— Я — маг! И мой брат тоже… Мы способны за себя постоять!
Ей, лишь чуть не дотянувшей по уровню силы до архимага, привыкшей к почтительному отношению со стороны и одарённых, и уж тем более пустых, было совершенно не понятно, с чего пан Збышек так заискивает перед этим невзрачным иностранцем… Увы, магический дар ещё не предполагал внутреннего чутья, что помогло бы ей лучше разбираться в людях.
— Ма-аг… — протянул он, изучая её холодным взглядом. — Ну что ж, хорошо.
Ничего хорошего в этом он не видел, но понимал, что спорить сейчас не имеет смысла. К тому же, в его голове уже забрезжила мысль, как можно будет избавиться от нежелательного сопровождения шпионов поляка, что считал себя умнее опытного агента секретной службы Папы Римского.
Изначально всё пошло так, как планировалось. Благообразная, постная физиономия сельского попа не вызвала особого внимания со стороны проверяющих магов, точно как и его супруга, что зябко куталась в плешивую шубку, да сын, угрюмо погонявший дряхлого мерина, тащившего разбитую телегу. С низким поклоном отец Сергий подал развёрнутыми подорожную да личные грамоты, заискивающе заглядывая в глаза офицера. Тот скользнул взглядом по строчкам, негромко поинтересовался:
— Цель приезда?
Сергий всплеснул руками, потом осенил себя крестом:
— Так как же, господин офицер, неспокойно стало нынче, не поймёшь, где друг, где враг! К родной землице ближе, оно ведь как говорят — где родился, там и пригодился, вот и я на родину…
Оглянувшись на своих спутников, он понизил голос до шёпота:
— А дозвольте, господин офицер, наедине с вами словом перемолвиться. Ибо не могу брать греха на душу!
Спустя несколько часов, когда начало смеркаться, от поста приграничной службы вглубь империи во весь опор промчался одинокий всадник. Позади оставались лже — попадья с отроком, задержанные для разбирательств по навету испуганного отца Сергия, который рассказал русскому офицеру, как некие лихие люди принудили его взять с собой попутчиков, угрожая недобрым… Мирно спали в караулке стражи, решившие угоститься бутылочкой вина из запасов глуповатого, безобидного попа, которого на всякий случай тоже решили придержать до приезда командира из штаба, что располагался в ближайшем городке… А его тянула вперёд неведомая сила, заставляя презреть осторожность, рисковать всем, чтобы скорее добраться до своей цели.
Глава 20
Глухой ночью, когда все добропорядочные и законопослушные горожане, отужинав, уже вкушали заслуженный покой за крепко-накрепко запертыми на все засовы дверьми, по улицам столицы пронёсся экипаж, украшенный хищно расправившим крылья двуглавым орлом, грохот его колёс по булыжной мостовой сопровождался тяжёлой россыпью конского топота двух десятков боевых жеребцов, оседланных гвардейцами Императорского полка. В отличии от тут же оживившихся дворняг, сопровождавших кавалькаду радостным заливистым лаем, люди тревожно вглядывались в темноту, в испуге гасили свет, плотно зашторивали все окна, замирая от предчувствия беды. Ибо вряд ли хорошие вести могли заставить самого императора покинуть дворец в столь неурочный час. И если бы кто-то осмелился проследовать за экипажем и его сопровождением, то убедился бы в этом предположении, поняв, что конечным пунктом ночной вылазки главы государства стало самое мрачное и пугающее здание Санкт-Петербурга — Тайная канцелярия.
Едва дождавшись, пока замедлится ход кареты, я одним рывком распахнул дверцу и выскочил наружу. Следом за мной мягко спрыгнула и Тэйни, настоявшая на необходимости своего присутствия в этой поездке. И признаться, сложно с ней спорить, когда на все аргументы есть один лишь ответ — красноречивое молчание да твёрдость взгляда. Резво взбежав по каменным ступеням, я почти нос к носу столкнулся с тем самым бледным юношей, которого я видел при прошлом визите. Ну как — нос к носу… При нашей разнице в росте он сначала доверчиво ткнулся лицом мне в грудь, а после, в испуге попытавшись отскочить, запутался в ногах и со всего размаху шлепнулся на тощую задницу. Я протянул ему руку, чтобы помочь подняться. Но он, ещё больше побледнев, затряс головой и кое-как, цепляясь за стену, принял вертикальное положение.
— Ваше Величество! Прошу простить великодушно! Я вовсе не собирался… Точнее, собирался, но не так!.. В общем, меня послал Иван Николаевич, а тут вы… Хотя, я знал, что будете вы, но что так близко…
Вконец запутавшись в объяснениях ровно так же, как минутой ранее в ногах, он смолк и лишь перебегал глазами с моего лица на лицо Тэйни, потом, столкнувшись с угрожающими взглядами моих охранников, снова жалобно вглядывался в меня.
— Да угомонись ты! Лучше скажи, где сам Иван.
Отлепившись от стены, он обрёл некоторую долю уверенности, поклонившись, произнёс:
— Позвольте, я проведу вас.
