Союзники, вот слабое место многих. В «войне теней», она же Большая игра, в одиночку было бы сложно даже такому монстру в плане силы и опыта, как собственно Британия. Чего уж говорить о новичке… о нас. Потому коварные альбионцы и старались сперва подточить союзные там государства — изнутри или снаружи, а лучше сочетая оба подхода — после чего переориентировать новых или же старых правителей уже под собственные представления о правильности бытия. Недавнее покушение на Александра II террористами из «Земли и Воли» было лишь пробой пера. Осторожной, аккуратной, за которой однозначно должны были последовать новые попытки разорвать возникшую связку двух императоров по разные стороны океана.
То Россия, а ведь были ещё Испания, Пруссия… мормонский Дезерет, будь он неладен. И если в Испании напрямую английская агентура пока особо ярко себя не проявляла — хотя как знать, не исключаю, что это наша разведка пока ни до чего подобного не докопалась — а в Пруссии железный канцлер плевать хотел на английские хотелки, как бронированный носорог двигаясь к своей главной цели, то вот Дезерет… В Дезерете, что называется, бурлило, булькало и начинало откровенно пованивать. Как и в любой секте, у верховного её лидера в принципе мог образоваться конкурент. А уж если этого конкурента готовы были выращивать извне, да не простоватые янки, а съевшие на интригах не собаку, но целого динозавра британцы…
Потому и ругались что Джонни, что Мария, к которым свежая порция информации от посольства в Дезерете пришла аккурат за примерно сутки до моего возвращения в Ричмонд. С тех пор, понятное дело, тоже немного времени прошло, но это так, малозначимые нюансы. Главное, что под Янга начали аккуратно так подкапываться, пытаясь сперва чуток авторитета отгрызть, а уж потом… О нет, не сместить, а просто окружить более сговорчивыми и податливыми к внешнему воздействию советниками. Типично британский подход, в котором они те ещё мастера.
— Хорошо тебе, — беззлобно ворчал Джонни, пока мы находились во внутреннем дворе Базы, этой грозы всего Ричмонда и не только. — Тут немного побудешь. А потом уедешь в министерство промышленности, к Пикенсу. Там всякие новинки прогресса завлекательные. А у меня… мормоны да британцы. Ещё и другим осложнённое.
— Тут Мари. И уж прости, но моя сестрёнка удручённой не выглядит. Да, воодушевленная ты наша?
— Своя собственная, — вся из себя нарядная, коварно улыбнулась Мария. — А что друг наш ворчит, так ты не обращай особого внимания. У него опять в делах амурных сложный период. Второй по счёту, хотя и схожий. Сильвия то решилаувеличить число детей, теперь надеясь на дочь. И снова беременность не самым комфортным образом протекает.
Развожу руками. Дескать, знал Джонни на что шёл, ведя под венец дочь многочисленного и отнюдь не скромного семейства Мак-Грегоров, этих шотландских переселенцев.
Мимо прошли несколько беседующих о делах служебных «диких», затем пронёсся курьер, явно спеша передать какое-то послание. Хоть дворик и был предназначен для культурного отдыха, хоть и был весьма обширным, особенно после реконструкции и выделения дополнительного участка земли, а всё равно о полном уединении тут и мечтать не стоило.
— Да, тишины и покоя на Базе ожидать не стоит, — поймав мой взгляд, подтвердила сестра. — За этим надо в свои особняки, и то не всегда получается.
— Ты сейчас о чём?
Глубоко вздохнув, выгодно показывая не столь и маленькую, а к тому же приоткрытую довольно глубоким декольте грудь, а затем исключительно стиля ради обмахнувшись веером, Мари вымолвила:
— У кого-то дела. У других жена беременная, третьим разные мысли спать и жить спокойно не дают. Дела — про таких, как мы с тобой. Жены — Джонни и Вилли с нашей сестрой. Хорошо ещё, что у неё беременность гладко проходит, а то иногда доктора так пугают разным, что впечатлительные девушки очень неуютно себя ощущать начинают.
— А мысли, которые мешают?
— Это я о многих. От нашего императора, пытающегося найти себя и твёрдо встать на монаршии ноги, до его брата, который пока только великий князь и ещё не цесаревич. И о цесаревиче, который пока ещё именно этим титулом зовётся-величается. Вик, Джонни, мои нежные ножки устали, хочу в ту беседку.
Устали… ножки… нежные. Ну-ну, уже улыбнуло! Мари — это ж не Елена. Она, подражая мне в плане физического развития, хотя и не доводя дело до фанатизма, изрядно развилась в плане «физики» за последние пару-тройку лет. Быстрая ходьба, бег, поднятие небольших грузов, разного рода гимнастические упражнения — всё то, что привычно многим девушкам в моём родном мире/времени, но тут изрядно в новинку. Было в новинку, потому как Мари ни разу не стремилась скрывать от своего круга общения, чем именно привыкла заниматься. Этакая женщина передовых взглядов не только на словах, но и на деле. И ведь не поспорить, так оно и есть. Своего рода живая и очень здоровая икона, но не для шибанутых на голову суфражисток, а тех женщин, которые хотели взять от мира то, что было в их силах и в то же время не являлось откровенно нездоровым. Вроде как разумный феминизм разумных фемин. В хорошем смысле этого слова, конечно.
