Нам всё ищут национальную идею – с ног сбилась власть наша заботливая. А ведь национальная идея России для большинства – совесть, справедливость, сострадание. Вот так и живём…
Почему писатели и поэты Союза писателей России с оружием в руках встали на защиту России? Да потому, что они последние, кто исповедовал эти ценности, кто остался им верен, верен генетической памяти предков.
Долгая дорога, долгие разговоры…
Дорога от Мелитополя до Мариуполя хороша, но узковата. Юра Хохлов выжимал максимум, что можно выжать из старой клячи, едва успевая ловить дорогу: жуткий люфт руля бросал «газель» от бордюра к бордюру, от обочины до обочины. Душа уходила в пятки, невольно заставляя давить ногами пол в поисках несуществующих педалей тормоза – едва не проломил. Моих жалобных просьб, переходящих в мольбу, сбросить скорость он не слышал – давняя контузия и возраст сделали своё дело. Кричать ему в другое ухо не мог – горло обложило и кашель бил очередями, а тычок в спину вряд ли помог бы.
Старшина молчал: его всё устраивало.
До Приморска добрались уже в сумерках, к Мангушу подошли в вязкой темноте, что уж говорить о Мариуполе, к тому же то заправку искали, то свернули не туда, куда следует, и проплутали с четверть часа. По всему выходило, что ждёт нас либо казённый топчан в комендатуре за нарушение режима с непременным доказыванием, что ты не лысый, либо в лучшем случае холодная ночь на обочине с риском не проснуться поутру.
В стороне Волновахи погромыхивало, за Еленовкой зарницы вольно гуляли по горизонту, зато Марьинка встречала громко и басовито. Усилиями Хохла почти догнали колонну – ночью славненько идти, вцепившись в огоньки подфарников. Вдруг замельтешил свет фар, ярко загорелись стопсигналы и подфарники заметались и исчезли. Хохол едва успел затормозить, выхватив из темноты стоящий под углом к дороге «джип». В левом кювете лежал на боку «тигрёнок», в правом «рысь» упёрлась носом в противоположный склон, L-200 заняла встречку и из-под капота парило – разбит радиатор. Суетившиеся вокруг фигуры тихо матерились.
На вопросы, что случилось, крепкий паренёк выругался и бросил:
– ДРГ укроповская, человек пятнадцать.
– Какая к чертям ДРГ? Ни выстрелов, ни взрывов, а машины вон как разбросало…
– Кабаны, – видя наше недоумение, пояснил водитель. – Ломанули из тростника, «эльку» таранили, остальные машины сами бросились врассыпную и улетели в кювет.
– А «диверсанты»?
– На Марьинку подались.
– А почему кабанов человеками обозвал?
– Так бандиты же ночные, истинные укропы. Вы бы поопасались ехать до утра, их здесь бродит достаточно.
– Кабанов?
– И кабанов тоже…
Совету не вняли, двинулись дальше, и Хохол всё рассуждал, с кем же всё-таки лучше встретиться: с кабанами или с украинской ДРГ? Гадать можно, конечно, да толку? Вот встретимся, не приведи Господи, тогда узнаем…
Комроты разведки двухсотой привезли парочку эфпивишек. Новеньких, на одни очки, хотя те могут удерживать десяток дронов. Почему ему? Да потому, что он наш земляк. К тому же спец, каких раз два и обчёлся.
Три контузии, две медали, карьера от комвзвода до комроты разведки – счёт нашего дорогого Сани с позывным «Тайфун». Взятые «языки» и уничтоженные враги не считаются: это его обыденность. Вчера ему вручили третью медаль «За храбрость» какой-то степени, хотя по мне, так давно бы ему кольчужку носить из орденов и медалей.
Интересно, а как можно разделить храбрость на степени – первую и вторую? Она ведь или есть, храбрость-то, или нет, а делить её на степени – дурь несусветная. Кто придумал всё это, наверняка с войной знаком по компьютерам. Его бы под реальные пули, в траншею под обстрел, а ещё лучше для доходчивости – на штурм. Вот тогда бы дошло, что ни храбрость, ни отвагу, ни мужество по степеням не делят.
При расставании не произносим сакраментальное: «Береги себя!» Бессмысленно! Этот шалопай только сослуживцев бережёт, а к себе это не относит. Это всё отцовская школа: тот страха не знает вообще и что такое беречься – просто не понимает.
Тайфун талантливый оператор БПЛА до фантастичности – заводит «камикадзе» в блиндаж, как только на мгновение полог приоткрывается. В амбразуру дзота, в открытый люк – в любую щёлочку попадёт. Конечно, даже на него одного «камикадзе» не напасёшься, потому Саня правдами и неправдами каждый раз с получки покупает парочку или детали, из которых сам мастерит эту летающую смерть.
Как всегда, он твердит, что ему ничего не надо, но специально для него привезённые новенькие FPV-дроны вызывают неподдельную радость. Ощупал, осмотрел, расплылся в улыбке, даром что не расцеловал. Вообще-то FPV-дроны – расходники, потому и стоят в районе пятидесяти тысяч рублей и даже меньше, зато эффект поражения в руках умельца потрясающий. Каждый переданный Сане дрон – подбитый и сгоревший танк, БМП, артсистема, дзот или блиндаж. Для него это как развлекуха, когда бронированное зверьё разбегается, ища укрытие. Когда укры бросаются врассыпную перепёлками. Когда блиндажные брёвна ломаются и вздыбливаются. На этот раз Саня пообещал «завалить» танк (есть на примете) и какую-нибудь «самоходку».
