И тут товарища осенила светлая мысль в этой густой темноте: переночевать в Ровеньках, а на рассвете рвануть «за ленту». Жертвой гостеприимства был выбран Олег Сикарев. Он действительно искренне обрадовался непрошеным гостям, накормил и спать уложил, а по утру ещё в рассветных сумерках проводил.
Недаром говорят, что самый короткий путь тот, который знаешь. Не вняли народной мудрости, решили короткой дорогой выйти к Рубежному, но только, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Асфальт скоро трансформировался в какую-то мешанину из фрагментов гравия и грунтовки, густо покрытой ямами и колдобинами, мало пригодными для преодоления моей «тойотой». Даже уазику приходилось отступать, выискивая тропу на неубранном поле, а что уж говорить о легковушке. Несколько раз дорога рассекалась глубокими поперечными ямами, больше похожими на траншеи, так что раз за разом приходилось сворачивать на едва различимые следы машин в поле.
Иногда полевая грунтовка исчезала в густой траве либо упиралась в лесопосадку – широченную и буреломную – эдакий лесной остров, и тогда шли прямо через невспаханное поле. Ещё год назад здесь шли бои и противоборствующие стороны щедро засыпали земельку минами, так что в любой момент машина могла разлететься на кусочки вместе с пассажирами. Но об этом старались не думать, отгоняя крамольные мысли разговорами ни о чём. Господи, ну зачем понесло нас в эту Тмутаракань, когда шикарный асфальт вёл через Северодонецк прямёхонько к назначенному месту встречи…
За все время пути по этому бездорожью встретили лишь заплутавший «Урал». Водитель и его напарник смотрели на нас, как на марсиан, и крутили пальцем у виска. Оказалось, что здесь нет сплошной линии фронта и ДРГ гуляют сами по себе отпетыми махновцами, устраивая засады и потроша редкие машины. Но нас хранила Богородица.
Поехали бы привычной дорогой через Новый Айдар на Северодонецк, то давно были бы на месте, а так по короткому пути вышли к Рубежному с опозданием на пару часов. Связь напрочь отсутствовала, так что сообщить о причинах нашей задержки возможности не было.
На окраине Рубежного у блокпоста пришлось дожидаться Юру Мамонтова, которому предназначалась машина. Её купила его жена и просила доставить супругу. Комендачи на блокпосту сообщили, что нас ждали ребята из бригады, но не дождались и поехали в Северодонецк, где работала связь, чтобы дозвониться к нам. Теперь пришлось маяться в ожидании уже нам, зато успели наговориться с комендачами. Они уже полгода блаженствуют здесь после госпиталя. Вдвоём были в штурмах, теперь на пару в комендантском взводе. С первого дня на фронте, брали Северодонецк, Рубежное, Лисичанск, Попасную…
Подъехала «Нива», не дав договорить, из неё выпрыгнул Мамонтов – весёлый, улыбчивый, приветливый. Обнялись, быстро перегрузили гуманитарку, осмотрели уазик, поведав о его капризах, и обстоятельно расспросили о ситуации.
Юра был немногословен: позиционка со всеми вытекающими последствиями – топтанием, выталкиванием-проталкиваем, бесконечными обстрелами и роем беспилотников. Висят, гады, головы не поднять, иногда их сажают, но не всегда подбирают: во-первых, лежат на нейтралке, а во-вторых не дают подойти, сразу же засыпают минами. А ещё появилась снайперская группа – головы поднять не даёт и выцеливает в основном командиров.
Посетовал, что достали беспилотники. На базе, правда, ещё куда ни шло, а вот на позициях – беда. Лёша выручает: ему антидроновые ружья ни к чему – руками ловит «птичек».
Лёша, коренастый крепкий штурмовик лет тридцати пяти из Воронежа, стеснительно улыбнулся и пожал плечами: бывает. Оказывается, беспилотник стелился над траншей, выискивая жертву, вот его, изловчившись, он и схватил руками. Тут же распотрошил, аккумулятор долой, а трофей на перепрошивку.
На вопрос: «Как с антидроновыми ружьями?» улыбнулись:
– А зачем? У нас Лёша знатный птицелов, руками «птичек» ловит.
Не унывают мужики, хотя устали. Встрече искренне обрадовались: мы уж скоро год, как рядышком, но с ними встретились впервые. Удача, есть теперь кому подсобить.
Совсем рядышком бухала не по-детски арта и заливался КПВТ[27]. Бои местного значения. Позиционка. Всё по Ремарку.
Через несколько дней повезём «большой груз», может, и им что подбросим. Земляки всё же…
Вторая декада
Любая скромно-негативная оценка того или иного дуролома в погонах тут же воспринимается как посягательство на ум, честь и совесть наших Вооруженных Сил, то бишь министра, НГШ и их окружение. Тут же начинает дружно подвывать халдейская свора, что не время сейчас критически оценивать Минобороны, что война идёт и что всякое сказанное нелестное в их адрес слово – на руку врагу. Полноте! Вы о чём? Для начала на пару суток этих ревнителей в окопы да под шквал арты, а потом бы послушал с упоением об их прозрениях. Глубокое убеждение: только если сам прошёл сквозь эту грязь, то имеешь право вообще хоть толику говорить о войне, в том числе и нелестные оценки о ком-либо высказывать. Да и вообще в полемику вступать – надо предмет знать, чтобы говорить о нём. Всё остальное – либо от глупости, либо от внутреннего холуйства, так глубоко сидящего в нас. К слову, русский мужик хоть и ломал шапку перед барином, но мог и «петуха красного»[28] в стреху заснуть, и вилами брюхо пропороть, а потом махнуть на Дон или в Сибирь на земли вольные, потому как внутренне холуем никогда не был. Мы – гордые великороссы!
