Другие дети, наполняя землю, —
Свой, а не наш, оставить в жизни след.
Всё было бы иначе, по-другому.
Но Бог судил – и мир открыт для нас.
Он воинов вернул к родному дому,
Которых для продленья рода спас.
Мы – дети их, потомки их. Не спеты
Все песни, что в их славу создадим!
И – как они! – Великую Победу
Считаем главным праздником своим!
Севастополь, 18.04.2015
Тимофей
Рвануло! Катер – камнем в воду!
Матрос на мостике взлетел
И юности своей в угоду
За жизнь цеплялся. Жить хотел.
Бурлила, пенилась, ярилась
У Севастополя вода,
И кровью алой озарилась,
Что в ней осталась навсегда.
Едва был жив матрос, и всё же
Его заметили, спасли
И, посиневшего до дрожи,
В ближайший госпиталь снесли.
День у врачей был не из лёгких:
Решили парня отстоять.
Осколки, что застряли в лёгких,
Все не рискнули извлекать.
С металлом спорила природа.
Война воинствовала в ней.
…Он жил после войны три года —
Мой дядя – воин Тимофей.
Севастополь, 14–15.04.2015
О былом, о настоящем
…А Севастополь защищали
Не только мощью батарей,
Но русским духом сыновей
Отечества.
И вот скрижали
На белокаменной земле
Хранят величие былого,
Да в песне – доблестное слово
Сердцам живых – надёжный шлем.
Не блекнет память у народа
О жертвах воинских побед.
…Всё ярче-ярче год от года
У крымских маков алый цвет.
Севастополь, 18–19.01.15.
В штольнях Инкермана
Муж воюет. Сын мой тоже.
Горе слышу в птичьем пенье.
В девах, что меня моложе,
Чувствую оцепененье.
Но идём рядами к стану —
Стать к станкам довеском веским
Влажных штолен Инкермана
От античных до советских.
Слово-ссадина… Осада
Под себя всю жизнь подмяла.
Мы проходим мимо сада,
Где с сыночком я гуляла.
Мы проходим мимо ветров
Зябнуть в камне среди лета —
Постоять за город светлый,
Постоять и за Победу.
В гневе на пришельцев стаю
Дух работой успокою.
Я заранее всё знаю.
Я свою приемлю долю.
Я готова – ради рати! —
Сгинуть в склепе многоместном
В миг взрывной, когда накатит
Тьма земная, Свет Небесный.
Севастополь, 16.04.2015
Третий штурм
июнь 1942 года
Алое полощется знамя.
Артобстрел. Штурм третий. Последний.
Вжаться в землю можно – не в камень:
Рваный, рытый, выпуклый, летний.
Кровь на белом – яркая очень.
Рядом с ней – трава зеленее.
Враг пальбу ведёт дни и ночи
И для нас огня не жалеет.
Чёрный дым. Седые осколки.
Известняк стирается в пудру.
Пушки наши стынут без толку.
Третью ночь молчат. Третье утро.
Без снарядов – ящики полы.
Только вражьи взрывы резвятся!
Золотые мечутся пчёлы
И на капли крови садятся.
Вот и торсы – голые брони —
Приготовлены для рукопашной.
И слетает к мёртвой ладони
Бабочка, как чайка – на брашно.
Не поднять лежащих на склонах.
Ветры пьют отравленый воздух.
И лучи запутались в стонах.
И луна ослепла. И звёзды.
Севастополь, 16.04.2015
К 70-летию Победы
А русский человек – он знает, помнит
Фашистское нашествие на Русь:
Огонь сражений, жар кипящих домен,
И материнский плач, и вдовью грусть.
И безысходность одиноких женщин,
Чьи женихи остались на войне,
Затронут душу русскую не меньше,
Чем павшие, сгоревшие в броне…
Да! Русские не мечутся в испуге,
Когда листают ратные года!
Отдавших жизнь за Родину, за други
Россия не забудет никогда.
Мы монументы новые поставим
В честь кавалеров доблестной весны.
За подвиги, за жертвенность восславим
Спасавших в битвах будущность страны!
