Однако сейчас речь не о Горчакове, а о других важных персонах. Говорить они однозначно будут не о Российской империи, а о творящемся сейчас в США. Там… началось. Что именно? Большие проблемы, до которых Ганнибал Гэмлин, вице-президент при Аврааме Линкольне и приверженец радикального аболиционизма, ухитрился довести страну менее чем за два года своего правления.
Проблемы, мда. Много и разные. Начать с того, что в потерпевшей сокрушительное поражение стране требовалось что-то менять. Но «что-то» не в плане абы что, а менять правильно, убирать явные слабые места, в том числе те, которые привели к этому самому поражению. Да только где разум и где радикальный аболиционист с немалой долей фанатизма, со святой уверенность в собственной непогрешимости. Правильно, никак эти два понятия вместе не стыкуются.
Гэмлин, признаться честно, и победил лишь потому, что его поддержали подавший в отставку Линкольн, те самые аболиционистские круги и, естественно, гарантия получения в свою пользу голосов всех негров в стране. Как исконно живших среди янки, так и тех, кого мы быстро так высыпали им за шиворот, словно пригоршню блох с клопами. А что бывает, когда вши, клопы и прочая нелицеприятная фауна оказывается близко к телу? Правильно, укусы и си-ильная такая почесуха!
Вот янкесы и зачесались! Особенно это касалось не имеющих власть и деньги, а простых людей. С «Д» начинается демпинг. Хорошо начинается, бодро и затейливо. Старо-новые граждане всех оттенков черноты готовы были работать буквально за еду, тем самым легко и непринуждённо вытесняя с не требующих высокой квалификации рабочих мест белое население. Естественно, последним это никак не могло понравиться, в результате чего быстренько начались столкновения. Сперванегров просто били, потом и выстрелы кое-где раздаваться начали. Более того, появилась забавная организация под названием Ку-клукс-клан. Ага, та самая, созвучная со взводимым курком. Единственное отличие — теперь её создали не проигравшие в войне дикси, а потерпевшие поражение янки. Ирония судьбы… а заодно доказательство, что упругость истории и стремление оной хоть как-то восстановиться до того, что она сама считает естественным, воистину поражают.
Ещё любопытнее то, что мы эту структуру не поддерживали не оружием, ни финансами… в отличие от англичан, которые там таки да проявились. Нет, ну а что? Канада вот она, совсем рядом, граница откровенно дырявая, если не вообще прозрачная по всей своей протяжённости. Риска опять же самый минимум — даже при всём своём предельном аболиционизме Гэмлин не настолько обезумел, чтобы из-за подобных нюансов, пускай и крайне для него болезненных, рвать отношения с по сути единственным серьёзным союзником — как он сам и многие другие думали — Соединённых Штатов Америки. Тем союзником, который продолжал вливать деньги в бьющуюся в судорогах экономику и даже не требовал скорого возврата выделяемых кредитов.
— Конец Гэмлину придёт. Совсем скоро. И хорошо ещё, если вежливо уйти попросят, — прикрыв глаза и чувствуя себя весьма комфортно на покачивающемся во время движения паромобиля диванчике, произнёс я. — Тут интересно иное. Предложат ли нам что-нибудь за невмешательство или у дуэта Дизраэли-Шерман хватит наглости попытаться что-либо содрать с нас.
— С нас то за что? — малость опешил Вилли, в ответ на что получил комментарий от моей индеаночки.
— А за просто так. Это же англичане. Скажут, например, что для нашей империи удобнее иметь соседями не ненавидящих нас янки, проигравших в войне и стремительно нищающих, а более спокойный доминион Венликобритании.
Киваю, соглашаясь с возможностью такого вот подхода. Впрочем, время покажет. Вот что реально бесит, так это переговорщик, то бишь Уильям Текумсе Шерман. Одиозная личность, как ни крути. Уже довольно давно вскрылась его роль в создании «свободных полков». Понятное дело, что сам он ими не руководил и тем более не участвовал в «Винчестерском кошмаре». Зато есть подозрения, переходящие в уверенность, что подобное он предвидел и более того, рассчитывал тем самым покрепче привязать к армии негров, сделать так, чтобы те боялись возмездия с нашей стороны, а потому сражались, пускай и как крысы, загнанные в угол.
Эх, вот очень хотелось устроить ему «несчастный случай», но политическая необходимость заставляла не то промедлить, не то и вовсе отложить в долгий ящик сей душевный порыв. Он и Грант, эти два самых влиятельных и авторитетных военачальника США, заодно являлись первым и вторым лицами в Юнионистском союзе. Более того, на минувших выборах президента были в общей связке. Грант планировал стать президентом, ну а Шерман, соответственно, вице-президентом. Не срослось тогда. Зато теперь…
Слегка обеспокоенный вздох Вилли. Догадываюсь, по какой именно причине. Переживает по поводу оставленной в Ричмонде семьи, то есть жены и ребёнка. Аккурат в прошлом месяце у него и Елены, моей сестры, родился сын, Алексей Станич-Степлтон. Сами роды прошли нормально, здоровье как матери, так и ребёнка никаких опасений не вызывало. Почему тогда Вильям тут, а не с женой и сыном? Чужая душа если и не потёмки, так точно туман. Тут можно было лишь догадываться… или спросить Елену. Она, ясно дело, от меня скрывать ничего не собиралась, заявив: «Мне просто отдохнуть надо. От всех. Тишина, покой и никаких хлопот. И чтобы какое-то время, пока тело не станет прежним, в постель не приглашали. Не могу пока. Пусть лучше Вилли с тобой в Нью-Йорк съездит».
