На территории базы пользоваться телефонами нельзя. Для непонятливых – щит у входа с прибитыми мобильниками. На совесть прибитыми, гвоздём-двухсоткой, а выше выписка из приказа о запрете. Ну прямо бальзам на душе: на мобильник не прилетит какой-нибудь дрон-«камикадзе», можно быть спокойным. Хотелось запечатлеть для истории, но Генерал не позволил: ещё какой-нибудь блюститель цивильного права взвоет о нарушении и разведёт нытьё либеральное.
Сегодня возвращаемся засветло: Генерал едет на дальние блокпосты вручать новогодние подарки. В «комплектации» и привезённое лично ему – передал в «общий котёл». У него принцип: всё для бойцов, ничего себе не оставлять. Принцип, конечно, это хорошо, стирает он грань между старшими и младшими, сближает, подразделение в одну семью цементирует. Причём эдакую старорусскую, с непременным хозяином и беспрекословным подчинением ему детей неразумных. И всё равно осадочек остаётся: а вдруг подарки не понравились, потому и раздарены? Хотя нет, он действительно так живёт.
Обычно мотается по округе он сам, но на этот раз сопровождает машина охраны – гостей надо беречь. Мчимся с немыслимой скоростью, точнее, летим на бреющем. На блокпостах «змейку» из блоков проходим с глубочайшим креном, не снижая скорости, и мысленно твержу «Спаси и сохрани». Миша невозмутим – ну прямо сфинкс, а Старшина ехидно хихикает: зрелище для него благостное – обмирающий от страха коллега. Ну ничего, проходимец, ещё сочтёмся.
Блокпост – маленькая крепость. Гарнизон небольшой, но все фронтовики, внешне суровы, немногословны, хоть мы и не одни приехали, с Генералом всё-таки, а взгляды щупающие и запоминающие. Резервная смена выстроилась, Генерал поздравил с наступающим Новым годом, каждому пожал руку и произнёс несколько добрых слов – каждому, не повторяясь, в душу проникающие. Миша снимал видео, я щёлкал фотоаппаратом, Старшина поддакивал Генералу и выпячивал грудь. Он ещё не ведал, что через минуту на его форменку будет прикреплена медаль. Символично – в двух шагах от фронта десантник генерал-майор Дамаск награждает десантника старшину разведроты советских ВДВ Виктора Носова десантной медалью «Генерал армии Д. С. Сухоруков». Витя не прослезился – суров мужик, ничего не скажешь, но всё-таки расчувствовался. К тому же даже не сразу понял, что речь идёт о нём, когда Генерал зачитывал приказ.
Медаль по возвращении обмыли – ну нельзя же нарушать традиции! Правда обмывали крепким чаем – таков нами же установленный сухой закон.
Сейчас Генерал был эдаким добрым Дедом Морозом. За внешней суровостью – забота о каждом, потому и неудивительна любовь к нему солдат и офицеров, которые неслучайно называли его батей, а это высшая награда подчиненных.
И ещё раз о военной полиции.
Скорая помощь вышла из Луганска, миновала благополучно все посты ДНР и Запорожской области и была остановлена и досмотрена лишь военными полицейскими Генерала. Везде была «зеленая улица»: ну кому придёт в голову останавливать её, а вот бойцам военной полиции Дамаска пришло. Оказалось, трое крымчан вывозили двоих диверсантов из Луганска. Дальше маршрут пролегал через Донецк в Крым, затем в Краснодарский край и далее в Турцию, чтобы уже оттуда добраться им в Киев. Не удалось.
При допросе держали себя уверенно, сожалели, что не успели выхватить оружие и гранаты – столь неожиданно и внезапно на кистях рук сомкнулись «браслеты». Недоумение не проходит: ну как же их раскусили? Казалось бы, всё просчитали, всё продумали до мелочей, а тут какие-то солдаты? Знали бы, что солдаты не простые, фронтом меченные, а это уже как гончие с верховым чутьём.
С задержавшими их военными полицейскими поговорить не удалось: были на задании. На мой вопрос Генерал улыбнулся уголками губ: профи, просчитали и прокачали на мелочах. Только за полгода почти полторы сотни выявленных и задержанных «спящих». А сколько их ещё таится по городам и весям?
На блокпостах при возвращении домой мы уже спокойно и без обиды реагировали на остановки и проверки – работа у них такая. Сутки напролёт, в любую погоду, порой до нитки промокшие – не укрыться от проливного дождя и сменить хотя бы бушлат и переобуться, порой в задубевшей на морозе одежде или под палящим солнцем – они безропотно несут свою службу. Военная полиция, мало чем отличающаяся от полиции территориальной, разве что спецификой, а так функции почти одни и те же: обеспечение режима в прифронтовой зоне, общественного порядка в городах и посёлках, дознание, задержание, конвоирование, проведение операций по прочесыванию местности, выявление диверсионных групп и агентуры и всего того, что делают территориалы.
Два слова о специфике Херсонской области. Обстановка сложная – верить особо никому нельзя. Сразу же после обретения «нэзалэжнисти» все три десятка лет разбавляли местных западенцами. Сначала вычистили все уровни власти, начиная с глав сельских администраций и далее по иерархии, зачистили все силовые структуры, суды, прокуратуру, систему образования и культуру.