Защитников зовём сынами Света.
Им скажем, отстоявшим рубежи:
– Спасибо, ветераны, за Победу!
Спасибо за подаренную жизнь!
Севастополь, 18.04.2015
Родительским день
Как отцовский укор,
Сказы древние слышим…
Веток тонкий узор
Гладью инея вышит.
Сквозь рассветную сонь
Проступает над бором
Солнца тихий огонь
Святорусских просторов.
В память – чёрные дни…
Что они испытали,
Как пылали они —
Эти нежные дали?!
Вот и пали снега
Полотенцами к тризне
По сдержавшим врага,
По служившим Отчизне.
За земные долги,
За священные битвы
Русь печёт пироги
К поминальной молитве.
И столбами – дымы,
Рядом – славы скрижали,
Где не мы, где не мы,
А другие сражались.
Симферополь-Петербург, 2004
Тайнозримая Россия
Тайнозрима у нас страна —
Не равниной лежит она.
Распростёрся её простор
Выше самых высоких гор.
Скажет недруг: – Дырой дыра! —
Видит друг – за горой гора.
…Холмогорья добра – и вдруг
Рядом пропасти грязных рук.
Над провалами зла встают
Пики подвигов там и тут.
На вершины подъём крутой —
Осеняет их Дух Святой.
И туда, изумляя всех,
Воин духа идёт наверх.
Над главою его – Фавор!
Под ногами – рейхстага сор!!!
У России такая стать —
Отовсюду её видать!
Тосно, 2002
Образы Севастополя
Белокаменные тропы
Жизнью связаны в узлы.
Адмиральский Севастополь
Над водой подлодкой всплыл.
Из сиятельного камня
Зодчий выстроил его.
В линиях рельефов плавных —
Белых зданий торжество.
Налетая дружным скопом
Шлифовать его красу,
Ветры лижут Севастополь,
Как олени соль в лесу.
Он судьбой геройской мечен,
И поэтому всегда
Подставляют бухты плечи
Под военные суда.
Прошлой жизни не иссякли
Меты на изгибах троп
То позвякиваньем сабли,
То мельканьем белых роб.
Благородные фрегаты
В парусах из белизны
Заплывают за фарватер
В севастопольские сны.
Через время, битвы, пламя
Русской стойкости секрет
Здесь впечатан в местный камень,
В бронзу, в память трудных лет.
Здесь, Европу перевесив,
В мае – только намекну! —
Взят реванш на Херсонесе
И за Крымскую войну.
Здесь весной припомнит всякий
О сраженьях и боях, —
Лишь у ног заметит маки,
Огоньки гвоздик в руках.
Севастополь, 18.02.2015
Людмила Павличенко
За праведное сердце
Она – Отчизны щит.
Врагам не отвертется
За всех, кто был убит.
Все взвесив «за» и «против» —
Захватчиков гроза —
Она ещё посмотрит
И Киеву в глаза!
Фашистов ставят к стенке
Всегда. За беспредел.
Людмила Павличенко
Опять глядит в прицел.
Севастополь, 14.04.2015
Девятое мая
…Бинтуют небо облака,
Сквозь боль сочится свет.
Скорбит душа фронтовика,
Что рядом внука нет.
Тосно, 2009
Прорыв блокады
По небу – вспышек перепляс.
Битв канонада…
Он ради жизни, ради нас —
Прорыв блокады.
Война припомнится не раз,
И быть парадам!
Он ради жизни, ради нас —
Прорыв блокады.
И век пройдёт за часом час,
Но слёзы – градом!
Он ради жизни, ради нас —
Прорыв блокады.
Петербург, 27 января 2009 г.
На воде и хлебе: год 1995-й
Прожорлив город – время ему лакомо.
Порой он обирает и до нитки:
Там колыхнётся сумками и паками,
Тут перетрусит чахлые пожитки.
Пересекая вспученные торжища
И сократив до минимума требы,
В безлюдии дичающего скопища
Я жить решаюсь на воде и хлебе.
И не причём здесь Церковь и монашество,
А просто – потрясённо и тревожно —