Помимо нападок Эндрюса на Просвещение и либерализм, наиболее интересным аспектом этого анализа является то, насколько он удивительно аисторичен. Как отмечает, в частности, историк Джереми Блэк, в тот же период, что и Просвещение, на сайте велись очень серьезные дебаты. Это был спор, в который людям не нужно было вступать, но который все равно шел под ними. Это спор между моногенезом и полигенезом.
Сторонники моногенеза считали, что люди, несмотря на их расовые различия, произошли от одного генетического материала. Последователи полигенеза, напротив, считали, что различные расы не имеют расовой связи. Эти споры продолжались на протяжении 1700-х годов и после. Отцы-основатели Америки были вовлечены в них, но даже самые великие из них не имели окончательного мнения по этому вопросу. После нападок на Дэвида Хьюма Кенди отмечает, что Томас Джефферсон "вроде бы" верил, что "все люди созданы равными". Но далее он обвиняет Джефферсона. Потому что "Томас Джефферсон никогда не делал антирасистской декларации: Все расовые группы равны". В то время как идеи сегрегации предполагают постоянную неполноценность расовой группы, идеи ассимиляции предполагают временную неполноценность расовой группы. Было бы опасно утверждать, что при равном воспитании в течение нескольких поколений негр "не станет" равным, - писал Джефферсон в ассимиляционной манере".
Это нападение на Джефферсона является символом немилосердного и невежественного подхода критиков. Источник цитаты - частное письмо Джефферсона маркизу де Шастелюксу, написанное в июне 1785 года. Это не пункт конституции или часть декларации. Это не то, с чем Джефферсон ездил по стране, проповедуя людям. В письме к своему коллеге-философу и военному генералу он просто перебирает в уме один из вопросов, оставшихся без ответа на тот момент. Возможно, потому, что это не соответствует его стремлению представить Джефферсона в самом несимпатичном свете, Кенди не удосуживается процитировать то, что Джефферсон пишет в том же письме. Но это интересно. Джефферсон пишет: "Я считаю, что индеец тогда был телом и разумом равен белому человеку. Я допускал, что чернокожий, в его нынешнем состоянии, может быть не таким. Но было бы опасно утверждать, что, будучи одинаково культивированным в течение нескольких поколений, он не станет таким".
Томас Джефферсон написал не расистское утверждение, а то, что защитник чернокожих ответил бы скептику. Он рекомендует не думать о том, в чем его обвиняет Кенди. Утверждать, что из-за этого факта такие фигуры, как Джефферсон, должны быть свергнуты и отброшены, нечестно во многих отношениях.
Это был бы необычный человек, который жил в прошлые века и видел каждую их часть со всей проницательностью, которую дает зеркало заднего вида. В 1770-х годах было бы необычным человеком, который, не делая это своей особой областью изучения - или даже если бы делал, - мог бы прийти к выводу, что народы, с которыми они редко встречались или даже читали о них, несомненно, принадлежат к тому же генетическому фонду, что и они сами. Это также предполагает, что вопросы, которые волнуют нас сегодня, де-факто должны были быть теми же самыми вопросами, которые должны были волновать не только некоторых, но и всех людей во времена, предшествующие нашим.
Возможно, мыслителям эпохи Просвещения следовало бы заняться исключительно теми вопросами, которые волнуют нас сегодня. Но они были заняты другими вещами. Большая часть энергии Вольтера была направлена против духовенства своего времени. Значительная часть энергии Юма (как и других мыслителей той эпохи) была направлена на разработку путей выхода общества из периода суеверий и коррупции. Энергия Канта была потрачена на попытку определить и сформулировать универсальную этику. Могли бы они больше времени уделять тому, что происходило на континентах, которые они никогда не посещали? Возможно. Могли бы они заняться вопросами прав среди народов, которых они никогда не встречали? Вполне возможно. Но это слишком высокое и самонадеянное требование.
Даже сегодняшние поборники свободы слова не высказались по поводу каждой несправедливости. Количество нарушений прав человека, о которых не рассказала, например, американская телеведущая Джой Рид, должно быть буквально неизмеримым.
Кроме того, в наш век развитый Запад считает неправильным говорить о превосходстве или неполноценности людей. Но в восемнадцатом веке сравнение одной цивилизации с другой и отнесение их к категории превосходящих или уступающих друг другу не было чем-то необычным. Если сегодня мы испытываем особое отвращение к подобным тенденциям, то это потому, что мы живем после двадцатого века. Философ XVIII века из Кенигсберга не знал всего того, что знаем мы сейчас. Но он не знал и ничего. Это не значит, что мы имеем право осуждать его, учить студентов только его ошибкам или обманывать себя - для простоты - тем, что нам нечему у него учиться.
Есть еще одна возможность объяснить странность того, что мыслители Просвещения оказались на передовой нашей эпохи. И заключается она в следующем: Европейское Просвещение стало величайшим скачком вперед для концепции объективной истины. Проект, над которым трудились Юм и другие, заключался в том, чтобы обосновать понимание мира на поддающихся проверке фактах. Чудеса и другие явления, которые до их эпохи были нормальной частью мира идей, внезапно потеряли всякую опору. Эпоха разума не привела к эпохе Водолея, но на протяжении двух столетий она отбросила назад необоснованные фактами утверждения.