А критика ведь не огульная, болью пронизанная за творящиеся глупость, браваду, ложь, тупость. И цель её – исправить, изменить, исцелить.
Когда власть запрещает критиковать, когда на роток – платок, то это слабость, это признак грядущей агонии, которую ни в коем случае допускать нельзя. Народишко, особенно русский, в узде держать сам Господь велел, да только ни узду, ни подпругу затягивать до перехвата дыхания нельзя. Неразумно. Впрочем, мы же народ крайностей, хотя и терпеливый.
КПД от поездки невысок – многое сделать не удалось: куда-то не проехать, куда-то не пустили даже ползком, отчего-то сами отказались, с кем-то не встретились. И всё же что-то удалось. Главное – развезли по подразделениям медицину, технику, снаряжение. А ещё книги – целую библиотеку, но об этом чуть позже.
Пожалуй, отступлю от привычной хронологии и начну с возвращения и то лишь потому, что в какой-то степени оно стало заключительным аккордом нашего «сафари». В кузове «газели» аккуратно уложенные в снарядные ящики беспилотники, сбитые ПВО полка (брянские ребята, отчаянные и истинно русские!). Взяли для ремонта – что-то приладят наши умельцы, перепрошьют, настроят в нужном диапазоне – и снова в бой.
Отдельно сложены в огромный короб «затрофеенные» отстрелянные гранатомёты и ПЗРК, натовские и укроповские, пробитые каски, броники, гильзы, пулемётные ленты, магазины, ремни, разгрузки… Этот хлам Старшина развезёт по музеям: матушке Иустинье, Алексею Сотникову в музей клуба «Курган», что-то оставит в свой домашний, чем-то поделится с нами.
Время – за полдень, жарко, душно, оставшаяся в полторашке вода тёплая до противности, воздух не колышим, хвоя как порох, вырубленный подрост успел за пару недель превратиться в сушняк, который того и гляди полыхнёт с радостным треском даже от автоматной очереди, не говоря уже от раскалённых осколков. Старшина возмущается захламлённым сосняком, вопрошая у вылинявшего небушка, как возможна такая безалаберность. Ответ прост: наш родной пофигизм, лень и чья-то дурь. Ничего не меняется в этом подлунном мире!
Дневной покой сглазил Старшина: поёрничал, что нынче на диво спокойно, «прилёты-вылеты» хоть и рядышком, но земля не вздрагивает в испуге, да и не канонада вовсе, а довольно редкое подрагивание. И оркестрик почти камерный: каждая «скрипочка» отчётлива, каждый «фагот», каждая «труба», каждый инструмент слышим: вот зачастил «Василёк», вот калибром покрупнее жахнуло, это зушка[29] своё лыко в строку вставила, а это уже совсем рядышком зашёлся в исступлении пулемёт крупного калибра и взвыл противно «Град». Не хватает только воя «Искандеров», но это уже другой коленкор.
Витя нарушил правило: не буди лихо, пока оно тихо, не поминай дьявола всуе, поэтому при выезде из Кременной накрыли «Грады». Конечно, не нас – мы так, рядышком проходили. Просто его величество случай спас. Оказалось, кто-то из местных «ждунов» навел «Грады» на завезённый в старый сарай на окраине города БК[30], а мы не ко времени проезжали мимо.
Сначала пара корректирующих взрывов по курсу слева спереди, а потом загрохотало нешуточно и повалил чёрный дым. Нет бы развернуться и другой дорогой, но лень одолела. К тому же на развороты да драпанье в безопасное место уйдут даже не секунды, а минимум пара минут, но это уже сверх допустимого. Броники перед отъездом надевать тоже поленились: накроют – из машины через одну дверцу втроём всё равно не выбраться даже без них, а в «панцире» и подавно, поэтому положились на извечное русское авось.
Дорога после моста делала петлю влево как раз в направлении доносящихся в сотне метров взрывов, дыма и навстречу летящей сломя голову «буханки». Можно было бы рвануть в объезд города с моста вправо, но там дорога скверная, да и не пейзажно – высохший густой подрост среди сосен горит порохом, огонь с огромной скоростью перемещается, так что ехать среди такого леса равнозначно засунуть голову в костёр.
Мы давно научились понимать друг друга на молекулярном уровне, поэтому за мостом Старшина крутанул руль влево. Навстречу улепётывала «буханочка» – даже не предполагал, что она такая резвая, прямо-таки олимпийский результат скорости. На повороте заложила вираж на двух боковых колёсах, словно на треке – класс! Водитель и сидящий на пассажирском сиденье военный что-то орали нам и махали руками, но Старшина сквозь зубы процедил: