— Не хватает одного, — Марк Эскобар подошёл к Маккензи, — один патрульный пропал, не отвечает на вызовы. И один труп лишний, некий Ян Гашек, лейтенант доложил в управление, что это он — убийца, которого искала полиция Ньюпорта. Я сделал запрос, и мне пришлют запись, на которой он сознаётся. Смотрит прямо в камеру и рассказывает, как убивал этих людей в Ньюпорте.
— Пусть этим займётся Розмари, но вообще убийства — дела полиции или вашего криминального отдела, они нас не касаются. Кордозо здесь?
— Да, его допрашивают, это не он. Энрике Экман, тридцать два года, по профилю подходит. Начал подволакивать ногу две недели назад, странно себя вёл, путал имена, патрулировал дорогу к Ньюпорту и побережье.
— Док, что скажете?
— От восьми месяцев до года, — ответил Мелендес, — он расправился с ними почти мгновенно, и в этот раз не скрывался. Наверное, что-то вывело его из себя, этого Энрике.
— Он может менять внешность и обходить проверки?
— Вполне, если подобрать похожий типаж, а у жертвы взять кровь. Странно только, — маг-инспектор усмехнулся каким-то своим мыслям, — что он может себя контролировать. Время от времени.
Розмари сидела в кабинете в четырёхстах километрах от места бойни, вместе с Филом Родригесом — старый агент наотрез отказался ехать смотреть на сгоревшие и растёкшиеся трупы, заявив, что за шестьдесят лет службы повидал их достаточно. Они проверяли записи с камер полицейского управления Форталезы, точнее, те из них, которые остались. Камеры в участках протектората работали в постоянном режиме, поток информации сразу шёл в дата-центры, и становился доступен архивным службам и начальникам подразделений. На Свободных территориях обмен данными происходил раз в сутки, в десять часов утра, и только после визы начальника участка — методы, которыми действовала полиция на местах, не всегда были законными, и записи предварительно чистили. Тот, кто устроил бойню, просто обнулил накопители, но то, что лейтенант Мендоса отослал в Ньюпорт, сохранилось.
В восемь часов утра два офицера вернулись с ночного дежурства на полицейской машине и зашли в здание участка. Там они обнаружили труп дежурного, офицера Гарри Берга, следы борьбы, открытую камеру, в которой должен был сидеть задержанный, и закованного в фиксаторы человека без сознания, с лежащим рядом пистолетом. Рядом лежал лист пластика с текстом, в котором утверждалось, что пленник — настоящий убийца трёх человек в Ньюпорте. На столе дежурного валялась карточка со стандартным чипом и запиской.
Офицеры сразу же вызвали криминалиста и лейтенанта Мендосу, те приехали в половине девятого. На чипе нашли запись допроса некого Яна Стоцкого, который, по данным полиции, умер за два дня до этого в больнице Пастера. На записи было двое — пленник, которого нашли в участке, и ещё один человек в виде размытого силуэта. Во время допроса он несколько раз дотрагивался до Стоцкого, и тот, судя по всему, испытывал сильную боль.
— Пытал, — подытожил Фил Родригес. — Наверное, нейротоксин, или контактный излучатель. Давай дальше, детка.
Пленный выложил всё — и как проник на яхту, убив там свою подельницу, и как выследил Стэна Родригеса, постучал в дверь, выстрелил в голову. И как забрался в квартиру к официантке по имени Кристи, с которой познакомился в кафе напротив больницы, и сначала задушил её, а потом выпустил пулю в сердце — из опасения, что она его опознает. На этом запись обрывалась.
— Кто у нас подозреваемый? Тот, который исчез из камеры?
Фил очистил яблоко и отрезал кусочек за кусочком. Он выглядел и вёл себя, словно добрый дядюшка, но Розмари было не обмануть — её собственный дядя, Иржи Суон, тоже прикидывался душкой, но на самом деле был той ещё умной и циничной сволочью.
— Мы запросили судью Сбышека, но тот пока не даёт разрешения. До того момента, как обвинения будут сняты с прошлого убийцы. То есть с того…
— Я понял, — мягко улыбнулся Фил. — Что скажешь, Розмари? Ничего странного не подметила?
— У того, кто пытал, явно есть опыт, — сказала Рози, — и, похоже, мы видели не всю запись, а только то место, где он добился ответов.
— В точку! Обрати внимание на время, дежурного убили в пять утра, а запись обрывается в пять тридцать семь, и длится пятнадцать минут. Он разговорил его меньше чем за треть часа, а Гашек этот — наверняка крепкий орешек. Ты ведь смотрела отчёт из портового участка?
Рози кивнула. В этом отчёте утверждалось, что по данным генетической экспертизы Ян Гашек, найденный на месте бойни, и есть Ян Стоцкий, умерший в больнице и кремированный. На всех документах об утилизации стояла метка Стэна Родригеса, и картина была, в принципе, понятной. Этот Стоцкий-Гашек заметал следы.
— То есть подозреваемый, имени которого Адам нам не говорит, расколол убийцу быстрее, чем это сделали бы мы.
— Адам?
— Судья Сбышек. Старый хрен вечно ставит палки в колёса полиции, а знаешь почему? Его жена кувыркалась с одним из детективов, ещё когда была сержантом в убойном, и теперь он отводит душу.
