— Но почему вы не с ним? То есть, я имел в виду…
Лорд Норрингтон поднял руку.
— Ли известно, что я горжусь им, и я хочу, чтобы сегодня в центре внимания был мой сын, а не я. Ведь, в конце концов, если мне суждено погибнуть в этом походе, он окажется тем самым Норрингтоном, который должен будет осуществить миссию, о которой говорила воркэльфийская предсказательница, не так ли?
Я утвердительно кивнул.
— Герцог Ларнер вручит маску Нейсмиту. Если я не ошибаюсь, оружейный мастер, у которого Ней был учеником, когда-то выковал герцогу какой-то особенный меч, отсюда этот выбор. — Лорд улыбнулся и открыл расположенный в центре стола ящик. — Я, конечно, знаю, что маску урожая должен вручать старший родственник по мужской линии. Как тебе известно, мой отец умер, когда я был еще ребенком, и меня тренировал и воспитывал твой отец. Он, можно сказать, заменил мне моего родителя. Несмотря на то, что маску урожая я получил из рук моего дяди — человека, который также впоследствии стал моим отчимом, — я всегда знал, что заслужил я ее именно благодаря твоему отцу. Вы с Ли выросли вместе, стали друг другу как братья, и я считаю, что… В общем, я надеюсь, что твой отец не стал бы возражать, что я заменю его сегодня, в этот столь важный для тебя день.
Норрингтон достал из ящика коричневую кожаную маску, не очень-то отличавшуюся, на первый взгляд, от той, которую я носил на протяжении Лунного месяца, — только лобная часть была раза, наверное, в два больше. Над прорезями для глаз была нашита полоса бормокиньего меха шириной примерно в дюйм, а по бокам свисало по одному черному темериксовому перу. Если бы я взглянул на эту маску сегодня, я бы счел ее самой что ни на есть скромной и незамысловатой, но тогда она показалась мне самой красивой вещью, которую мне когда-либо доводилось видеть.
Я развязал шнурки своей лунной маски. Я никогда не забывал наказа отца не показывать никому своего лица, кроме членов семьи, но я и подумать не мог, что отец запретил бы снять маску перед лордом Норрингтоном. Отец Ли опустил глаза, когда я ее снимал, не желая, видимо, смущать меня. Я взял из его рук свою маску урожая и приложил ее прохладной замшевой стороной к лицу. Лорд подошел ко мне сзади и завязал шнурки у меня на затылке.
— Отныне и вовеки, — сказал он, — эта маска будет говорить другим, кто и что ты есть. Маска прячет нас от врагов, то открывает нас друзьям. Носи ее с гордостью и всегда чти предков, которые сражались и умирали за твое право носить эту маску.
Я торжественно склонил голову и заулыбался, когда Норрингтон вернулся к письменному столу.
— Спасибо, милорд.
— Для меня это было большой радостью, Таррант. — Он улыбнулся мне в ответ, чуть подался вперед и похлопал меня по колену. — Разумеется, я знаю о традиции дарить подарок тому, кто получает маску урожая. Но у меня, честно говоря, не было времени обдумать, что тебе подарить. Если бы ты подсказал мне, чего бы ты хотел, я был бы благодарен тебе за эту подсказку.
В моей груди затеплилась надежда, и я снова ощутил, как бьется внутри сердце.
— Милорд, самым желанным подарком для меня была бы возможность, шанс для меня и… и Нея. Пожалуйста, милорд, позвольте нам увидеть, как закончится то, что мы начали месяц назад, разрешите нам отправиться с вами в этот поход. Мы не причиним хлопот, мы сделаем все, о чем бы вы ни попросили, все, что только от нас понадобится.
Лорд Норрингтон откинулся на спинку стула.
— Боюсь, не смогу этого сделать.
— Но…
Он поднял руку.
— Выслушай меня, Таррант. Это желание слишком просто исполнить, потому что вы с Неем так или иначе будете участвовать в окраннельской экспедиции и пойдете вместе со мной и Ли — это решено давным-давно.
— Что? Когда? Почему?
— Насколько мне известно, в эльфийском языке у одних и тех же слов существуют различные оттенки. Например, слово «омытый» во фразе «огнем побед омытый» можно перевести и как «рожденный».
— Вы имеете в виду наше посвящение в рыцари Феникса?
— Да, именно так считают те, кто о нем знает. Кроме того, существует эльфийское предсказание о трех друзьях, которые освободят родину эльфов. — Норрингтон пожал плечами. — Но имей в виду, что даже если бы не это, я все равно просил бы вас пойти со мной. Я не могу представить себе, чтобы Норрингтон отправился в военную экспедицию без Хокинса, а Нейсмит как раз достаточно крепок и благоразумен, чтобы не позволить вам с Ли ввязаться во какие-либо передряги.
Я снова кивнул.
— А передряг, наверное, будет немало. — Я прищурился. — Хотя многие, в том числе принц Скрейнвуд и принц Август, полагают, что поход будет окончен еще до первого снега.
— Будем надеяться, что они не ошибаются, но я все-таки собираюсь запастись теплой одеждой. — Лорд Норрингтон обмакнул перо в чернила и написал что-то на листе бумаги. — Однако это не столь важно. Сейчас меня волнует другое — что я могу тебе подарить?