Все, кто высказывался с симпатией о России, как-то поддерживал её, не только оказывались вне структур власти, но зачастую просто исчезали. Бесследно. Навсегда. Работали социальные программы, в лизинг выдавались машины с отсрочкой платежа на десять лет, беспроцентные кредиты на жильё и землю с погашением через двадцать лет. Теперь корчевать и корчевать, нужна специальная система глубокой фильтрации и, конечно же, люстрации, только вряд ли на это пойдут. А ну как Запад, этот хранитель демократии, взвоет и начнёт ярлыки клеить? Это же так страшно…
На въезде в Геническ стела со стёсанным словом «Россия». Украина и Грузия остались, а вот Россия – нет. Это не просто следы нэзалэжнисти – это проявление ненависти. Необъяснимой, пещерной, генетической. Тогда, в девяностых, сразу же хлынули в причерноморские городки и посёлки агрессивно насаждавшиеся украинская литература, культура, история. Происходило замещение русских и всего русского на придуманные в националистическом угаре.
Можно убрать из школ украинские учебники с придуманной историей, но выковырять украинский бред из сознания этих людей – ой как будет трудно. Он у них природный, вековой, от генетического холуйства идёт…
Генерал берёт души местных хохлов организованным порядком, вежливостью, внутренней культурой. На блокпостах его бойцы предельно корректны, а это уже лицо России.
Для Генерала и его гвардии увертюру играл беспилотник. Без согласия и даже намёка на разрешение. Ударно-разведывательный укроповский, проходящий по разряду БПЛА самолётного типа. Работает с высоты до шести тысяч метров – оптика прекрасная, видит, гад, всё, что не нужно. Приземлить может только ПВО, но на этот раз он стелился над морем и ЗРК[44] был не по зубам – сигнал отражался от поверхности воды и искажался.
Генерал такого навязчивого сервиса не терпел. Он его пресекал напрочь и на корню. Вообще-то появление «хищника» было не просто наглостью – это был дерзкий вызов. Но укры не знали Генерала – ещё в советском десанте прошёл школу Гайжюнай, о котором молва твердила: Господь создал Рай, а дьявол – Гайжюнай. А эта десантная учебка была ещё той кузницей характера.
Генерал не приказывал и не просил, а, не повышая голоса, просто и буднично произнёс:
– Надо сбить, ребята. Только оптику и платы памяти сохраните.
Сказал, словно предложил принести ножовку, чтобы спилить ветку на старой акации. Или лобзиком вырезать из фанерки замысловатую фигурку. Буднично, как бы между прочим, но так веско, что сомнений не оставалось: эти расшибутся в лепёшку, но приземлят чёртову «птицу».
У «ребят» вооружение самое что ни на есть пэвэошное: трёхлинейка с оптикой почти четырёхкратного увеличения и ДШК[45], извлеченный из бандеровского схрона и поставленный на вооружение. Они сработали в паре синхронно – Макс на старом ДШК и Сова на советской снайперской трёхлинеечке. Короткая, в три патрона, пулемётная очередь поглотила сухой и хлёсткий выстрел трехлинейки. Потом осмотрели и не поверили: 7,62-мм пуля вошла точно в движок, три 12,7-мм пули ДШК по касательной прошли по головной части – кучность фантастическая! Чья была кода – последний аккорд – выяснить не удалось, но скорее всего Совы: очередь «играла увертюру» на долю секунды дольше.
Беспилотник распластался в сотне метров от кромки прибоя – беспомощный и уже безопасный. Отсоединили оптику и платы, головную часть, а остальное отнесли на базу, где и стал этот «хищник» супостата добычей нашего папарацци Миши Вайнгольца.
Генерал выделил машину с водителем на целый день. Машина военной полиции, да ещё с сержантом – это пропуск и пароль через все блокпосты до самого передка. Мы колесили вдоль Чёрного моря по разбитым вдрызг дорогам и с интересом слушали Алексея – нашего водителя и гида-телохранителя. Говорил он ярко и образно – ну просто прирождённый конферансье, успевал выхватить в тусклом свете фар колдобины и уйти от удара на вираже, не снижая скорости. Говорливость объясняется просто: заснуть за рулём опасается, потому как четвёртые сутки на ногах без отдыха и сон урывками «на кулаке».
Он чем-то отдалённо напоминает Брюса Уиллиса: крепко сбитый с уверенным разворотом плеч, спина прямая, голова шаром и до блеска выбрита. Пятнадцать лет в военной полиции за минусом года с февраля прошлого года – воевал в штурмовой бригаде. После ранения вновь в ВП. Жена достала бесконечными ссорами, и он отпустил её на вольные хлеба, оставшись с двумя мальчишками и мамой. Точнее, оставил теперь уже бывшей жёнушке квартиру и всё нажитое, а сам с двумя мальчишками ушёл к матушке. Сыновья сами с ним пошли, не по суду. Жена потом не раз просила сойтись, но Алексей упрямый, своенравный, кремень парень. Одним словом – донской казак.
Каждые три месяца отпускают на несколько суток домой – от Геническа до волгоградского Камышина рукой подать – засветло доезжает. В пацанах своих души не чает, весь отпуск с ними