Впрочем, по большому счёту правда всё-таки за Филином. Большая правда. Человеческая.
Сегодня вместо фейерверков в десятках белгородских семей зажгли поминальные свечи, а вместо бокала шампанского поднимут стопку, поминая погибших. Случилась трагедия, вдвойне страшная трагедия, потому что погибли дети, души ангельские, ушли из жизни целые семьи. В наши дома вошла скорбь, но не уныние – не дождутся! Пресыщенность и цинизм будут развлекаться, равнодушие и толстокожесть будут развлекать, а нас привычно будут отвлекать бодрыми сообщениями об очередных победах, ударах по «военным и энергетическим инфраструктурам» и «ударах возмездия». Но война – не прополка грядки от сорняков, тут корчевать надо с корнем безжалостно и беспощадно.
Мы скорбим. Пусть не объявлен траур, но гибель наших людей – это наша боль и наша скорбь, и каждый из нас, писателей Белгородского регионального отделения Союза писателей России и Белгородского союза литераторов, объявляет траур в своём сердце. Мы все одной пуповиной связаны с теми, кто всё кладёт на алтарь победы России. Кто встречает Новый год в окопах, кто вяжет сети, носки, свитера, кто отдаёт последние копейки для ПОБЕДЫ.
Пусть наступающий год будет Годом Победы не только над внешним врагом, но и над косностью, равнодушием, трусостью, лживостью. Над теми, кто мешает нам жить Россией, кто хочет лишить нас нашей веры, языка, культуры, права быть самими собой.
Январь
Рождество
Думали: всё, отдых, рождественские каникулы. Да только со Старшиной разве умрёшь в своей постели в окружении горюющих близких? Он был безапелляционен и категоричен:
– У людей должен быть праздник, и мы просто обязаны ехать.
– Ну, конечно, там люди, а мы не люди… – заканючил было я, но он оборвал:
– Собирайся.
Накоротке смотались за «ленту». В прошлом году отвезли в интернат ёлку и игрушки для детишек – Василий Васильевич Леонов им передал. В этот раз он ни о чём не просил, но всё равно привезли игрушки, обувь детскую да одежду, а ещё два ящика мандаринов. Заскочили к нему на минуточку – самим развозить было не с руки, так что попросили его помочь. Он взял с радостью, заверил, что передаст…
Не успели добраться до Донецка, как он отзвонился:
– Простите, мужики, но передал мандарины не детям, а старикам в Станицу Луганская. Собрали их там люди добрые, приютили, кров дали, да только со снабжением беда: на гуманитарке выживают. У кого дети да внуки на чужбину подались, у кого война забрала, кто ещё до войны осиротел. Жалко их, а детям сам куплю…
Василий Васильевич ещё рассказывал, как старики очищали мандарины, вдыхали аромат и… плакали.
Мы не обиделись этому «самоуправству» – старикам радость в конце жизни, хоть такое крохотное оранжевое счастье, а детишкам ещё привезём.
Не могли не заехать к нашим старым знакомым в дивизион. Прикипели душой к этим пацанам – в сыновья, а то и во внуки годятся. Жалеючи относились к ним – видно, видели в них своих родных и близких. Отчаянные парни, хотя внешне далеко не богатыри, зато дух богатырский.
Добрались к ним ещё до полудня, погода выдалась на редкость дрянная для тех, кто на ЛБС и в ближнем тылу: солнце заливало снежный наст искрящимся алмазным ковром и слепило до рези в глазах, шаливший накануне ветер наигрался и устал, на небе ни тучки. Короче, разгульное время для басурманских дронов всех мастей, потому ребята сразу же отогнали нашу машину в густой ельник и укрыли её маскировочной сетью.
– Тут напротив нас тероборонцев в траншеи загнали. Особо не активничают, опасаются, зато беспилотники уже задрали – летают и летают, мать их…
– Так у вас же ПВО в бригаде – позавидуешь. Сами же говорили, что всё есть: и ружья антидроновые, и РЭБ, и даже охотничьи ружья…
– Сколько ни говори халва, а во рту слаще не станет, – перебил меня Паша. – Антидроновые ружья бесполезны, это не прошлый год, теперь у них уже другой диапазон. РЭБы не применишь: как только включат эти ботаники свой шайтан-излучатель, так сразу наши «птички» в первую очередь сыплются на землю, а укроповские во вторую. К тому же опасаются себя засветить: если накроют да угробят установку, то не отпишешься – и плохо маскировали, и не там разместили, и вообще, дуракам технику доверили… У нас же только в штабах умные сидят. Что касается дробовиков, то сам посуди: дальность от силы сотня метров, а если беспилотник на высоте полторы или две сотни, да к тому же на тебя летит? Доклад закончен, прошу аплодисменты.
Паша досадливо махнул рукой и с опаской обвёл поразительной чистоты и голубизны небо.
Где-то в лесу грохнули взрывы – слава богу далеко. Стало как-то неуютно, и я поторопил Старшину: давай поскорее разгружаться да сматываться.
Мы привезли четырнадцать печек, сапоги, медицину, продукты, подарки от издательства «Константа» и лично от Константина Лахнова и Олега Абрамова, сапёрные «кошки» для сдёргивания мин, немагнитные сапёрные щупы из какого-то пластика и сбрасыватели для коптеров от Виталия Писанкова (если суммарно передаваемое им перевести в весовые единицы, то на железнодорожный вагон уже точно наберётся) и ещё что-то (всё не запомнил). Короче, всю площадку завалили – ребята уже перетаскивали в свою избушку без нас.