Я покачал головой.
— Сам не знаю, милорд. Может быть, мне кажется, в общем… — Я набрал воздуха в легкие, затем медленно выдохнул и облизал пересохшие от волнения губы. — Я нуждаюсь лишь в вашем доверии, милорд. Я бы хотел, чтобы вы знали, что я никогда не подведу и не предам вас. Если бы я рассчитывал на ваше доверие, ни о чем большем я бы и мечтать не мог.
Лорд Норрингтон на мгновение словно застыл, потом прикусил верхнюю губу и вымолвил.
— Ну что ж, ты вполне его заслужил. Кое-чего я, может, не решусь раскрыть тебе, но не потому, что я тебе не доверяю, а потому, что хочу дать тебе время это понять. Я не буду говорить тебе ничего такого, что может причинить тебе боль, пока не возникнет необходимости тебе узнать об этом.
— Благодарю вас, милорд. — Я преклонил пред ним колено, взял в свои руки его правую руку и поцеловал его кольцо, на котором был изображен семейный герб Норрингтонов. — Я буду хранить ваше доверие так же, как вашу жизнь, до своего последнего вздоха, до последней капли крови, до последней мысли.
Он встал и поднял меня на ноги.
— Итак, Норрингтон и Хокинс отправляются на север, чтобы дать достойный отпор Кайтрин и авроланской орде. Если бы она только знала, какая угроза движется ей навстречу, то уже сейчас обратилась бы в бегство и наша славная война завершилась бы прежде, чем в ней прольются потоки крови.
Глава 21
Мысль о том, что я стану участником этого похода, пылала во мне жарким огнем восторга на протяжении последующих двух недель. Если бы в тот момент какой-нибудь предсказатель подошел ко мне и принялся внушать, что вскоре в моей жизни произойдет нечто страшное, я бы не поверил ни одному его слову. Мне предстояло участвовать в величайшем походе, который навсегда избавит мир от гнусного бича всех земель, холодной черной тени, пожирающей свет и тепло. Впереди нас ожидали события, которым суждено было стать важной вехой в истории мира.
Две недели, посвященные подготовке и организации похода, были довольно сумбурными, полными одновременно радостей и разочарований. Для меня они стали еще и порой важных открытий. Сначала я занялся осмотром и изучением кораблей флота. Впервые нога моя ступила на морское судно. Корабли флота в основном принадлежали Джеране, Альциде и Сапорции. Среди них встречались и громоздкие торговые корабли, и длинные узкие военные галеры. Первые были, как правило, парусниками, однако на всякий случай их также снабдили парой длинных весел, с помощью которых корабль становился более маневренным, что было особенно ценным при входе в порт или при полном штиле. Все торговые суда нагружали продуктами, вином, зерном для лошадей; и лишь два из них предназначались для перевозки тяжелых конных подразделений из Джераны и Альциды под командованием принца Августа. Сам принц находился на борту корабля «Бегущий ручей», названного в честь поместья, где располагалась Конная гвардия принца.
Военные галеры представляли собой одномачтовые парусные суда, но в морских баталиях паруса не использовались — здесь за дело брались гребцы. На одно весло налегали трое мужчин, по двадцать весел с каждого борта. Таким образом корабль мог развивать скорость до пяти узлов в час и до двенадцати при сближении с судном противника. С высоких башен на корме и на носу галеры лучники могли буквально засыпать стрелами палубы атакующих кораблей противника. Бушприт на носу судна заканчивался длинным выступом, который при сближении с вражеской галерой помогал уклоняться от ее весел. И что особенно важно, им можно было крушить борт корабля противника, а при абордаже воины могли пробежать по этому выступу, как по трапу, поскольку он был довольно широким, и спрыгнуть с него на палубу вражеской галеры.
На корме и носу корабля располагалось по две пары огромных арбалетов на подвижной опоре; стрелами длиной в один метр они могли пробить борт и палубу корабля противника. На прочную веревку или стальную цепь были насажены крюки, при помощи которых производилось сцепление, а затем — сближение с вражеским судном. Две небольшие баллисты можно было свободно перемещать по палубе на колесных платформах и метать из них жестянки, начиненные напалмом — смолистым веществом, которое разгоралось в мгновение ока, молниеносно распространяя огонь по всему вражескому кораблю. Кроме того, с помощью все тех же баллист разбрасывались мелкие металлические «ерши» — колючки, которые вцеплялись в палубу судна и ранили босые ноги противников.
С пристани разглядеть весь флот было просто невозможно. Мне же посчастливилось пролететь над ним на воздушном шаре, сидя в прикрепленной к нему специальной корзине. В воздух мы поднялись вполне благополучно и набрали очень большую высоту — так высоко я еще никогда не поднимался. Произошло это довольно быстро, отчего у меня появилось странное ощущение, будто желудок мой так и остался где-то там, на земле. Но в тот момент меня занимало не это — я не мог оторвать глаз от невероятнейшего зрелища внизу. Люди становились все меньше и меньше и вскоре уже походили на муравьишек, а здания напоминали игрушечные домики. Мне вдруг пришла в голову мысль, что гиркимы видят мир таким с высоты своего полета всю жизнь. Интересно, кажется ли им эта способность такой же магической, какой она показалась мне?