По другому чтению (ξυν εγκειησει): «лишь пытаясь приступить к делу», «ходя возле да около») но тотчас, взяв слово, указать, если что-либо сказанное покажется неподходящим. Таким образом, каждому удастся в коротких словах сказать, что он думает, и выполнить свой долг». Велизарий на это ответил: «Я вовсе не против, чтобы наша беседа шла так, как вы говорите, но смотрите, чтобы речи ваши вели к миру и справедливости». Тогда послы готов вновь сказали: «Вы, римляне, незаконно поступили с нами, подняв несправедливо оружие против нас, бывших вам друзьями и союзниками. Мы скажем то, что думаем, каждый из вас знает так же хорошо, как и мы. Готы приобрели для себя Италию, не отняв силой у римлян эту землю; но было время, когда Одоакр, низложив императора и превратив государственный строй в этой стране в тиранию, владел ею. Императором на востоке был тогда Зенон; он хотел отомстить за своего соправителя и освободить эту страну от захватчика власти; но не имея сил разрушить военную мощь Одоакра, он убеждает нашего вождя Теодориха, тем более что Теодорих собирался осаждать его самого и Византию, прекратить вражду с ним в память того высокого звания, которое было ему даровано (он [133] получил звание патриция и сделан консулом римского народа), и отомстить Одоакру за обиду, нанесенную Августулу, и дал право ему и готам на будущее время по праву и справедливости владеть этой страной. Таким образом, получив на этих основаниях власть над Италией, мы сохранили и законы и политический строй ничуть не хуже, чем кто-либо из прежних императоров, и нет в сущности ни одного закона, занесенного ли в кодексы, или существующего без записей, который был бы издан Теодорихом или кем-либо другим, принявшим власть над готами. Что же касается церковного служения и веры, то мы с такой осторожностью охраняли их в интересах римлян, что из италийцев никто, ни добровольно, ни под насилием, до сего дня не переменил ее, а если из готов кто-либо переменял свою веру, за это на него не налагалось никакого наказания. В самом деле, римские святыни пользовались от нас высшим почитанием. Ни один из прибегавших к ним никогда не подвергался никакому насилию ни от одного человека с нашей стороны. Все высшие должности по государственному управлению всегда несли сами римляне, и никто из готов не имел участия в них; пусть любой выступит и уличит нас, если по мнению мы сказали неправду. Прибавьте к этому, что готы предоставили римлянам право получать ежегодно утверждение в консульском звании от восточного императора. При таком положении дел вы не претендовали на Италию, когда ее мучили варвары Одоакра, притом не какой-нибудь короткий срок, но они совершали свои бесчинства целых десять лет; теперь же вы действуете насилием, не имея на то никаких оснований, против тех, которые законно овладели ею. Поэтому уйдите отсюда, оставив нас, вместе со всем вашим добром и всей добычей, которую вы награбили». На это Велизарий: «Обещание ваше было говорить кратко и делать умеренные предложения, выступление же ваше было длинное и не далеко от наглого самохвальства. Император Зенон послал Теодориха сражаться с Одоакром не с той целью, чтобы сам Теодорих захватил власть над Италией (чего ради императору [134] было желать заменить одного захватчика власти другим?), но с тем, чтобы эта страна была свободной и подчиненной императору. Но Теодорих, хорошо расправившись с тираном, в остальном проявил безграничную неблагодарность и безумие: он решил ни в коем случае не возвращать этой земли ее владыке. Мне кажется, что тот, кто отнял силой, и тот, кто добровольно не хочет отдать имущество соседа, совершают равное преступление. Я лично эту страну, принадлежащую императору, никогда не отдам никому другому. Коли у вас есть какое-либо другое предложение, я разрешаю вам его высказать». На это варвары: «Что мы сказали правду, это, конечно, ясно для каждого из вас. Но чтобы было ясно, что мы меньше всего желаем заводить споры, мы готовы отдать вам Сицилию, столь огромный и столь богатый остров, не обладая которым вам невозможно спокойно владеть Ливией». На это Велизарий ответил: «А мы разрешаем готам владеть всей Британией, которая гораздо больше Сицилии и которая некогда была под властью римлян. Тем, которые начали нам оказывать милость и благодеяние, мы считаем правильным ответить тем же». Варвары: «Что же, неужели вы не ответите согласием, если мы вам предложим еще Кампанию и самый Неаполь?» Велизарий: «Мы не полномочны договариваться о делах, касающихся императора, не так, как угодно было ему высказать свою волю». Варвары: «Даже если мы постановим ежегодно вносить императору установленную сумму?» Велизарий: «Конечно нет; ведь мы полномочны только в том, чтобы охранять приобретенную для императора страну». Варвары:
«Значит необходимо нам отправиться к императору и с ним договориться обо всем. Нужно поэтому назначить определенное время, в течение которого следует установить перемирие между нашими войсками». Велизарий: «Хорошо, да будет так: я никогда не буду вам помехой, когда вы начинаете думать о мире». На этом прекратились их переговоры, и послы готов удалились в свой лагерь. В последующие дни они часто обменивались друг с другом посольствами, устанавливая условия [135] перемирия и договариваясь, чтобы дать друг другу в качестве заложников некоторых из славнейших лиц.
