Слушая все это, я не сильно удивлялся – везде одно и то же. Просто у них там все богаче, и количество выживших людей, особенно специалистов, на несколько порядков больше. Главное, есть еще что делить, и, естественно, имеются в наличии силы это все защищать. По некоторым оговоркам Ненашева, в закрытых подземных ангарах ждало своего часа множество новенькой военной техники, как раз подготовленной для ведения боевых действий в условиях ядерной зимы. И это так, на первое время и для мелких стычек, а на случай серьезных разборок припасено и ядерное оружие, а у вояк по океанам до сих пор крейсируют несколько атомных подводных лодок, которые базируются на секретных базах.
Масштаб немаленький, и мне почему-то становилось страшновато, что вся эта братия рано или поздно про нас пронюхает и попрется в Крым, чтобы завладеть моими скромными установками.
После красочной картины российской действительности, нарисованной капитаном спецназа ФСБ в холодном окопе 41-го года, мне на ум пришла всего одна мысль, и я ее высказал, стараясь выявить реакцию собеседника:
– Капитан, ты пытаешься меня завербовать и стать, так сказать, сателлитом вашей группировки? И соответственно слить вашему руководству все наши наработанные контакты с высшим руководством СССР?
– Была такая мысль, но ты же не из тех, майор? Я вижу, ты сам привык рулить всем.
– Так сложились обстоятельства. Я хотел спасти свою семью от медленной смерти. Потом все потихоньку покатило одно за другим, и вокруг меня образовалась целая группа настоящих соратников, с которыми я в прямом смысле слова ходил в разведку.
– Вижу, что люди тебя уважают и ценят. Знаешь, я же не первый день воюю и именно сейчас чувствую, как кто-то из твоих людей держит меня на прицеле. Такое неприятное и гадливое чувство…
Тут я не выдержал и ухмыльнулся.
– Бывает… Ох, любишь ты, капитан, мозги пудрить.
– Сам понимаешь, ставки очень велики. А насчет тебя, ты не кажешься тем, кто добровольно под кого-то ляжет, но и на мелкого царька и маленького фюрера не похож.
– Ненашев, хватит крутить, давай говори, что там у тебя случилось, что ты тут соловьем заливаешься.
– Хорошо. Мое подразделение занимается силовым сопровождением проекта почти с самого начала. После первого удачного пробоя именно я со своими ребятами ходил на ту сторону.
Я молчал. Честно говоря, начали раздражать эти немного театральные паузы, но я решил выказать характер и промолчал. Ненашев, хитро блеснув в темноте глазами, продолжил:
– У нас в этом мире уже полгода как зависла крупная группа исследователей-переселенцев.
«О как!» – тут я встрепенулся. Такого я уж точно не ожидал.
– Давно?
– С ними не было связи с июня по местному времени, как раз когда вы начали активно пользоваться каналом и забили полностью всю работу нашим яйцеголовым.
– Тут что-то личное, капитан?
Он немного помялся.
– Там моя жена с сыном и дочкой. У нас выработалась практика на неделю отправлять на станцию семьи сотрудников, так сказать, как в санаторий.
– Н-да. История. И думаешь, что они могли попасть под раздачу или быть захваченными одной из местных спецслужб?
– Не думаю. Там сейчас мало кто шляется.
– Так они не тут, не на Украине были?
– Конечно. Мы сами охренели, когда канал открылся в лесу. До этого была единственная точка выхода прямо в море, в двадцати километрах от Антарктиды. Там на берегу в складках местности мы и организовали свою базу.
– А почему именно в Антарктиде?
– А где? Протащить через портал добротный корабль, чтобы добраться до Южной Америки нет никакой возможности, вот и гоняли на катерах, перетаскивая оборудование. Даже пришлось понтоны перетащить и на них буксировать технику.
– А меры секретности?
– Обижаешь. Все по высшему разряду. Ты же сам понимаешь, что будет, если про нас узнают местные игроки.
– Дай догадаюсь, вы там собирались построить что-то типа судостроительной верфи и втихаря собрать или малогабаритную подлодку, либо скоростной кораблик с радаром и устроить чартерные рейсы к материку, а там уже легализоваться и с вашими возможностями, технологиями выборов будущего, подмять под себя какую-нибудь небольшую страну, типа Парагвая или Боливии. Уже оттуда, как с некоего плацдарма выйти на финансовые рынки США и… Ну дальше дело техники. Свой мир, где негласно все будет под вашим контролем.
Опять пауза. Капитан молчал, снова рассматривая меня.
– Могешь, майор. Даже я от тебя такого не ожидал. Нечто подобное наши генералы и задумали. Я сам до этого дошел через несколько месяцев, когда накопил кое-какую информацию…
– Ну и дураки. Они что думают, что тут детишки живут? Это же закон жанра – отсутствие технических возможностей компенсируется более тщательной и изощренной работой с людьми. Предки не глупее нас с вами и рано или поздно всё просекут. Вон Гейдрих с Канарисом, по нескольким косвенным фактам, уже давно пронюхали, что на стороне СССР выступили пришельцы из будущего. Тут не все так просто. Вычислят, обложат, захватят и заставят работать на себя.
– Поэтому вы и пошли на поклон к Сталину?
