Листаю блокнот, листаю… Изрядно потёртый и потрёпанный, зарисовками, пометками, какими-то обрывками наполненный… Мысли, встречами за «лентой» и разговорами навеянные да ночами записанные, читаю. Порой крамольные мысли, ещё не вызревшие в стройную систему, но уже имеющие право на существование.
Это прошлый год. Конец августа. Три дня проходил Всероссийский кинофестиваль патриотического кино «Под чистым небом» в Белгороде. 26-го открылся, 28-го тихонько скрипнула, закрываясь, дверь. Трое суток скромной безвестности – только наше отделение Союза писателей России и осмелилось сказать несколько слов.
Всероссийский кинофестиваль в небольшом областном центре (меньше только Липецк), конечно же, не событие для области. В масштабах России – да, это признанный прорыв, недаром за честь сочли участвовать студии из Питера, Екатеринбурга, Твери – чуть ли не половина страны. Вот фестиваль вареников или свиной рульки (и это в пост!) – событие для «культурного пространства области», а Всероссийский кинофестиваль патриотического кино – нет.
Информационный вакуум вокруг фестиваля необъясним: всё-таки организаторы – Министерство культуры области, Министерство общественных коммуникаций, Управление культуры, спорта и молодежной политики Администрации Яковлевского городского округа, Белгородский государственный институт искусства и культуры, Белгородское отделение Союза писателей России. Фестиваль как никогда актуальный – патриотическое кино. И вдруг – ни слова! А ведь его открывал министр культуры – приветствовал, напутствовал, желал… Имена знаковые организаторов и участников, а событие даже вывели из рядовых…
Так и хочется спросить: а кого воротит от слова «Россия» вообще и «патриотизм» в частности? Почему даже о ректоре БГИИК, опекавшем фестиваль, о Белгородской филармонии, взявшей на себя музыкальное сопровождение, – ни слова! Ни слова даже на сайте Минкульта. Парадоксально! Наверное, я что-то не понимаю. Или вообще ничего не понимаю…
Конечно, бремя организации на плечах президента АНО Киностудии «Огненный рубеж» Викторе Дмитриевиче Меркулове. Он сейчас служит в 1-й Славянской бригаде. Специально взял отпуск на пару недель, чтобы фестиваль состоялся.
Семинары, работа по секциям, просмотр фильмов, обмен мнениями, обсуждение, практические съемки – трое суток тревог, волнений, обретений счастья, поиска, общения, находок, достижений. Просмотрены более ста фильмов – документальные, художественно-документальные, художественные, анимационные, из них отобрана дюжина – победителей по номинациям. Диплом Гран-при победителя Фестиваля присужден короткометражному игровому фильму «Приказано выжить» Телестудии КСВУ (Казанское суворовское военное училище МО РФ).
Вне конкурса были представлены две профессиональные работы – Алексея Зуева «Девочка на джипе» и Анны Артамоновой «Фагот». По сути эталон, планка, уровень, к которому надо стремиться. Конечно, актерское исполнение Михаила Жигалова и Игоря Петренко несомненно вершина мастерства, но сюжетность, композиция, режиссура, свет, тени, передача оператором тишины, мысли, динамики – всё вместе создают фильм, который хочется смотреть и смотреть.
И еще. По завершении съёмочного дня над полем зазвучала гитара – это исполняла песни, взобравшись на танк, Анна Артамонова, актриса, поэт, исполнитель, режиссёр. Будто продолжалась съёмка фильма, менялись декорации, артисты, костюмы и образы, и из настоящего Аня в гимнастерке времён Великой Отечественной шагнула на танк с гитарой в руках.
Фестивали фестивалями, а у нас в области родилось кино, распеленалось, вышло из подросткового возраста и сейчас время его становления. К сожалению, ушлые дяди и тёти пытаются подмять его под себя, превратив в дайджест с непременной клюквой. Но мы держимся – без средств, упорно гнём свою русскую линию.
Сейчас время публицистики – художественная проза родится лет через несколько, время поэзии, время короткометражного документального, художественно-документального и публицистического кино. Это средства отражения прокси-войны на Украине. Чтобы снять хороший фильм, нужны деньги, но их нет. Власть советует: берите гранты. Кто будет оценивать? Мальчики в узеньких штанишках и девочки с глазками-лисичками? Дяди и тёти, толком не знающие даже, где Донбасс, Запорожье или Херсон? Пятая колонна – это чиновники, допущенные к распределению, а уж потом все эти извращенцы из тусовки.
Опять несёмся в неизвестность. Хотя более чем всё известно и расписано по часам и минутам. На этот раз ограничиваем свой маршрут Донбассом. Задача – отвезти гуманитарку, но за это ответственен Старшина. Я так, с боку припёка, изображаю собирателя судеб людских. К вечеру добрались до «волков» Филина.
Встретил, как всегда, сурово:
– Ну что, бродяги, припёрлись? Остроты ощущений не хватает? Так обзаведитесь геморроем – это как зубы в заднице и все болят. Ощущение охрененное!
– Ты похлеще геморроя, – ворчит Старшина. – Нет бы чайком угостил, а то сразу норов показывать свой скверный. Прямо рвотное зелье приворотное: при всей твоей вредности тянет к тебе.
