— Мы ждем на вершине холма. — Гоблин кивнул — или скорее склонил голову, как бы благословляя Тео. — Ждем, когда переменится ветер.
Так и не разгадав этих последних реплик, Тео вышел за Кочерыжкой из автобуса.
— Что это за хрень насчет холма?
— Кто его знает? Культ какой-нибудь. Гоблины славятся по этой части.
Тео прочитал слова, написанные удивительно аккуратным почерком на клочке бумаги, и показал Кочерыжке: «Под Замковым мостом».
— Секта у них не в престижном районе, — только и сказала она.
Тео хотел уже скомкать записку и выбросить, но вспомнил, что в этом городе он чужак, без денег и без крыши над головой, так что разбрасываться нечего. Может, еще пригодится, когда бумага понадобится. Для предсмертной записки самоубийцы, к примеру.
Он положил листок с адресом в карман рубашки.
— Пришли, — сказала летуница, повернув за угол. — Соты «Фруктовый сад».
Тео вопреки ожиданиям увидел перед собой не термитник, а нечто вроде вертикального луга, усеянного светляками. Огоньки мелькали в воздухе — зеленоватые, розовые, желтые, бледно-голубые, — словно радиоактивная метель. Некоторые из них горели на крошечных балконах, но большинство влетало и вылетало из сотен дверей.
— Что это за огоньки такие?
— Летунцы. Здесь есть еще пиксы, хинки-пинки и хобы-фонарики, но летают только наши. А ты что думал?
— Но ты-то в темноте не светишься.
— Это чтобы не приставали. Пошли. — Она дернула его за ухо и улетела вперед.
Светящиеся фигурки проносились мимо на каждом шагу. Это действительно были крылатые человечки, такие же, как Кочерыжка, но Тео казалось, что он идет через трассирующий огонь: на каждого освещенного эльфа приходилось с полдюжины неосвещенных. Они свистали во тьме, как пули, обдавая его ветром, задевали крылышками его волосы и порой кричали что-то неразборчивое тоненькими голосками. Шум проезжих магистралей сюда не доходил, и Тео слышал эту писклявую болтовню повсюду. На балконах, где жильцы развешивали белье или просто наслаждались приятным вечером, смеялись, кричали и сплетничали. Сравнение со светлячками утратило свою актуальность: улочка, где хлопали крылья и звучали почти недоступные для слуха голоса, теперь больше напоминала пещеру с говорящими летучими мышами.
Жилой комплекс занимал всю глухую заднюю стену, принадлежавшую, как Тео понял позднее, другому, полномасштабному зданию. Соты, что-то среднее между многоэтажным домом и голубятней, начинались на уровне его колен и заканчивались в нескольких ярдах над головой. Похоже было, что всю стену залепили деревянными почтовыми ящиками и прорезали в них дырочки, как в скворечниках. Большинство жилищ имело балконы, но кое-где под порогами виднелись только цветочные корзинки.
Первое впечатление чего-то безличного наподобие улья или птичника продержалось недолго: здешние жители явно старались придать своим домам побольше индивидуальности. В корзинках разводили цветы, украшали их мишурой или драпировками, в окошках висели занавески и светились абажуры, подобранные в тон разноцветным бликам летучих хозяев. Большие семьи снимали, видимо, сразу по нескольку ящичков, от двух до шести, соединяя их лесенками, шестами и даже горками, к восторгу живущего в Тео мальчишки.
Не все лесенки вели от одного жилища к другому — в основном длинные гармошки спускались к земле, и в чрезвычайных обстоятельствах их, как видно, можно было поднять.
— Для чего нужны эти большие лестницы? — спросил Тео.
— Для пиксов — они летать не умеют. Ты вот что, подожди меня здесь. Я на минутку. — И Кочерыжка шмыгнула в освещенную дверцу где-то над его головой. Со смежных балконов смотрели на Тео, но без особого интереса.
Кочерыжка задерживалась, и Тео, поджидая ее, впервые задумался, что значит быть такой, как она — каково ему было бы жить в мире гигантов ростом с мамонтово дерево. Воображение отказывалось ему помогать. «Сюда бы понимающего человека, университетского профессора, скажем. А лучше целую команду исследователей. Тут можно жить годами и все равно ни до чего не додуматься».
— Здоровущий какой, — послышалось сверху. Из-за псевдоирландского диалекта он заподозрил, что это Кочерыжка прикалывается, но голос, кажется, был не ее.
— Ясное дело, — отозвался другой голосок. — Она ведь сказала, что он большой.
— Я хочу сказать, что он даже для большого здоровый. А плечи-то!
— Помолчали бы, трещотки, — взмолился третий незнакомый голос. — У меня опять голова разболелась.
Тео посмотрел наверх. На балконе, как раз над ним, стояли три девушки размера Кочерыжки. Две темненькие — одна с короткими волосами, другая с длинными и обладательница пышной золотой гривы, частью накрученной на папильотки. У всех из-под халатиков торчали крылья.
— Вы Тео? — спросила блондинка. — Какой вы огромный!
— Ты ничего умнее не придумала, Жанна? — фыркнула стриженая. — Я тебе просто удивляюсь. Не обращайте на них внимания, — посоветовала она, перегнувшись вниз. — Они только вчера из деревни.
— Ладно тебе, Косточка, — сказала другая брюнетка. — Она тут на месяц дольше, чем мы, и ужасно важничает.
— Э-э-э... — попытался вникнуть в ситуацию Тео. — Вы Кочерыжкины соседки, да?