Напротив, то, над чем работали в последние годы, было проектом, в котором проверяемая истина была изгнана. На ее место приходит великий опен-эйр: "моя правда". Идея о том, что у меня есть "моя правда", а у вас - ваша, делает саму идею объективной истины излишней. Она гласит, что вещь становится таковой, потому что я считаю ее таковой или говорю, что она такова. В самом крайнем случае это возврат к магическому мышлению. Именно к такому мышлению, которое прогнали мыслители эпохи Просвещения. И, возможно, именно поэтому мыслители Просвещения стали объектом нападок. Потому что система, которую они создали, противоположна системе, которая строится сегодня: система, полностью противоположная идее рационализма и объективной истины; система, посвященная сметанию всех, как прошлого, так и настоящего, кто не склоняется перед великим богом настоящего: "я".
ПОЧЕМУ ИХ БОГИ НЕ ПАДАЮТ?
Однако во всем этом есть много странностей. Кант, Юм, Джефферсон, Милль, Вольтер и все остальные, кто связан с расизмом, империей или рабством , должны пасть. И все же странная подборка исторических фигур этого не делает. И в этом факте мы подходим к истокам того, что происходит в антизападный момент.
В лондонском районе Хайгейт один из самых больших памятников на кладбище представляет собой большой бюст на вершине огромного каменного столба. На лицевой стороне - цитаты из "Коммунистического манифеста" ("Рабочие всех стран соединяйтесь") и из "Тезисов о Фейербахе" ("Философы лишь по-разному интерпретируют мир. Суть, однако, в том, чтобы изменить его"). Человек, чья могила была оплачена Коммунистической партией Великобритании в 1960-х годах, - это, конечно же, Карл Маркс. И по сей день это место паломничества людей, которые считают, что Маркс изменил мир в хорошем смысле. Каждый из них по-своему относится к факту гибели примерно ста миллионов человек, пытавшихся изменить мир в соответствии с идеями Маркса.
И все же он стоит на своем месте, и не было ни одной серьезной попытки свергнуть его или уничтожить бюст. Время от времени его мажут красной краской, и такой вандализм всегда осуждается как культурными, так и политическими деятелями. Но во время событий последних лет не было ни онлайн-петиций, ни попыток толпы снести бюст и сбросить его в близлежащую реку. Конечно, на это есть своя причина: это надгробие, и даже самые доктринерские люди могут счесть неприятным осквернять могилу. Однако памятник в Хайгейте - не единственный мемориал Марксу или марксизму. Не далее как в 2016 году Салфордский университет открыл новый мемориал на своем кампусе. Огромный бюст Фридриха Энгельса - соавтора "Коммунистического манифеста" - стал частью жизни кампуса. Отчасти в память о том, что Маркс и Энгельс выпивали в соседнем пабе, когда жили в этом районе в 1840-х годах. Руководство университета оплатило огромную пятиметровую скульптуру как дань уважения этим двум людям.
Не далее как в 2018 году, к двухсотлетию со дня рождения Маркса, в городе Трир на юго-западе Германии, недалеко от границ с Люксембургом, Бельгией и Францией, была открыта новая огромная статуя Маркса в натуральную величину. Бронзовая статуя высотой в четырнадцать футов была подарена властями Китая, а среди сотен гостей на открытии присутствовала делегация китайской коммунистической партии. Кажется, что связь с Марксом или марксизмом - это не этическая проблема, а, возможно, даже плюс. В апреле 2021 года, когда студенты Ливерпульского университета заставили руководство университета переименовать здание, названное в честь премьер-министра XIX века Уильяма Гладстона (из-за связей его отца с рабством), они переименовали зал в честь борца за гражданские права и пожизненного члена Коммунистической партии по имени Дороти Куйя.
Нет никаких особых усилий по искоренению, проблематизации, деколонизации или иному "антирасистскому" воздействию на наследие Карла Маркса и его окружения. И это странно, потому что, как известно любому, кто читал работы Маркса - особенно тому, кто читал его письма к Энгельсу, - репутация Маркса в свете нашей эпохи должна была бы уже быть поджаренной.
Подумайте о расизме в письмах Маркса к Энгельсу, где два великих коммуниста ведут частную беседу о проблемах своего времени. Вот письмо Маркса к Энгельсу, написанное в июле 1862 года:
Еврейский негр Лассаль, который, как я рад сообщить, уезжает в конце этой недели, счастливо потерял еще 5 000 талеров в непродуманной спекуляции... Теперь мне совершенно ясно, как свидетельствуют и форма его головы, и то, как растут его волосы, что он происходит от негров, сопровождавших бегство Моисея из Египта (если только его мать или бабушка по отцовской линии не совокуплялась с негром). Такая смесь еврейства и немецкости, с одной стороны, и базового негроидного происхождения, с другой, неизбежно должна породит