Я слабо запротестовал:
— Вовсе и не напугать! Что так сразу… Понимаешь, мы много говорили о войне, что должна вот-вот разразиться… Но каждый из моих советников, как и я, в глубине души был уверен, что мы сумеем её предотвратить. Мы прилагали к этому много усилий, но всему есть предел. Мы пытались быть дипломатичными — у нас ничего не вышло. Иногда, чтобы доказать свою правоту, одних слов мало — приходится пускать в ход кулаки. И вот — впереди сражения, кровь, гибель многих людей. Разных людей! Не все из них заслуживают смерти, понимаешь?! За что придется воевать народу? За меня? А стою ли я этого?! Если бы можно было мне самому выйти и принять бой! Почему кто-то должен расхлебывать кашу, заваренную мной?!!
В конце я почти кричал, озвучив вслух свои тайные мысли, что терзали меня уже давно. Вскинув глаза, я ожидал увидеть в ответном взгляде Тэйни многое — и сочувствие, и жалость, и даже брезгливость и разочарование… Но увидел лишь искреннее недоумение.
— Почему ты так говоришь? Война — это хорошо. Война — это правильно. Это… — она замялась, пытаясь подобрать правильное слово, — Это как испытание. Только в сражениях юноши становятся настоящими воинами, только на грани жизни и смерти они осознают своё предназначение. Мирная жизнь — как болото. Что она может дать?
— Можно спокойно жить, работать, любить, рожать детей, не боясь за их жизнь!
— И кем они вырастут, не зная тяжести оружия? Не попробовав пряного вкуса крови врага? Племя, порождающее слабых духом, обречено на гибель! Его не примут духи предков, от них отвернутся покровители!
Она гордо выпрямилась, в её чертах проскользнуло что-то хищное, блеснули крепкие зубы из-под приподнявшейся в неслышном рычании верхней губы. И в моей памяти ожило воспоминание, как она стояла обнажённая, прекрасная, словно ожившее воплощение богини-воительницы, поставив ногу на поверженного англичанина…
— Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, чего ты стоишь! Моё племя всегда воевало, наши противники были сильны, быстры и смертоносны! И каждая победа над ними — это была победа над собой и во имя предков. Когда против тебя достойный враг — это борьба духа. Чем больше побед, тем сильнее твой дух. И когда ты предстанешь перед Великим Духом, ты будешь гордо стоять перед ним, зная, что ты заслужил место в Доме Солнца!
Воительница приблизилась ко мне вплотную и настойчиво заглянула в мои глаза, словно в окна некогда покинутого отчего дома, пытаясь найти что-то родное, близкое:
— Вы говорили много слов, журчащих, точно лесной ручеёк — и они утекали, не оставляя ничего вам, питая чужие помыслы и желания! Вы проявляли слабость там, где нужна была сила. Вы отступали там, где надо было идти вперёд. Из охотников вы превратились в добычу! Там… — она указала куда-то в сторону двери моей спальни, — тебя ждут старейшины твоей страны…
Я запоздало вспомнил, что, действительно, на сегодня назначил внеочередное заседание Совета, на котором предстояло обсудить тактику и стратегию в предстоящих битвах. А Тэйни, сверкая чёрными глазами, в которых пробегали знакомые жёлтые искры, воинственно продолжала:
— … И ты должен показать им, что царь леса не подвержен страху! Что предстоящая битва радует твоё сердце. Если ты, вступив на тропу войны, поддашься слабости, начнёшь искать пути отступления — ты проиграешь, даже не встретившись лицом к лицу с врагом. Не слушай слабых духом, обрати свой слух к бывалым воинам.
Я слушал её и чувствовал, будто серая, душащая меня в последние дни пелена вдруг исчезла. Впервые за долгое время я вдохнул полной грудью чистый воздух и с восторгом осознал, насколько он свеж и сладок! В моём теле бурлила сила, каждая жилка пела от переполнившей меня энергии. Порывисто схватив в охапку замершую девушку, я напористо захватил её губы в плен своих, затем, оторвавшись от неё, решительно шагнул за порог своего убежища, ощущая готовность бросить вызов всему миру. И уже не увидел, как на полных, чувственных губах моей дикарки зазмеилась одобрительная, горделивая улыбка.
Глава 30
На волне энтузиазма, замешанного на чудодейственном зелье Тэйни и её заразительном мировоззрении, я стремительно вынесся из комнаты, переполошив своим появлением караульных. После краткого замешательства, часть бравых гвардейцев проследовала за мной, остальные вновь заняли свои места у императорских покоев.
По пути ко мне присоединился Иван Нарышкин, появившийся откуда-то из глубин дворцовых коридоров. Ничего из его внешнего облика не выдавало последствий вчерашнего разгула: как всегда подтянутый, аккуратный, с бесстрастным выражением свежевыбритого лица, сопровождаемый шлейфом тонкого аромата модного нынче одеколона. И только в его глазах, красноту которых он пытался скрыть саркастическим прищуром, можно было прочитать некую тоску и желание оказаться сейчас не в величественных стенах дворца и даже не в уютных застенках родной Тайной Канцелярии, а где-нибудь в трактире, с объемистой кружкой пенного…
— Ваше Величество… — прямо на ходу он изобразил нечто вроде приличествующего случаю поклона. Потом несколько замялся, подбирая слова, оглянувшись зачем-то на дверь моих покоев. — Позвольте поинтересоваться, а госпожа Алгомская… Она тоже сопровождает вас? — Иван с легким беспокойством заглянул за моё плечо, но натолкнулся на полный иронии взгляд гвардейца и тут же перевёл глаза на меня.