— Да, — ответила брюнетка с длинными волосами, — хотя, судя по тому, как часто она балует нас своим обществом, то это болотный огонек какой-то, а не соседка. — Она присела в насмешливом реверансе. — Я Пушок, а эта зануда — моя сестра, Косточка.
— Пушок и Косточка... — кивнул озадаченный Тео.
— Да, мы Персики. А вот эту, с волосами как у Пег Паулер, зовут Жанна.
— Ничего подобного, — жеманно возразила блондинка. — На самом деле я Баклажанна. Я актриса, и это мой псевдоним.
— У себя в Боярышнике она была просто одной из Синеньких, — вставила Косточка.
— Какая же ты сегодня противная! — возмутилась Жанна.
— У меня голова болит.
Тео пока что не пользовался особой популярностью у женского населения Эльфландии, а сейчас их было три против одного. У него создалось чувство, что разница в размерах здесь имеет не больше значения, чем его превосходящая — по сравнению с Кочерыжкой — сила.
— Очень приятно, — осторожно произнес он. — Я Тео. Как она там, готова? Она не говорила, надолго ли задержится.
— Она, в общем, быстро собирается. — Пушок свесила с балкона волосы — чуть ли не такой же длины, как она сама. — Вы правда из Маргариток? Что-то вы не очень на них похожи.
— Много ты знаешь! — вмешалась Косточка. — Ты хоть одного Маргаритку видела?
— Видела, в парламентских новостях. Не будь такой простушкой.
— В новостях! Нашла что смотреть. Их показывают, чтобы дурить тебе голову.
— Хочешь сказать, это не твоя идея была? Врушка!
— Он подумает, что мы все просто ужасные, — пропищала Жанна.
— Понимаете теперь, о чем я? — с мрачным удовлетворением промолвила Косточка. — Деревенские, только что с ветки. Пыльцу с ушей не стряхнули.
— Сейчас же возьми обратно то, что сказала! — потребовала Пушок.
Тео уже всерьез собирался сбежать, но тут Кочерыжка наконец спорхнула с балкона, держа в руке чемоданчик. Не долетев до Тео, она вернулась поцеловать соседок.
— Куда это ты? — воскликнула Жанна. — Мы тебя и рассмотреть не успели толком!
— Сама не знаю. Я свяжусь с вами позже. Срочное дело по линии Маргариток, так что чем меньше светиться, тем лучше.
— Это имеет какое-то отношение к парням, которые про тебя спрашивали? — поинтересовалась Пушок.
— Что еще за парни? — опешила Кочерыжка.
— Так ты ей не сказала, когда она только пришла? — спросила Косточка. — Да что это с вами обеими!
— Могла бы сама сказать, чем в зеркальник пялиться.
— А ну заткнитесь! — завопила Кочерыжка с таким неожиданным пылом, что все трое примолкли. — Рассказывайте по порядку. С самого начала.
— Пришли двое незнакомых пиксов, — принялась объяснять Косточка. — Назвались твоими друзьями из Рябин, но почему-то очень нервничали.
— Гниль луковая! Никаких пиксов я там не знаю. Что вы им сказали?
— Что ты уехала и мы не знаем, когда ты вернешься, — что же еще? Мне они сразу не понравились, — заявила Косточка. — Хорошо, что я дома была — эти две, не иначе, пригласили бы их к чаю и впустили бы в твою комнату.
— Это нечестно, — чуть не плача, пискнула Жанна. — Ты хочешь представить дело так, будто прогнала их, а я сегодня утром опять их видела. Они сидели поблизости и следили за сотами.
— Что такое? — вскричала Косточка.
— Почему же ты ничего не сказала нам, Жанна? — поддержала сестру Пушок.
— Не успела. Кочи пришла, я и забыла.
— Полторта в одиночку ты очень даже успела слопать...
— Хватит! — пресекла очередной конфликт Кочерыжка. — Утихомирьтесь и не пускайте этих ребят в дом, если снова придут. А еще лучше, позовите управляющего и скажите, что эти пиксы к вам пристают. Разбирайтесь на террасе, чтобы соседи слышали. Может быть, они сняли слежку еще до моего появления, но для вас же будет спокойнее, если они вообще перестанут таскаться сюда.
— Куда же ты? — спросила Пушок взлетевшую Кочерыжку. — Мне все это очень не нравится.
— И правильно, что не нравится, поэтому вам ничего знать не нужно. Не волнуйтесь, дорогие мои, со мной все будет в порядке. У меня есть мой большой, сильный Тео. — Она опустилась ему на плечо и шепнула: — Уходим. Одни Дерева знают, кто следит за нами в этот самый момент.
Тео, рассеянно помахав трем подружкам, зашагал по улице.
— Куда теперь? Ты ведь мне так и не сказала.
Я думала. Чеши обратно к остановке и старайся выглядеть по возможности нормально. По-твоему, это и есть нормальный вид? Жаль мне тебя, парниша.
— Чего ты так забеспокоилась — из-за пиксов? Они маленькие, вроде тебя, но бескрылые, да? Как же они в таком разе умудрятся за мной проследить?
— Они, чтоб ты знал, и верхом могут ездить. На крысах, на птицах. Летунцы тоже не все такие, милые и услужливые, как я, так что шагай и гляди в оба. Все, думаю, будет в порядке, если держаться там, где светло. Отравленных стрел много понадобится, чтобы тебя свалить, — вряд ли у них столько есть.