— Вы так говорите, словно хорошо его знаете, — усомнилась Рози.
— Детка, поживи с моё, и ты будешь знать всех. Мы — старая гвардия, держимся вместе, пока костлявая тащит нас одного за другим в могилу.
Пока он разговаривал по комму с судьёй Сбышеком, угрожая нагрянуть в гости с каким-то Анджеем, судя по разговору, репортёром одного из столичных изданий, Розмари ещё раз прокрутила запись. Голос, хоть и искажённый, всё равно содержал в себе интонации и манеру речи, движения тоже могли выдать человека. Тот, на записи, похоже, об этом знал, и наложил достаточно фильтров, но всё равно, силуэт казался ей знакомым. Она даже сняла браслет, позволяя памяти зачерпнуть немного внешней энергии, и была близка к разгадке. Вот прямо на языке вертелось.
— Павел Веласкес, — сказал Фил, под конец пообещав судье отличную рыбалку в Кейптауне. — Его зовут Павел Веласкес.
— Чёрт, — выругалась Рози. — Это он.
— Ага. Тот парень со склада, который мы потрошили зимой, да, крошка? Твой Маккензи тогда примчался, словно ему задницу перцем натёрли. Но мы пока его даже пальцем тронуть не можем, Адам снимет все обвинения через час, а адвокат этого сукиного сына выбил иммунитет на время следствия, если Веласкес не захочет сам, он нам и слова не скажет. Сбышек говорит, что иначе муниципалитету пришлось бы заплатить сто семьдесят тысяч за незаконное задержание и тупость полиции, в принципе, сам он был готов подписать мировую, но мэр почему-то не согласился. Что с тобой?
— Всё нормально, — на самом деле Рози получила новые данные и тут же отправила их Маккензи. — Высылаю отчёт в штаб, пусть видят, что мы работаем.
Ян Стоцкий, он же Гашек, проходил службу в Силах обороны. Его настоящее имя было Ян Ковальчик, за двадцать лет он дослужился до капитана роты горных стрелков, и в пятьдесят лет ушёл в отставку. Ещё через семь лет он погиб в автокатастрофе, сгоревшее тело опознали по косвенным признакам. Происшедшее становилось внутренним делом Сил обороны, Филу Родригесу и другим агентам Бюро незачем было это знать.
— А ведь этот парень — маг, — Фил задумчиво посмотрел в потолок. — Как думаешь, он мог всё это провернуть? Прикончить четырнадцать человек в участке? Веласкес? Отличился на площади Сервантеса, и на складе он трупы оставил, парень умеет убивать с помощью оружия, почему бы ему не перейти на новый уровень.
Рози отрицательно помотала головой. На самом деле, эта мысль была первой, которая ей пришла в голову.
— Нет, — сказала она. — Зачем ему допрашивать Гашека, а потом снова возвращаться?
— Ты права, — вздохнул Фил, — вот что значат молодые мозги, куда нам, старпёрам. Но всё же, зачем Стоцкий так хотел убить вашего Веласкеса? Что в нём такого ценного? И ешё, ты ничего странного не заметила?
Лейтенант покачала головой. Даже если что-то и было во всей этой бойне, не вписывающееся в привычные рамки, сейчас её больше занимал Веласкес.
— Тринадцать полицейских и один убийца, все мертвы, — сказал старший агент. — Но этот Гашек, почему с ним не расправились, как с остальными, а всадили семь пуль?
Стоцкий поначалу сопротивлялся. Но убийца был слишком самоуверен, даже не накачался стимуляторами и блок сознания не вшил, Павел несколько раз останавливал ему сердце, а потом слегка нагрел правую височную область, где скрывалось миндалевидное тело. До сорока градусов, так, чтобы белок не свернулся, а эмоции раскрылись во всей красе. Мужчина шестидесяти лет рыдал, как ребёнок, и всё равно держался. Семь минут — настолько хватило бывшего капитана Сил обороны.
Он выложил всё на камеру, шаг за шагом, описывая подробности. Ян пытался соврать, Павлу приходилось обновлять его ощущения, а заодно следить, чтобы Стоцкий не наболтал лишнего. В сейфе участка нашлись две дозы стирателя, их Веласкес вколол убийце на всякий случай, оставив в живых.
За тройное убийство в Ньюпорте Стоцкому грозило пожизненное — в протекторатах законы были мягче, чем на Свободных территориях. Убийство дежурного шло отдельно, за это экс-капитана вполне могли скоромить акулам или засунуть голышом в паучье гнездо. Свободные люди и с чужой жизнью обращались свободно, если это была жизнь преступника. Павел был полностью на их стороне.
С убийствами всё прояснилось, Стоцкий действовал так, как требовали обстоятельства, но с покушением на самого Веласкеса вышла осечка. Убийца ни в какую не хотел раскрывать личности нанимателя, всё твердил, что ничего не знает. Когда до черты, которая отделяет живого человека от трупа, оставалось совсем чуть-чуть, удалось выцарапать крохотную зацепку. Стоцкий, к этому времени почти потерявший рассудок, сказал, что ему заплатил один из старых знакомых по службе в Силах обороны. Ни имени, ни другой информации он не дал — казалось, бывший капитан готов был умереть, но не предать. Но когда Ян говорил об этом знакомом, он сказал «она». И добавил, что раз уж она взялась за Веласкеса, тому всё равно не жить.