Вот так оно и получилось. Дело, по большому счёту, житейское, беспокойства серьёзного у меня не вызывающее. У друга тоже, но всё равно, о полном спокойствии и думать не приходилось. Потому…
— Не беспокойся, Вилли, всё с Еленой и ребёнком нормально будет.
— Знаю, Вик. Просто… У тебя пока детей нет, вот ты и не понимаешь. Я и сам раньше не понимал.
— Может и так, — соглашаюсь со Степлтоном. — А ведь мы уже почти на месте. Во-он уже мэрская резиденция во всей красе. Освещена, экипажи, даже несколько паромобилей. Мы, конечно, не опоздавшие, но большая часть приглашённых уже собралась.
— Праздник — это хорошо! — констатировала Вайнона, за минувшие годы заметно освоившаяся и даже научившаяся танцевать. В отличие от меня, так толком и не состоявшемуся в плане скольжения по паркету под разную музыку. — И ты, Вик, тоже танцевать будешь. Другие мне не интересны. Совсем.
— Верю. И приятно это слышать, сама знаешь, — подмигиваю ни разу не смущающейся девушке. — Ладно, совсем скоро будет и встреча, и вообще много чего любопытного.
— Это чего именно?
— Ну как же, Вилли! Наверняка немалое число из оказавшихся на приёме сочтёт своим долгом сказать там по несколько слов. Кто-то поддерживающих, кто-то льстивых. Наверняка будут и такие слова, в которых яда и желчи окажется на зависть даже представителям кинической философской школы.
Усмехается Степлтон, поняв, о чём именно я говорю. В Нью-Йорке разные люди обитают. В том числе подданные либо граждане иных государств, далеко не во всех из которых одобряется затея с Международным трибуналом. Да и проводимая Американской империей политика тоже ни разу не поддерживается.
Плевать ли нам на это? Не совсем. Наплевательски относиться вообще вредно, потому как можно возгордиться, пропустить нечто важное. Особенно если вспомнить, что среди противников столь серьёзные и сильные страны как Великобритания и Франция. Хорошо ещё, что сейчас в Европе пылает Австро-прусская война, к которой подключились и почти все германские малые государства, и Италия. Да и российский ультиматум Австрии касаемо восставшей Венгрии должен был встряхнуть Вену так, что у самого Франца-Иосифа могли зубы повысыпаться… от избытка эмоций.
По последним сведениям, поступившим из Европы, прусская армия уже разбила австрийскую под Кенигсгтецем. Что тут сказать — закономерный исход при столкновении новых и стремительно устаревающих вооружений, тактики, да и насчёт боевого духа у немалой части австрийской армии были проблемы. Венгры, чехи, словаки и прочие и так то не горели желанием воевать, а уж когда до них донеслись слухи о венгерском восстании, к тому же не абы каком, а поддерживаемом с севера, так тут и вовсе ситуация изменилась. Слишком многие помнили события конца сороковых, равно как семьи многих это также задело. Прямо или косвенно. Да и пруссаки, не будь дураками, ухитрились прямо перед боем распространить сведения, что дезертировавших или перешедших на их сторону венгров и прочих будут считать не пленниками, а союзными Пруссии венгерскими солдатами. А уж венгр это, чех или кто иной — не играло важной роли.
Умный ход, правильный ход. Вот был сюрприз для командующего австрийской армией, генерала Бенедека, когда целые роты, частенько с офицерами, бодренько переходили на сторону пруссаков. Не под белыми флагами сдающихся, но под наскоро сварганенными венгерскими знамёнами.
Вместе с тем, поняв всю серьёзность положения, тот же Бенедек уже и не пытался навязать пруссакам полноценное сражение. Все его усилия были сосредоточены на отходе и арьергардных боях. Ну и на том, чтобы сохранить армию как силу, способную сражаться дальше, на подступах к Вене. Австрийцы были уверены, что пруссаки, почувствовав свою силу, двинутся именно к их столице. Ну-ну, посмотрим, как оно будет дальше. Есть у меня подозрения, что австрийцев ждёт ещё как минимум один сюрприз.
Ну а мы прибыли. Осталось выйти из паромобиля, помочь выйти Вайноне — ей это, понятное дело, не требуется, но по правилам этикета положено, так что пусть терпит, чудо воинственное и порой сверхэнергичное — а там и направиться ко входу в здание. Внутри ждут танцы, изысканные вина, компания из большого числа интересных, не очень и совсем не любопытных людей, а также прочие обязательные составляющие приёма в одном из важнейших городов юной империи. И лишь повращавшись там не то час, не то два, можно будет переходить к «основному блюду», к той самой встрече с парой политиков, преследующих вроде и разные интересы, но на деле льющих воду на одну и ту же мельницу. Ту самую, что располагается в самом сердце туманного Альбиона.