Эфраим Геллер сидел на полу, чуть покачиваясь. После препарата, который вколол ему Веласкес, он чуть не умер, сердце билось едва ли два-три раза в минуту, того, что происходило вокруг, словно не существовало — остался только крохотный Геллер, запертый в собственном мозгу. Он очнулся ближе к концу второй трети, не понимая, где находится и что произошло, но обрубок руки всё напомнил. И не только он — с каждой секундой Эф чувствовал себя всё лучше и лучше, даже раздробленный шейный позвонок, казалось, начал восстанавливаться, и правая рука двигалась намного свободнее.
Павел что-то говорил ему о шансе на выживание. Теоретически, браслет можно было отыскать и нацепить на здоровую руку, изменения, которые происходили в теле и главное — мозгу мага, шли постепенно, первые несколько недель не о чем было беспокоиться. Геллер сравнивал это со смертельной болезнью, от которой нет лекарства, конец понятен, но, когда он наступит, зависело от многих факторов. В его случае — когда Веласкес приведёт сюда Службу контроля.
Входная дверь чуть скрипнула.
— Блокиратора нигде нет, — Павел зашёл на кухню, сел рядом с инженером. — Зато я нашёл твои очки. Держи.
— Нине уже сообщил?
— Ты идиот? — Веласкес покрутил пальцем у виска. — Только их здесь не хватало. Но ты быстро восстановился, я надеялся, сутки пролежишь.
— Откуда это у тебя? — Геллер потрогал горло, связки практически восстановились.
— Места надо знать, мой гениальный друг, — Веласкес хлопнул его по колену. — Раз уж ты очнулся, будем тебя лечить.
Эфраим засмеялся. С истеричным смехом из него выходило всё накопившееся напряжение, из глаз брызнули слёзы, он даже забыл на секунду, что теперь у него только одна рука, и попытался левой ладонью вытереть глаза.
— Это ты идиот, Веласкес, — сказал он, чуть успокоившись. — Прекрасно знаешь, что мне крышка. Но ты в одном прав, умирать мне ещё рано. Сначала мы найдём Филипу, потом я доделаю второй периметр в доме у Нины, он здесь, неподалёку, вот тогда уже можно идти сдаваться. Мой предел — двадцать две секунды, и он давно пройден. Так что вставай, помоги мне спуститься вниз, надо сделать протез и имитацию блокиратора.
— Отличная идея, — Павел протянул руку. — Но ты ведь понимаешь, что имитация ничего не исправит?
— Это с какой стороны посмотреть, — Эфраим подмигнул, поднялся, подпрыгнул на месте и чуть не упал, — свой браслет я сканировал, так что, наверное, даже чип смогу воспроизвести, у меня есть все компоненты, ну почти. Он будет готов через десять минут, а вот протез придётся делать дольше, я его напечатаю в лучшем случае к утру. Но я и одной рукой могу всё настроить.
Он нацепил свои очки, и пошатываясь, пошёл к подъемнику. Внизу, в подвале, один принтер наносил слой за слоем на металлическое кольцо, а в другом печаталась лучевая кость.
Глава 11
Глава 11.
8 июля 335 года от Разделения, воскресенье
Верхний город, клиника Святой Марии
Лабораторный корпус клиники Святой Марии насчитывал одиннадцать надземных этажей — для защиты от излучения Сола фасад здания был цельным, без окон, внутри здания на каждый этаж вёл отдельный лифт. Лаборатория на последнем, одиннадцатом этаже была вотчиной доктора Шварца. Многие сотрудники приходили пораньше, чтобы заняться исследованиями. Помимо того, что они здорово поднимали уровень лечения, это хорошо оплачивалось и позволяло продвинуться по карьерной лестнице.
Клэр Биркин шагнула в лифт с номером одиннадцать за полтора часа до второй трети, приложила к считывателю ладонь, потом карточку. На одиннадцатом этаже створки раздвинулись, выпустив доктора в шлюз, а оттуда, после ещё одной проверки — в длинный коридор. Постоянный штат одиннадцатой лаборатории состоял из пяти сотрудников, ещё двадцать семь приходили сюда время от времени. Биркин приветливо улыбнулась хирургу Поземскому, тот помахал рукой в ответ и скрылся в хранилище образцов. Клэр встала перед дверью с номером 1113, внешняя дверь раздвинулась, запуская врача в небольшую приёмную, в которой никого не было, а потом открылась и вторая, ведущая в личный кабинет главного врача.
— Отлично, ты как раз вовремя, — Лео Шварц сидел в глубоком кресле, с надвинутой на глаза полусферой, и двигал пальцами по сенсорным панелям возле висков. — Как дела у нашего друга Паулу?
— В эту пятницу я его не видела, но в прошлый раз никаких признаков поражения нервной системы пока не было, — Клэр уселась на край стола, закинула ногу на ногу. — Он нам не слишком доверяет. Точнее, вообще не доверяет.
— Ну ещё бы, ты ведь сначала переспала с ним, а потом пыталась убить.
— По твоему приказу, — парировала Биркин.
— Ну, во-первых, мы не знали, что именно он добрался первым до нашего груза, а во-вторых, это всё затея Хельги, — Лео снял полусферу, поднялся, — в нашей семье она кровожадная и злопамятная, а я добрый и всепрощающий. Идём.
