неаполитанским народом, обливаясь слезами, и с плачем и стенаниями он сообщил им все, что услыхал из уст Велизария. Но, видимо, не суждено было неаполитанцам стать подданными императора, не испытав жестокого наказания: неаполитанцы не испугались и не высказали желания сдаться Велизарию.
10. Тогда Велизарий установил следующий порядок для проникновения в город. С наступлением ночи, отобрав около четырехсот человек и поставив во главе их Магна, который командовал всей конницей, и начальника исавров Энна, он велел им всем надеть панцири, взять щиты и мечи и ожидать спокойно, пока он не даст знака. Послав за Бессом, он велел ему оставаться при нем, говоря, что он хочет посоветоваться с ним относительно войска. И когда была уже глубокая ночь, он сообщил Магну и Энну, что им предстоит сделать, и указал [51] место, где прежде был разрушен водопровод; он велел им ввести в город своих четыреста воинов, захватив с собою светильники. Он послал с ними двух лиц, умеющих играть на трубе, с тем чтобы они, будучи внутри укреплений, могли привести в замешательство этими звуками город и дать знать своим, что поручение выполнено. Сам он держал наготове возможно большее число лестниц, которые были заранее заготовлены. Посланные, проникнув в водопровод, двигались в середину города, а сам Велизарий с Бессом и Фотием оставался на месте и вместе с ними все приводил в порядок. Он послал по лагерю людей с поручением приказать всем бодрствовать и держать оружие в руках. Около себя он собрал большой отряд тех, кого он считал самыми смелыми. Из тех, которые пошли в город, приблизительно половина, испугавшись опасности, вернулась назад. Так как Магн, несмотря на усиленные увещания, не мог убедить их следовать за собой, то он вместе с ними вернулся к главнокомандующему. Велизарий обратился к ним с суровыми и обидными словами и, выбрав из тех, кто окружал его, около двухсот, велел им идти с Магном. Желая вести их, вскочил в проход водопровода и Фотий, но Велизарий ему этого не позволил. Устыдившись упреков начальника и Фотия также и те, которые только что старались бежать от опасности, вновь почувствовали смелость подвергнуться ей и последовали за первыми. Боясь как бы кто-либо из неприятелей не заметил, что задумано и выполняется (дело в том, что неприятельские воины держали караул на башне, которая была очень близка к водопроводу), Велизарий пошел туда и велел Бессу на готском языке вступить в разговор с варварами, чтобы какой-нибудь шум оружия не дошел до них. И Бесс, громким голосом обратившись к ним, увещевал сдаться Велизарию, заявляя, что за это они получат большие награды. Готы же издевались над ним, сильно оскорбляя и Велизария и самого императора. Вот что делали тут Велизарий и Бесс. [52]
Неаполитанский водопровод доходил не только до стены, но таким же образом проходил и через большую часть города, имея высокий свод, сделанный из обожженного кирпича, так что, оказавшись в середине водопровода, все воины, шедшие с Магном и Энном, не могли нигде спуститься на землю. Они не могли оттуда никуда и уйти, пока передовые не дошли до места, где водопровод случайно не имел крыши и где находился дом, оставленный без всякого внимания. В нем жила женщина, одинокая и очень бедная, а над водопроводом росло оливковое дерево. Когда воины Велизария увидали небо и заметили, что находятся в середине города, они решили сойти на землю, но у них не было никаких средств выйти из водопровода, особенно в таком вооружении. Стены здания здесь были высокие и не было лестницы, по которой можно было бы подняться кверху. Воины находились в большом недоумении, и их собралось много в этом узком проходе, так как большая толпа тех, которые шли позади, вливалась сюда же; и вот у кого-то явилась мысль попытаться подняться кверху. Тотчас же положив оружие, изо всех сил работая ногами и руками при подъеме, он вошел в жилище женщины. Увидав ее там, он пригрозил ей, что убьет ее, если она не будет молчать. Пораженная ужасом, она оставалась безгласной. Он же, сплетя из древесины оливы крепкую веревку, бросил другой конец этой веревки в водопровод. Держась за него, каждый воин с трудом поднимался наверх. Когда все вышли, оставалась последняя четверть ночи; они все кинулись к стене. Они убивают не ожидавших никакой беды сторожей на двух башнях, находившихся на северной стороне укреплений, где стояли Велизарий с Бессом и Фотием, ожидая исхода предприятия. Звуком труб они стали звать войско к стене, а Велизарий, приставив лестницы к стене, велел воинам подниматься здесь на укрепления. Но оказалось, что ни одна из лестниц не доходит до края стены, так как рабочие делали их втемную, на глаз, не имея возможности получить точного размера. Поэтому они стали связывать две лестницы вместе и по ним подниматься [53] наверх, так что воины оказались выше укреплений. Так шли здесь дела у Велизария.
В той части укреплений, которые прилегали к морю и где держали караул не варвары, а иудеи, воины не могли воспользоваться лестницами, а потому и подняться на стены. Эти иудеи были особенно ненавистны своим неприятелям: ведь это они были виновниками, помешавшими Велизарию взять город без боя, и поэтому у них не было никакой надежды на спасение. Хотя город был уже взят, они продолжали храбро сражаться и, сверх ожидания, сопротивлялись натиску неприятелей. Когда наступил день и некоторые из перешедших стены двинулись на них, то и они, поражаемые с тыла, стали обращаться в бегство. Неаполь был взят с боем. Через ворота, которые были уже открыты, вошло в город все римское войско. Те, которые были поставлены у ворот, обращенных на восток, так как у них нигде не было под рукой лестниц и так как эти ворота остались совершенно без охраны, сожгли эти ворота: на этой стене не было никого, так как стража обратилась в бегство. Тут произошло страшное избиение. Все, охваченные гневом, особенно те, у которых брату или родственнику суждено было погибнуть в битве под стенами, избивали всякого попадавшегося им навстречу, не щадя возраста; врываясь в дома, они обращали в рабство детей и женщин, грабили; особенно отличались массагеты, которые не чтили даже храмов и многих бежавших туда захватили в плен, пока Велизарий, повсюду проходя, не запретил таких насилий и, созвав всех, не произнес следующей речи: «Так как бог дал нам стать победителями и достигнуть столь великой славы, отдав в наши руки город, который до сих пор считался неприступным, то и нам необходимо не быть недостойными такой милости, но человеколюбивым отношением к побежденным показать себя по справедливости одолевшими их. Не проявляйте к неаполитанцам бесконечной ненависти и вражду к ним не продолжайте за пределы войны. Ведь никто из победителей не продолжает ненавидеть побежденных. Убивая их, вы не освобождаетесь