– Ну не просто так, с некоторыми заходами, чтоб, так сказать, вызвать некоторое уважение. Мы, как независимая сторона, абсолютно лояльная к СССР, но со своими интересами.
– Хорошо, что вы тут не строите наполеоновских планов, вот это и хотел услышать, а то наши генералы несколько заигрались.
– Капитан, ты хочешь, чтобы я уговорил Сталина с компанией отправить в Антарктиду секретную экспедицию и спасти, точнее, вывезти ваших людей?
– В общем – да. У них там запасов осталось на пару месяцев, поэтому мы и форсировали работу установки и бросили на ее подпитку почти сорок процентов мощностей энергосистемы нашей базы.
– А ты неплохо разбираешься…
– Пришлось освоить, раз должен обеспечивать безопасность проекта. Тем более еще до службы физтех закончил…
– О, коллега. А я физфак Симферопольского универа.
Мы немного помолчали, переваривая сказанное.
– Ну что, Сергей Иванович, делать будем?
– А что делать? Придется на поклон к Сталину идти да сливать тебя и твоих генералов с потрохами. Как думаешь, ваши установку смогут быстро восстановить?
Ненашев скривился, как будто съел большой кусок лимона.
– Скорее всего, некому восстанавливать. Судя по силе взрыва тут, там такая отдача пыхнула, что должна была выжечь практически весь научный сектор. Мы эту установку собирали несколько месяцев…
– Знаешь, может, это и хорошо.
– Это почему же?
– Тут чисто шкурный интерес. Система перемещений во времени остается под нашим контролем, а товарищи предки недавно попытались, так сказать, пощупать нашу систему безопасности и огребли. А руководству СССР очень интересно с нами дружить.
– Я смотрю, ты все продумал. Теперь понимаю, почему тут тебя так народ уважает. Этот, который Вяткин, ведь местный?
– Да, старшина со мной еще с Могилева.
– О как. Насколько я помню, там жарко было в сорок первом?
– Да. Я там умудрился поучаствовать вместе с бойцами 172-й стрелковой дивизии в обороне города, и, когда остатки войск пошли на прорыв, еще несколько дней с бойцами дрался в развалинах, пока не собрал небольшой компактный отряд и ночью не прорвался из города. Вот Вяткин и еще несколько бойцов с тех времен со мной. И в нашем времени отметились, когда местных бандюков зачищали…
Дальше объяснять смысла не было – капитан сам был воином и прекрасно понял, с кем он имеет дело.
– Хорошо, Сергей Иванович, я с тобой.
– А твои люди?
– Это мои проблемы.
– Нет. Они пока будут под контролем. Плюс перечень стандартных процедур проверки, сам понимаешь, мы не колбасой торгуем и каковы ставки…
До Ненашева наконец-то дошло. Он снова с интересом посмотрел на меня и с какой-то надеждой спросил:
– У вас есть еще канал?
– У нас много чего есть…
Немного неприятный ход разговора был прерван вспыхнувшей перестрелкой. Сначала захлопали винтовки, истерично длинными очередями застучали несколько автоматов, потом к ним присоединился наш ПКМ и ему вторила парочка немецких скорострельных MG-34. Прошла минута, а бой не утихал и даже стал разрастаться: количество участников явно увеличилось, и как последний аргумент с немецкой стороны забухали минометы. Я связался с Кафтайкиным.
– Коля, что там у вас?
– Всё нормально, командир. По-тихому завалили мародеров, парочку прихватили с собой. Уже почти вытянули весь груз к себе, когда фрицы двинули большую группу пехоты. Мы половину положили, так они успели шум поднять.
– Так чего тогда такой грохот?
– Да обижаются, что мы их сделали.
– Потери?
– У нас все нормально, без потерь, чисто ушли. «Портяночники» одного потеряли – шальным осколком прямо в голову. Четверо засели на «нейтралке» с последними мешками со «жрачкой», ждут окончания обстрела.
– Противник?
– Больше двух десятков. Когда шум поднялся, наши снайпера по их окопам отработали и два расчета «станкачей» успели утихомирить, в общем – сделали немцев.
– Хорошо. Выводите людей и заканчивайте эту канитель – немцы все равно завтра отыграются во время артобстрела.
– Вас понял, Феникс.
Ненашев с интересом слушал наш разговор и, когда я спрятал радиостанцию в карман разгрузки, прокомментировал:
– Весело тут у вас.
– Война, однако…
Отправив Ненашева в его блиндаж, я поехал в штаб группировки, чтобы хоть как-то попытаться организовать связь с Москвой.
Таких дальнобойных радиостанций у нас было несколько – когда заработал проход из Севастополя, советское командование сразу озаботилось связью с оставшейся группировкой, тем более после того, как сюда направили несколько свежих частей, Бориспольскую группировку стали рассматривать как весьма серьезный фактор, влияющий на обстановку на Юго-Западном фронте, который трещал буквально по швам. А тут практически списанная со счетов разрозненная, деморализованная, разношерстная толпа превратилась в боеспособную часть, которая сумела оттянуть на себя весьма крупные силы противника, что дало передышку избиваемым советским частям и позволило хотя бы в некотором приближении не то чтобы стабилизировать фронт, но однозначно замедлить продвижение немцев.