Примчалась Маруська, обнюхала, по ногам боком прошлась, размурлыкалась, но на фотосессию не согласилась и исчезла так же внезапно, как и появилась. Похорошела, чертовка, распушилась, мордочка кокетливая, но себе на уме. Ухватила гостинчик и исчезла!
У Антона теперь сапоги 48-го размера (Женя Харитонов подогнал) – топает в удовольствие по лужам, не то, что в тапочках, как прежде. Этот детина ростом в два ноль пять метра печки складировал играючи, фактически весь груз перетащил сам – заграбастает ручищами и тащит. В «Гвоздику»[47] он не вмещается, поэтому закрепили его за «Тюльпаном»[48]. Зато мины может загружать без лебёдки – силища неимоверная. О нём рассказ отдельный, но как-нибудь в следующий раз.
Любая скромно-негативная оценка того или иного дуролома в погонах тут же воспринимается как посягательство на ум, честь и совесть наших вооруженных сил. И сразу же начинает дружно подвывать халдейская свора, что не время сейчас критически оценивать Минобороны, что война идёт и что всякое сказанное нелестное в их адрес слово – на руку врагу. Полноте! Вы о чём? Для начала на пару суток этих ревнителей генеральской стерильности в окопы да под шквал арты, а потом бы послушал. Критика не огульная – это боль за творящееся и цель хоть что-то исправить, хоть что-то изменить. Даже генералы не выдерживают глупости, вранья и дуроломства. Но как только смеют сказать об этом, то конец карьере. Совестливые генералы, ещё остались такие…
Ну, а если кто-то робко прошепчет, что надо бы верхушку Минобороны заменить, то сразу же попадает в разряд не просто хулителей полководцев, а врагов державы. И вообще не резон поднимать эту тему: коней на переправе не меняют. Коней, может, и не меняют, а вот ослов надо.
Когда власть запрещает критиковать, когда на роток накидывают платок – это слабость власти. Её дело слушать да исправлять, а ещё сажать не тех, кто с болью говорит и даже кричит о казнокрадстве, головотяпстве и прочих пороках, так поразивших нашу армию, а самих воров в погонах.
– Хватит врать, хватит! – кулак полковника впечатывался в столешницу и глаза сатанели. – Мы же так войну никогда не закончим.
Он не был идеальным, этот полковник. Он был самым обыкновенным человеком и сейчас, в одиночку «добивая» бутылку водки, рвал душу свою. Перед нами можно. Мы такие же. Мы знали его ещё лейтенантом.
– Почему они не хотят заканчивать войну? Почему отложена победа, которая была уже в наших руках? Почему заставили выпустить?
Риторические вопросы в никуда. Они тоже гложут наши души, и, не зная ответа, мы догадывались почему и зачем.
У него отдых – месяц после госпиталя. Ему теперь можно выплеснуть наболевшее – вокруг никого, только мы. Через две недели он плотно сожмёт губы и вернётся к себе в бригаду, замолчав до следующего отпуска.
Вторая декада
Сегодня ушли наша «газелька» и моя «тойота» на Донбасс: Кременная, Первомайск, Луганск. Экипаж – Старшина, Юра Хохлов, Максим-афганец и я. Задача – доставить собранное в 39-й госпиталь ВДВ, мотострелкам и артиллеристам в Кременную и Первомайск, десантуре в Попасную и под Артёмовск. В десантный госпиталь повезли в основном продукты: заготовки домашних солений, варений, сушек, а из медикаментов только то, что заказывали, так как с медикаментами реально совсем иная ситуация: всего хватает и даже с избытком. Это год назад бинты да жгуты делили поштучно между госпиталями да подразделениями, а теперь снабжение нормальное.
В Первомайске у нас по договорённости с дивизионом эдакая перевалочная база, поэтому туда доставляем сапоги, берцы, носки, перчатки, теплые вещи, печи, беспилотники, гигиену и всякую всячину, что пригодится на фронте, в том числе и для других подразделений. Не всегда ребята из 200-й арктической или разведчики могут выйти на «точку», вот и оставляем для них в дивизионе. Домашние разносолы заготовили в основном Светлана Владимировна Горбачёва и Миша Вайнгольц со своими знакомыми и друзьями, причём столько, что в мою «тойоту» едва уместилось. Сапёрные лопатки предназначались исключительно для десантников в Попасную, а оттуда часть пойдёт под Артёмовск. На десантуру я ворчу: нет хозяйского отношения. Вот сломать что-то, оторвать, потерять – это они впереди планеты всей, а чтобы сберечь и приумножить – фигушки. Витя тоже на них сердится: нет бы спереть у кого-либо, а они как чуть, так ноют: того нет, этого, привезите ещё…
Вадим Ватрасов передал целый короб сапог – весьма кстати для «окопников» и не только. Вообще-то о нём надо рассказывать отдельно. Характер ещё тот! Его упорство порой сливается с его упрямством – сам чёрт ногу сломит при попытке отделить одно от другого! У него нет кистей рук, зато есть необоримое ж