Дверь за спиной Шварца открылась в большую комнату со светящимися стенами и потолком. В комнате стоял цилиндр, заполненный зеленоватой жидкостью, внутри угадывались контуры ребёнка. От цилиндра уходила труба, соединяющая его с набором из четырёх чёрных кубиков.
— Образец шесть, предпоследний, — Шварц постучал ногтем по пластиковой колбе. — Маркус, как ты знаешь, сделал семь. Четыре эмбриона пока так и остаются в ампулах, пятая, Мона, сейчас у Паулу. Как она?
— Процесс стабилизации почти завершён, — Клэр разглядывала графики на экране, помечая нужные показатели. — Ещё несколько месяцев, и будет практически обычным человеком, никакого риска самоуничтожения и отторжения импланта, стабильная ДНК. Новые подавители намного лучше старых, и легко очищаются, смотри, даже перерывы можно не делать, несколько месяцев в растворе — и всё. Останется только договориться с властями, и будем лечить магов одного за другим.
— Они — больше не маги, — поправил её Лео. — Небольшие способности, которые никогда не разовьются, если верить исследованиям Маркуса и тем данным, которые мы получаем. Сначала вырастим оставшиеся образцы, надо подобрать для них семьи, и возьмём несколько детей из приюта, тех, кого только туда привезли.
— Какого приюта?
— Хейвен теперь принадлежит больнице, Совет попечителей договорился со Службой контроля, с понедельника наш сотрудник сместит там прежнего директора. У нас теперь два комплекта подавителей, составь график, просмотри, кого из детей можно изъять незаметно, и начнём со следующего месяца.
— Хорошо, будет сделано. Образец номер семь, — напомнила Клэр, — у Маркуса о нём ничего не сказано. Как думаешь, он чем-то отличается? И вообще, он существует?
— Если он есть, то наверняка отличается, — Лео помрачнел. — Маркус не просто так его прятал, значит, сделал что-то революционное. Он был очень скрытен, не хотел говорить заранее, пока не получит результат, а потом погиб. Остались только комплект подавителей и отрывочные данные экспериментов, которые нам удалось достать.
— Украсть, — поправила его Клэр. — У собственной дочери. Причём два раза.
— Ирина пытается изменить технологию, но пока только усовершенствовала. Зато наша цель — она благородная, никаких самосожжений, изломанных судеб и блокираторов, несчастных семей и прочего дерьма — это именно то, что хотят люди. Им надоело вздрагивать при виде браслета на чьей-то руке.
— Конечно, — Биркин кивнула. — А что с остальными?
— Будем искать тех, кто наиболее перспективен, — Шварц улыбнулся ей в ответ, под потолком появился глобус Сегунды, он медленно вращался, в разных местах, не только на Параизу, мерцали оранжевые искорки. — Почти сорок тысяч эсперов, все они зарегистрированы, и стоят на учёте в Службе контроля, их блокираторы подают сигнал.
Оранжевые искорки исчезли, и появились голубые. Их было гораздо меньше, всего две — в южном полушарии, самая большая концентрация пришлась на столицу.
— Это те, кто прошёл инициацию и стабилизировался, такие, как мы с тобой, триста одиннадцать человек. Миру не нужны полчища сверхлюдей, сотен будет вполне достаточно, чтобы проследить за планетой. За двести лет доведём численность до пятисот, потом до тысячи, главное — качество.
Клэр расстегнула пуговицу на блузке, вытащила кулон с синим камнем, сжала его между ладонями, одна из голубых искорок зажглась ярче.
— Тут ведь нет твоей дочери?
Шварц помрачнел.
— У Ирины, как она считает, свой путь, ей, наверное, до сих пор мерещится, что из Портала полезут чудовища, которых обычным оружием не победить, и тогда каждый маг будет на счету. Так она говорит, что думает на самом деле, не знаю. Но у нас нейтралитет, она не лезет в наши дела, а мы — в её.
Главврач отключил экран, приглушил свет, вернулся в свой кабинет и уселся в кресло. Клэр осталась стоять.
— Почему ты не хочешь, чтобы мы заставили Веласкеса приехать сюда? — спросила она. — Я сама не справлюсь, но Жерар скрутит его и притащит. Нормальные приборы только здесь, в лаборатории, переносной анализатор не всё показывает, а без них мы не увидим первую степень поражения.
— Он должен сам до этого дойти, — вздохнул Шварц. — Когда-нибудь он всё мне расскажет сам.
— Ты сам в это веришь?
— А если не расскажет, то у нас есть Жерар, — Лео рассмеялся, ткнул пальцем в экран. — Раньше говорили — лёгок на помине. Смотри.
В холле больницы стоял Веласкес, и что-то говорил доктору Мириам Гомеш. Рядом с ними стоял молодой человек с бородкой и браслетом на левой руке.
— Приведи их сюда. Обоих, — распорядился Шварц.
— На одиннадцатый этаж? И ладно, Веласкес, а второй?
— Обоих, — ещё раз повторил Лео — На минус четвёртый, в лабораторию.
Эфраим не отрывая глаз смотрел на черноволосую красавицу, с которой разговаривал Павел. Они встретились в холле больницы, женщина куда-то спешила и остановилась, чтобы поздороваться с Веласкесом. Лицо с высокими скулами, тонкими ироничными губами и широким лбом, огромные черные глаза, ни одна прежняя знакомая инженера Геллера с ней и рядом не стояла.