ома, чтобы он отправился в Дурбан и выступил с этими обвинениями против канадских властей. Но эта ирония должна была присоединиться к длинной очереди в Дурбане.
Министр иностранных дел Сирии был среди других прогрессистов, которые использовали конференцию, чтобы выступить против Запада за его ксенофобию и предрассудки. На конференции был изобретен термин "техно-расизм", чтобы попытаться заявить, что капитализм по своей сути является расистским предприятием. Больше всего оваций досталось Фиделю Кастро, который был представлен на конференции как лидер "самой демократической страны в мире". К 2001 году Кастро уже четыре десятилетия не проводил на Кубе свободных и демократических выборов. Но это не имело значения для участников конференции в Дурбане. По сути, для них не имело значения ничего, кроме нападок на западные демократии, обвинения их во всех бедах мира и восхваления всех, кто считался врагом или антагонистом Запада. Пожалуй, единственное значимое разногласие в Дурбане возникло по поводу того, кому должны выплачиваться репарации. Различные афроамериканские участники считали, что репарации должны выплачиваться отдельным людям. В то время как, как заметил в свое время Марк Стин, присутствовавшие на конференции африканские президенты, похоже, считали, что "было бы удобнее, если бы Запад просто выписал один большой чек на президентский дворец".
Был даже момент, когда Организация африканского единства заявила, что репарации за истребление племени тутси племенем хуту в Руанде в 1994 году должны быть выплачены правительством Америки. Руанда получила независимость от Бельгии в 1962 году.
Любой человек, знакомый с работой Совета ООН по правам человека в Женеве, будет знаком с этой системой ценностей. Там Израиль, Америку и европейские державы постоянно попрекают историческими преступлениями таких корифеев прав человека, как Иран, Сирия и Венесуэла. По большей части это можно списать на позерство и методы отвлечения внимания. Как это было в 2020 году, когда Северная Корея назвала Соединенные Штаты "правозащитной пустошью" и страной "крайних расистов", приведя в качестве оправдания протесты BLM и смерть Джорджа Флойда. Трудно представить себе страну в мире, в которой расизм так прививается населению, как в Северной Корее. Как я убедился во время своего визита в эту страну несколько лет назад, идея расового превосходства северокорейского народа прививается с рождения. Как и расовое презрение к американцам, западным людям в целом, японцам и многим другим. Это страна, которая активно боится близкородственного брака и прилагает все усилия, чтобы не допустить "разбавления" северокорейской крови.
Такие международные органы, как Совет по правам человека, - идеальное место для угнетающих государств, чтобы отвлечь внимание от своих преступлений и сосредоточиться на исторических грехах Запада. Большинство тоталитарных и даже многие неприсоединившиеся страны находят полезным прикрывать таким образом злоупотребления друг друга. Но то, что некоторые требования о возмещении ущерба циничны и оппортунистичны, не означает, что все они таковы. В последние годы, в частности в Америке, раздаются серьезные и все более настойчивые призывы к выплате репараций в той или иной форме, и их следует серьезно рассмотреть. Среди них призывы к выплате компенсаций потомкам жертв империи и компенсаций потомкам тех, кто пострадал от трансатлантической работорговли.
В течение многих лет эти идеи находились на фаноновских задворках крайне левых. Они считались неосуществимыми и поэтому вряд ли заслуживали серьезного обсуждения. Затем в 2014 году Та-Нехиси Коутс написал для The Atlantic статью под названием "Дело о репарациях", в которой привел серьезные аргументы в пользу исторической передачи богатства от одной расовой группы общества к другой. В своем эссе объемом 15 000 слов Коутс утверждает: "Нечто большее, чем моральное давление, призывает Америку к репарациям. Мы не можем избежать нашей истории". История, которая особенно требовала репараций, - это существование рабства и законов Джима Кроу. Он утверждал, что, поскольку чернокожие американцы все еще отстают от белых американцев по уровню доходов, это неравенство можно объяснить наследием расизма в Соединенных Штатах.
В том вопросе, который он затронул, Коутс был дико неточен относительно того, как именно может быть осуществлена такая репарационная сделка. Он даже утверждал, что не думает, что репарации можно достичь. Но эссе изменило погоду вокруг дискуссии. Фактически, пять лет спустя New Yorker заявил, что статья "изменила мир". Не в последнюю очередь благодаря ей репарации стали главной темой дебатов между кандидатами в президенты от демократов.
Часть левых на Западе также подхватила эту тему. За короткое время тема репараций превратилась из политически неосуществимой в политически убедительную. В Великобритании манифест Лейбористской партии на 2019 год обязал оппозицию Ее Величества "провести ревизию влияния колониального наследия Великобритании". В результате 234-страничное расследование деятельности британского государства, опубликованное Лейбористской партией в 2021 году, заявило, что Великобритания "должна принести безоговорочные извинения всем странам мира, в которые империя вторглась и на которые оказала негативное влияние", и что "британское государство должно создать фонд репараций... сообществам по всему миру, которые могут доказать потери и ущерб в результате действий британского государства".