Про новое поколение Романовых, а именно на настоящий момент императора, цесаревича и просто великого князя, сестра не зря упомянула. Она это дело любит — вбросить тему в разговор и выжидать, при необходимости добавляя пару-тройку слов либо фраз за ради повышения интереса у остальных. Сейчас, конечно, в этом особого смысла не было, все мы трое друг друга знаем хорошо, может даже слишком хорошо. Однако образовавшиеся привычки, да ещё и у коварно-прекрасной дамы, они просто не могут себя не проявлять. Вот и сейчас, устроившись на скамеечке, что в беседке, смотрит на нас с Джонни таким мило-наивным взглядом, длинными ресницами хлопая. Хорошая маска, но лишь для тех, кто мою сестру должным образом узнать не успел.
Мы знаем. она знает… Не зря же ещё и улыбается, причём улыбка абсолютно искренняя. Мда, не соскучишься с Марией, совсем-совсем.
Что до упомянутой троицы Романовых, одного уже коронованного, а двух более чем реальных претендентов на корону другую — тут действительно тот ещё клубок взаимопересекающихся интересов образовался. Владимир I чуть ли не с первого дня после поступления известия о покушении на его отца окончательно озлобился на всех без исключения либералов и тем более сторонников методов революционного террора. Неудивительно, что и на братца-цесаревича часть этого самого негатива отрикошетила, попав на уже унавоженную почву взаимной неприязни, усугубившейся во время последней личной встречи. Теперь наш император чуть ли не впрямую поддерживал ту придворную партию в России, что ориентировалась на Александра Александровича, а вовсе не на цесаревича Николая.
Интересная получилась ситуация. Это ведь не внутренняя оппозиция, а ярко выраженное мнение союзника, хоть и связанного с Петербургом теснейшими родственными связями. Игнорировать в принципе не получится, остаётся лишь принимать как данность. Всем, включая императора Всероссийского Александра II, которому хоть и больно было видеть всё углубляющийся конфликт между родными сыновьями, но приходилось и самому реагировать на случившийся в семье разлад.
Два сына, два возможных наследника. Причём гораздо умнее и сдержаннее вёл себя именно младший, который Александр. Высказал мнение, что надо перевешать всех членов «Земли и Воли», кто знал о готовящемся покушении и тем более принимал участие в подготовке. Остальных же — либо в крепость, либо в изгнание без права возвращения в страну под угрозой каторги или и вовсе смертной казни. Высказавшись же, вернулся к привычным для себя делам, то есть флоту и, в меньшей степени, армейской реформе, которая шла полным ходом. Правильная позиция, взвешенная, находящая понимание и поддержку у большей части имперской элиты.
Другое дело цесаревич. Он просто растерялся, особенно в первые дни после покушения «Каракозова и Ко». Слишком уж подобная пакость вошла в противоречие с тем, хм, либерализмом, который он пытался продвигать среди имперской элиты. Однако… Первые дни растерянности быстро прошли, наверняка благодаря Горчакову, который чем дальше, тем сильнее привязывал цесаревича к собственным интересам и замыслам. А уж старый сатир умел и сам языком молоть, и других в этом плане натаскивать. Вот и теперь Николай Александрович с подачи своего умудрённого годами и успешными интригами наставника сделал хитрый финт ушами. Какой именно? Концепция умиротворения, касающаяся желающих мирного либерализма и продолжения реформ по образу и подобию одной столь любимой Горчакову страны. Та самая концепция, которая и впрямь могла расколоть только-только начинающих чувствовать свою потенциальную силу либералов, отколов от них крыло леворадикального толку и поставив отколовшихся в положение изгоев вне закона. Мда, это было бы плохо. И потому эта тема как раз и всплыла здесь и сейчас:
— Ящерица пожертвует хвостом, но потом снова его отрастит, — процедил Джонни, прикладываясь к извлечённой из кармана плоской фляжке с виски. — Но поддержки цесаревичу подобная идея прибавить может. Те, кто сочувствовали декабристам, польскому восстанию, франкофилы, просто ориентированные на канцлера и особенно на цесаревича Николая. Их много. Среди университетской профессуры, в газетах, некоторых министерствах, особенно в министерстве иностранных дел. Игнатьев ещё не один год будет убирать сторонников канцлера. Слишком многое крутится вокруг них, нужен переходный этап, чтобы не нарушить работу всей имперской дипломатии.
— Зато в армии и флоте сторонников у цесаревича и Горчакова почти нет, — мило улыбнулась Мари. — Там «игнатьевцы» и «александровцы». Министры тоже поддерживают Сашу.
Сашу, мля! Ну да, когда девушка видела второго по старшинству сына императора Александлра II не просто без штанов, но ещё и, хм, обучала не слишком опытного парня интимным забавам… Сложно относиться в сугубо официальном ключе. Тут скорее этакое дружественно-покровительственное отношение, свойственное именно что умудрённым девушкам в отношении тех, кого они считают своими… учениками или там подопечными в сложном деле забав амурных.