К тому, что моя персональная охранница легко может оставаться незримой, уже привыкли все. Я усмехнулся и отрицательно мотнул головой. Надо же, госпожа! В голове тут же возник образ Тэйни в кожаных ремнях, с плёткой в руке, в сапогах-чулках на высоком каблуке… А в этом что-то эдакое есть! Особенно, если этот образ дополнить её взглядом, с которым она следила за моим утренним возвращением в мир трезвости и здравого рассудка…
Иван заметно расслабился, в его взгляде отразилось неприкрытое облегчение, а я заподозрил, что не только меня с утра потчевали диковинным напитком родом из иноземных джунглей… И совершенно некстати подумал — мог ли я быть уверен, что Тэйни на самом деле не последовала за мной незамеченной? Ну, в конце концов, чего я не знаю, того и нет. А если кто и спрятался за спиной без моего ведома — я не виноват!
В малой приёмной уже собралось изрядное количество народу. Никто и не думал рассаживаться по местам, то тут, то там кучковались единомышленники, бурно что-то обсуждая и бросая подозрительные взгляды на своих оппонентов. Видимо, пока я пытался убежать от проблем, старательно разыскивая по совету древних истину в вине, недобрые новости разлетелись по дворцу. Хотя, приказа хранить молчание я никому и не отдавал — смысла в этом уже не было никакого.
При моём появлении воцарилась напряжённая тишина. Иван незаметной тенью скользнул за моей спиной, тут же пристроившись к одной из компаний советников, а я прошествовал к своему месту, невольно ежась в перекрестье внимательных взглядов. Устроившись в своём кресле, я почувствовал себя немного увереннее. Глубоко вздохнув, я попытался вновь вызвать в себе ту бурю эмоций, что так искусно пробудила недавно Тэйни.
— Итак, господа, думаю, мне нет нужды делать вид, что вы не в курсе происходящего и детально озвучивать то, что вы и так уже знаете. Позвольте сразу перейти к делу…
Я окинул взглядом собравшихся, отметив с неудовольствием, что несколько мест за столом остались пустыми, а вместо некоторых представителей высшей аристократии на заседании присутствуют их доверенные лица. С удивлением понял, что не вижу среди собравшихся и князя Долгорукого. Его место занимал представительного вида юноша, что явно чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому замер в весьма гордой, но неудобной позе с идеально прямой спиной и задранным кверху подбородком. Личного помощника Сергея Ивановича я встречал всего пару раз, но, судя по отзывам князя, это был толковый молодой человек, несмотря на низкое происхождение.
— Павел… — его имя я запомнил только благодаря тому, что он оказался тёзкой моего сына, — соблаговолите пояснить, почему отсутствует сам министр? Кажется, я ясно дал понять, что его присутствие на сегодняшнем Совете крайне необходимо.
Юноша встрепенулся, его лицо тотчас же покрылось нервными красными пятнами, он вскочил, отвесил низкий поклон, чуть не стукнувшись при этом о поверхность стола.
— Ваше Императорское Величество! Его Сиятельство всего лишь задерживается, дожидаясь вестового с границы. Полагаю, вскоре он прибудет и сам все объяснит…
— Ну что ж, в крайнем случае, вы озвучите Сергею Ивановичу все, что услышите сегодня.
Я перевёл взгляд на генерала Голицына. По его запыленному, измятому мундиру можно было с уверенностью сказать, что сюда он явился прямиком с дороги, практически с корабля на бал, даже не озаботившись отдыхом.
— Василий Андреевич, вам слово. Не вижу надобности зачитывать ваше письмо, коль уж вы лично присутствуете здесь, презрев все законы времени и пространства… Я ожидал, что вы сумеете добраться до столицы, в лучшем случае, лишь к вечеру.
Я выжидательно уставился на генерала, втайне радуясь, что на время переложил с себя обязанности оратора. Точно так же все остальные устремили на него кто испуганные, кто расчетливые или просто пристальные взгляды. Ничуть не смущаясь подобным вниманием, Голицын бодро вскочил со своего места, по излюбленной привычке подкрутил и без того задорно торчащий ус и неожиданно гаркнул во всю мощь своих генеральских лёгких:
— Ваше Величество! Ежели нужда припечет, так можно и наизнанку вывернуться, лишь бы для пользы государственного дела! Загнал пару лошадей, но то разве потеря? Недаром говорят, кто предупрежден, тот вооружён. Вот я и поспешал, дабы вручить в ваши руки оружие посерьёзнее…
Оглядев советников, он продолжил, чуть снизив громкость речи и тем самым заставив прислушиваться к себе ещё внимательней:
— Я старый солдат и не знаю слов дипломатии. Может, оно так нынче и положено — тишком, украдкой, без должного объявления войны каким серьёзным документом? Но то высокие материи, в них пущай политесы разводят специально тому обученные люди…