Филин улыбается, жмёт руки, похлопывает по спинам: ритуальное ворчание закончено. Кивнул адъютанту: ставь чайник. Тот метнулся тенью, и уже на столе дымящийся пьянящим ароматом чай в кружках.
Вчера он имел интеллектуальную беседу с одним генералом, предложившим доложить свои соображения по поводу задуманной им операции.
– Нормальный мужик, прошёл путь от сперматозоида до генерала, с понятием. Чуйка у него работала, что не всё так гладко, как кажется на первый взгляд, вот и приказал доложить свои соображения. Ну, выждал полчаса и говорю ему: «Товарищ генерал, вы же ведь не из тех, к кому входят со своим мнением, а выходят с вашим?» Он засмеялся: «Ну и пройдоха ты, Филин. Давай, докладывай». Говорю ему, что сосед справа от меня на пять километров сзади, а слева – сплошняком минное поле: минировали все, кому не лень – и укры, и наши, а карт минных полей никто не составлял. По фронту тоже мины. Но могу разминировать, но там до посадки ещё метров триста, а это всё равно, что в тире истуканом стоять и пули ловить. Нужны эти танцы с бубнами?
– Ну, что генерал? – поторопили мы нашего друга.
– А ничего. Вздохнул только и коротко, переходя на «вы»: «Вас понял, товарищ Филин. Вопрос снимаю». Нормальный мужик, пока ещё есть и та– кие.
– Это начальник должен быть с голосом, а подчиненный со слухом. Понял, сынок?
Сынок – это дядя лет сорока с изрезанным продольными складками по щекам лицом, натруженными руками со вздувшимися венами, с чёрной каймой под ногтями. Он сделал что-то не так, и Федос распекал его своеобразно, не унижая, но доходчиво.
Тон Федоса назидательный, взгляд пристальный и убеждающий в правоте сказанного. Он вообще весьма убедителен своей фактурной внешностью, рваным шрамом через всю скулу, брежневскими бровями и будённовскими усами.
Федос командует эвакуационной группой, в обиходе санитарами. Сложилось какое-то предубеждение, что штурма – непременно все герои. Не спорю, всё так. Что танкисты – тоже герои. Верно. Что разведчики эдакие бесстрашные Рэмбо. Согласен. А вот санитары уже по второй категории свежести проходят. Вот тут категорически не согласен.
Подняться в атаку неимоверно трудно – тянет к себе земелька, ой как тянет. Но всё-таки встал, рванул вперёд, зашёл в траншею, на опорник, в промку или в жилую застройку и дальше уже от тебя зависит, останешься ты жить или Господь призовёт к себе. Во всяком случае от твоих навыков, твоих способностей, твоей стрессоустойчивости, а уж потом от везения.
Эвакогруппа идёт с ними или следом, собирает «трёхсотых», перевязывает, тащит на волокушах или тактических носилках обратно, сдаёт в медроту, порой отправляет в полевой госпиталь и возвращается. Возвращается вновь на позиции, чтобы забрать новых «трёхсотых». И так раз за разом, будто заведённые: туда-обратно, туда-обратно… А ещё надо вынести «двухсотых». Собрать и вынести. Иногда и собирать нечего – одни фрагменты тел, но их тоже надо собрать для будущей экспертизы.
Можно собрать все силы внутренние, чтобы оторваться от земли и броситься в атаку. Один раз. Второй – уже невыносимо тяжело, будто тонну взвалили на спину. А эвакогруппа – ежесуточно и по нескольку раз. Какую силу воли надо иметь?
– Закон окружности действует, – изрекает Федос, цедя из металлической кружки чай из молодой крапивы и хвои лиственницы. – Земля круглая и в какой-то точке сходятся идущие справа налево и слева направо. Это и есть закон окружности. Так и чувства наши: страх и отвага идут навстречу друг другу и соединяются. И тогда ты уже работаешь с подавленным страхом, с загнанным далеко внутрь себя, но не бездумно, без дури и бравады. У нас у каждого свой модус операнди, но когда твоя работа коллективная, то этот самый модус операнди подчинён единой цели. Так сказать, коллективные действия определяют коллективное сознание.
– Федос, мы не спорим: ты философ. Но по-русски можно?
– По-русски? Можно, конечно. Зажми яйца в кулак, стисни зубы и жми. Слабые у нас долго не живут. Ты что, думаешь мне не страшно? Ещё как! Но держусь и от этого сам себя очень даже уважаю.
Мы уезжали уже вечером. Смеркалось. На окраине села возвышалась фигура Федоса, старшего эвакуационной команды, очерченная тёмным силуэтом в диске заходящего солнца. Автомат через грудь стволом вниз, ноги расставлены, во всём уверенность и непоколебимость. Памятник всем воинам нашим, только не из бронзы отлит, а из плоти.
Май
Вторая декада
С марта после заявления Президента о создании санитарной зоны вдоль границы России с Украиной слухами о предстоящем и неизбежном наступлении на Харьков забеременела земля. С трибун звучало грозное, что пора и как можно скорее установить санитарную зону, чтобы обезопасить Белгород и всё приграничье от бесконечных обстрелов, прорывов, гибели людей, разрушений. Чтобы вздохнуть наконец-то и избавиться от удушающей пет