Удачи тебе, Саня, а дроны мы ещё купим!
Давно стало традицией брать в дорогу книги, журналы, альманахи белгородцев и передавать их в библиотеки, школы, подразделения. Для бойцов это весточка из дома, та связующая нить, пуповина, через которую питаются их силы. На этот раз поехали с нами сборник «За Отечество и веру» и книга Надежды Корольковой «Бессмертник в ладонях».
Прежде чем добраться к читателю, книгу Корольковой вслух читали всю дорогу. Замечательно! Проникновенно, душевно и пронзительно! Наше родное русское слово. Стихи не вымучены – льются песней. Даже суровый Старшина расчувствовался и до самой земли запорожской просил повторять отрывки вслух.
Книги оставили в батальоне «Оскол». Есть такой, насмерть стоявший на Кинбурнской косе – узенькая песчаная полоска напротив Очакова в шестидесяти верстах от Одессы и чуть больше восьмидесяти километров от Херсона, а это уже глубокий тыл украинских фашистов. Комбат наш, новоскольский казак Константин Владимирович Мишустин. Окормляет бойцов батюшка – клирик храма Преображения Господня из Головчино отец Георгий (Караповский). Почти треть батальона – наши белгородцы. Вот пока и всё о батальоне – о них чуть позже.
Книги буквально выхватил Колыван – это позывной нашего земляка-ивнянца, командира взвода. Колыван со скандинавского – грозный воин с копьём, богатырь. Он и в самом деле былинный богатырь – высокий, сильный и… добрый. А ещё удивительно стеснительный и совестливый.
Сказал, что в батальоне есть свой поэт, но встреча пока невозможна: на задании пребывает.
Так вот, о книгах. С интересом листали их подошедшие бойцы, стали вслух зачитывать понравившееся, а стихи Корольковой сразу же пустили «по рукам». Просили ещё, а Колыван пошёл дальше: встречи с писателями робко попросил. Ничего не обещал: не потому, что дорога сложная и с размещением проблема, хотя решаемая. Просто не все готовы даже на коротенькое время лишить себя домашнего уюта, воздать честь этим людям, склонить перед ними в благодарности голову.
А вот Надежда Константиновна поедет. Так что плюс один поэт в команду уже есть.
Комбриг Ермак сетовал, что никак не может найти соответствующего размера обуви для своего бойца – вымахало дитятко под два метра, размер ноги сорок восьмой, теперь вместо берцев тапочки носит, а зима на носу. Заказывали во всех подразделениях, в магазинах Луганска и на рынке, но – тщетно. Выручил Евгений Николаевич Харитонов – полдюжины сапог немыслимых размеров передал в дивизион!
К сожалению, лично вручить их не удалось – наш Голиаф сидел на позиции с пулемётом (игрушка детская в его лапищах!) и выражал штурмующим позицию украм своё «фи» короткими очередями. Выцеливал их и очередью в два-три патрона «гасил». Зато комбриг и его бойцы радовались несказанно за своего товарища. Ну, а заодно мы передали в артдивизион комдиву Ермаку сети, одежду, обувь, зимние балаклавы, мортирки, печки, свечи окопные и ещё кое-что артиллерийское.
Землянка наша в три наката, сосна, сгоревшая над ней… И не одна, а целая роща. Местные говорили, что раньше в сосняке рыжиков было навалом, с полными корзинами уходили, а теперь земля выворочена, сосны сожжены… Да что там сосны – жизнь вывернута наизнанку и души выжжены. Когда ещё раны заживут? Говорят, что в абхазских диких лесах раны, нанесённые людьми, затягиваются за тысячу лет. В нашей местности – за десять тысяч. Вот так вот – десять тысяч! А нам от Рождества Христова едва две тысячи…
Едва успели выгрузить и установить привезённый генератор, как прилетело: три наката брёвен проткнуло и поломало, словно спички. А вот генератор остался в рабочем состоянии, только стойку погнуло. Жалко, если бы повредили: дорогой больно, да и тяжеленный, а новый везти далеко. Слава богу, никого не задело, только глушануло здорово, но до победы пройдёт. Фортуна улыбнулась: за минуту до взрыва выбрались из блиндажа на свежий воздух. Держитесь, ребята, а блиндаж всё-таки надо маскировать тщательней.
Декабрь
Вторая декада
Должны были уезжать, но весточка пришла, ударившая наотмашь: не стало Серёжи Постолова. Уходят штучные. Совестливые, стержневые, с душой обнажённой, не пресмыкавшиеся, не продававшие и не предавшие. Столько планов и проектов нереализованных осталось.
Вместе с Серёжей ушли со школьного двора в большую жизнь, начав её с армии – с одной школы в другую перешли, как в следующий класс. Никогда не теряли друг друга, редко встречались, но дыхание друг друга ощущали постоянно.
Его пронзительные песни помнит Донбасс, помнят ребята из десантно-штурмового батальона. Вместе зажигали Свечу Памяти на партизанской стоянке в ЛНР в рассветный час – в четыре утра двадцать второго июня. А чтобы добраться в эту байрачную балку, встали в два часа ночи. Потом звучала гитара и чуть хрипловатый голос Серёжи… А его «Копьё»? Впервые исполнил в Германии, и зал рукоплескал стоя! Немцы, французы, поляки – буржуи проклятые, а аплодировали стоя!