Петляя по бесчисленным коридорам, мы достигли лестницы, ведущей в те самые подвалы, что стали уже притчей во языцех… Настроения мне это не прибавило, поэтому выражение моего лица по мрачности могло сравниться только с окружающим антуражем. Немного порадовало лишь то, что, достигнув, так сказать, самого дна, мы свернули не в сторону пыточных, а куда-то в сторону. За скромной, ничем не примечательной дверью, что нам услужливо распахнул наш сопровождающий, скрывался небольшой кабинет, в котором за столом сидел Иван Нарышкин. Вполне ожидаемо, он зарылся в кучу бумаг, с сосредоточенным видом что-то выписывая на отдельный лист бумаги. При виде нас он оживился, с видимым удовольствием отодвинув документы, поднялся со своего места:
— Алексей Александрович, простите, что лишил Вас отдыха…
Я оглянулся и успел увидеть лишь тень растворившегося в полумраке коридора юноши-проводника. С тихим стуком за ним закрылась дверь.
— Вань, оставь церемонии, мы тут одни. И рассказывай уже, что у вас тут стряслось. Отсутствие окровавленных шпионских тел меня, конечно, радует… Один только вопрос — их уже благополучно прикопали в садочке после дружеской беседы по душам, или ты дожидался меня, чтобы начать диалог с вражиной?
Моя попытка разрядить обстановку явно оказалась провальной, лёгкий намёк на улыбку, лишь появившись на лице Ивана, тут же сменился нешуточной озабоченностью.
— И до этого непременно дойдёт, Алексей. Но пока… Без твоего прямого приказа действовать я не могу. Дело деликатное. Но начну с другого.
Он жестом предложил мне сесть, и сам опять опустился на стул. Присутствия Тэйни, отчего-то ушедшей в тень, я не ощущал, но был спокоен — если она мне понадобится, то долго ждать не придётся, это проверено — и не раз…
— Итак, что касается прошлого заседания Совета и конкретно, доклада бригадного генерала… Видимо, Василий Андреевич рьяно взялся за дело! Прошло времени всего-то ничего, а сообщения о подозрительных попытках перейти границу стали поступать пачками. Кстати, к нам везут одну интересную парочку, по предварительным данным, скорее всего, польские засланцы. К сожалению, судя по докладу пограничников, ещё одного они упустили. Подробности выясним, когда проведём допрос, обо всех результатах буду сообщать сразу.
Я молча ожидал, пока он перейдёт к причине, по которой он пригласил меня сюда так поспешно.
— Некоторое время назад в наши руки попал один прелюбопытный документ. Хотелось бы сказать, что всё произошло благодаря слаженной работе мастеров своего дела, но… Признаюсь, произошло всё по случайности — очередная заварушка в пригороде, опять в кабаке кто-то начал подстрекать к бунту, причём, все фразы заучены, слово в слово повторяют то, что говорилось и в других случаях. Явно дело рук засланных казачков… Так вот, когда туда прибыли наши дознаватели, один господин привлёк их внимание — слишком нервозно себя вёл, хотя он-то как раз был задержан лишь как свидетель. Пока он ожидал, когда его начнут опрашивать, попытался незаметно избавиться от этого письма. Все его движения были благополучно пресечены, а его доставили к нам для разбирательства. Вот, ознакомься…
Он пододвинул ко мне порядком измятый, замусоленный листок, который я с некоторой брезгливостью взял двумя пальцами за уголок и принялся нетерпеливо пробегать глазами по корявым строчкам. Дружеское послание, вполне в духе времени — с витиеватыми отступлениями, обсуждением каких-то незначительных событий прошлого и общих знакомых… Ничего криминального я не замечал, пока не добрался до последнего абзаца: «… что касается наших дел — с прискорбием вынужден отметить, что старый медведь учуял, что дело с подвохом и на нашу заготовленную загодя приманку не повёлся, более того, доверенный человек разузнал, что он, по всей видимости, ужо сговорился с проклятым орлом! Сам понимаешь, чем тут пахнет! Разумею я, надобно приступать к делу, не затягивая, а то рискуем затянуть петлю на наших шеях, на что я не подписывался! Пострадали мы ни за что, пора бы уж восстановить справедливость, пощипать перышки этому выскочке. Много у нас к нему счётов имеется, и по каждому он заплатит все до последнего медного грошика. Вот только теперь и с медведем решать надобно — и не медлить, если он нас раскроет — быть беде…»
Я вопросительно посмотрел на Ивана:
— Кажется, я понял, что тут зацепило твой взгляд. Конспирация, конечно, из рук вон… Про орла всё понятно, а старый медведь… Полагаю, это Долгорукий…
— Об этом я догадался лишь на заседании Совета, когда ты сообщил, что князю Долгорукому поручено встретиться с Её Величеством для улаживания ваших семейных распрей.
— А что с этим господином? Что удалось узнать от него? Интересно, кто ещё замешан в этом обществе охотников-любителей…
Иван коротко усмехнулся, забирая у меня листок и аккуратно пристраивая его в одну из многочисленных папок:
— А этого господина мы опросили по поводу произошедшего в кабаке, да отпустили с миром, посоветовав впредь тщательнее выбирать места для отдыха.
Я пристально взглянул на него:
— Вот так просто?
— А что мы могли ему предъявить? Наши домыслы? Нет уж, тут надо выжигать всю заразу за раз! И так мы с этим письмом еле