В Америке этот вопрос оказался еще ближе к политическому центру. И по сравнению с ним требования британской Лейбористской партии выглядят простовато. Ведь именно в Соединенных Штатах речь идет не о международном переводе денег, а о передаче богатства от одной расовой группы внутри страны к другой. Демократические претенденты на президентскую номинацию в 2020 году говорили об этом. И одним из первых действий президента Байдена на этом посту в феврале 2021 года стала поддержка законодателей-демократов, пытавшихся принять закон, который бы создал комиссию для изучения рабства в США и его последствий, а также для изучения возможных мер по исправлению ситуации. Среди возможных мер были названы финансовые выплаты от правительства потомкам рабов, чтобы компенсировать им неоплачиваемый труд, выполняемый их предками.
Вольно или невольно такие люди и власти США сталкиваются с вопросом, который лежит глубже, чем они думают. В своей статье о репарациях в Atlantic Та-Нехиси Коутс говорил о немецких репарациях Израилю как о некой модели того, как репарации могли бы выглядеть в США. Поскольку он тоже выбрал параллель со Второй мировой войной, возможно, можно использовать историю из того же периода, чтобы продемонстрировать глубину проблемы, с которой приходится иметь дело при обсуждении репараций.
В 1969 году переживший Холокост и знаменитый послевоенный охотник за нацистами Симон Визенталь опубликовал работу под названием "Подсолнух: О возможностях и границах прощения". Это рассказ о том, что, по словам Визенталя, произошло с ним в концентрационном лагере Лемберг. В 1943 году Визенталь был одним из группы подневольных рабочих, и однажды его выдернули из очереди и отвели к постели умирающего нацистского солдата. Этот человек, которого в книге зовут Карл С, как выяснилось, вступил в гитлерюгенд и оттуда продвигался по нацистской лестнице вплоть до СС. В это время он участвовал в одном конкретном злодеянии. Он признается еврею, лежащему у его постели, что на одном из этапов войны его подразделение уничтожило дом, в котором находилось около трехсот евреев. Подразделение СС подожгло дом, а когда находившиеся в нем евреи попытались спастись из горящего здания, выпрыгнув из окон, Карл С и его товарищи застрелили их всех.
Все это описано в мельчайших подробностях, и если бы "Подсолнух" был только этим, то он стал бы еще одним рассказом из бесчисленного множества историй о зверствах нацистов против евреев во время Второй мировой войны. Но книга Визенталя не об этом. Она о том, что происходит дальше. Ведь очевидно, что Карл попросил привести к нему еврея, потому что хочет признаться в этом преступлении в частности и еврею в частности, потому что хочет снять с себя ответственность за это конкретное злодеяние перед своей неминуемой смертью. Это что-то вроде исповеди на смертном одре. И именно то, что происходит дальше, делает книгу Визенталя такой запоминающейся. После того как солдат СС закончил свой рассказ, и читатель, возможно, ожидает какого-то примирения, Визенталь встает и выходит из комнаты, не сказав ни слова.
Позже Визенталь размышляет о том, правильно ли он поступил, а вторая половина книги посвящена симпозиуму с участием различных мыслителей и религиозных лидеров, которые высказали свои мысли по поводу событий, описанных Визенталем. Примечательно, кстати, что многие христиане, участвовавшие в симпозиуме, считают, что Визенталь должен был предложить солдату какое-то прощение. Но в целом участники симпозиума сходятся во мнении, что Визенталь поступил правильно. И если есть причина, к которой это сводится, то она заключается в следующем: Визенталь, хотя он и был евреем, как и жертвы солдата, не имел ни права, ни возможности простить солдата за то, что он сделал.
Для того чтобы произошло истинное прощение, в нем должны участвовать не только те, кто совершил зло, но и те, кому оно было причинено.
Визенталь мог быть евреем, как и жертвы, но он не имеет права прощать от имени своих собратьев-евреев, которых солдат застрелил, когда они выпрыгивали из горящего здания. Визенталь не является этими мужчинами, женщинами и детьми. Он даже не близкий родственник этих мужчин, женщин и детей. Возможно, эти жертвы никогда не захотели бы простить своих убийц. Возможно, они навсегда возненавидели бы своих убийц и не хотели бы, чтобы те умерли с миром. Солдат СС участвовал в таком ужасном конце для них, так какое право имел Визенталь говорить от имени всех этих людей, что солдат СС прощен? Почему солдат СС должен умереть хоть с частью очищенной совести? После того как он не позаботился о совести стольких других человеческих существ.