7. В то время как здесь все это происходило, флот исавров прибыл в римскую гавань, а войско, шедшее с Иоанном, вошло в Остию. Никто из врагов не мешал им, ни тогда, когда они высаживались, ни тогда, когда разбивали свой лагерь. Чтобы быть в безопасности в течение ночи от нападения со стороны неприятелей, исавры вырыли глубокий ров вблизи гавани и попеременно все время несли стражу; войско же, шедшее с Иоанном, огородившись повозками, могло держаться спокойно. Когда наступила ночь, в Остию прибыл Велизарий с сотней всадников; он рассказал о бывшей перед тем битве и о его договоре с готами. Вдохнув в них уверенность, он велел послать привезенный с собою груз и со всей стремительностью идти в Рим. «А чтобы путь для вас был безопасен, – сказал он, – об этом я позабочусь». Он сам ранним утром уехал в город; с наступлением дня Антонина стала совещаться с начальниками относительно доставки грузов. Это дело казалось трудным и почти невыполнимым. Быки уже больше не держались на ногах, но все лежали полумертвыми, да и ехать с повозками по узкой дороге было не безопасно, а тащить вверх по реке баржи, как это было обычно с древних времен, было для них невозможно, так как та дорога, которая шла налево от реки, как это мною рассказано выше, была занята неприятельскими войсками и вследствие этого недоступна для римлян, другая же дорога, шедшая по другой стороне, по высокому берегу была совершенно непроезжей. Поэтому, отобрав легкие лодки с более крупных судов, они укрепили их по бокам кругом высокими досками с тем, чтобы плывущие совершенно не могли быть поражаемы неприятельскими стрелами, посадили на каждую стрелков моряков в соответственном числе, нагрузили на них грузов, сколько они могли поднять и, дождавшись попутного ветра, поплыли в Рим по Тибру; часть же войска шла по правому берегу, чтобы с этой стороны оказать им помощь. Для охраны судов они оставили [136] большое количество исавров. Там, где течение реки было прямое, они плыли без больших затруднений, подняв паруса. Там же, где течение реки, делая повороты, образовывало изгибы, паруса, не надуваемые ветром, уже были бесполезны, и матросы, работая веслами и преодолевая течение реки, несли немалый труд. Со своей стороны, варвары, сидя в своих лагерях, совершенно не хотели мешать неприятелям или в страхе перед опасностью, или потому, что они не думали, чтобы римляне могли этой дорогой провезти какое-либо значительное количество продовольствия, или же полагая для себя невыгодным такой не стоящей внимания причиной лишить себя надежды на перемирие, которую Велизарий подкрепил своим обещанием. Поэтому готы, которые были в Порте, видя проплывающих мимо них неприятелей, совсем их не трогали и сидели смирно, удивляясь их выдумке. Когда таким образом, не раз поднимаясь вверх по реке, римляне перевезли по возможности весь свой груз, матросы быстро удалились со своими судами (ведь уже время приближалось к зимнему солнцеповороту), а остальное войско вошло в Рим. Только Павел с отрядом исавров остался в Остии.
После этого они дали друг другу заложников во исполнение перемирия: римляне дали Зенона, готы – Улию, человека очень известного. Они условились, что в течение трех месяцев они не будут производить друг на друга нападений, пока послы, вернувшись из Византии, не сообщат мнения императора. Если же кто-либо из них, нарушив перемирие, совершит несправедливость по отношению к своим противникам, то тем не менее послам будет предоставлена возможность вернуться к своему народу. Послы варваров в сопровождении римлян отправились в Византию; в это время из Ливии прибыл с многочисленной конницей зять Антонины, Ильдигер. Те готы, которые в Порте стояли гарнизоном ввиду недостатка у них съестных припасов, оставили это укрепление по согласию с Витигисом и вернулись в лагерь, вызванные им. Это место занял Павел с исаврами из Остии. Господствуя на море, римляне [137] в большой степени были виновниками недостатка продовольствия у этих варваров, не позволяя провозить к ним ничего из съестных припасов. Из-за того же самого недостатка продовольствия готы в это же время оставили очень важный приморский город, по имени Центумцеллы. Этот город, большой и населенный, расположен в Этрурии, на запад от Рима, на расстоянии двухсот восьмидесяти стадий. Римляне заняли и этот город и тем еще более увеличили свои силы, кроме того, захватив и маленький городок Албанской области, прилегающий к восточной части Рима, так как и из него тогда ушли варвары по той же причине. Таким образом, варвары оказались в середине римских войск, окруженные ими со всех сторон. Поэтому готы очень хотели нарушить договор и нанести римлянам какой-либо вред. Послав к Велизарию послов, они жаловались, что во время перемирия терпят несправедливости. Когда Витигис послал за готами, бывшими в Порте, по какой-то причине нуждаясь в них, Павел и исавры без всякого основания захватили это укрепление и им владеют. На то же самое они для виду жаловались в своей речи относительно городка на Албанской горе и Центумцелл и грозили, что если он их не вернет им, они так этого не оставят. Велизарий со смехом отослал их назад, сказав, что их жалоба-одна только видимость, так как нет никого, кто бы не знал, из-за чего готы оставили эти местности. И в дальнейшем они стали относиться друг к другу с подозрением. После этого, видя, что в Риме собралось огромное войско, Велизарий отослал другие конные отряды далеко в сторону от Рима, Виталиану же, племяннику Иоанна, велел в сопровождении восьмисот всадников провести зиму в окрестностях города Альбы, расположенного в Пиценской области; вместе с ним он послал из войск Валериана четыреста человек, во главе которых был поставлен Дамиан, племянник Валериана. Он выделил восемьсот человек из своих щитоносцев, людей, исключительно хорошо знающих военное дело. Над ними он поставил двух из своих телохранителей, Сунта и Адегина, и велел им следовать за Иоанном, куда