оскорбление, пусть сделает это собственноручно и прямо сейчас.
– Хорошо, – ответил Мартинес, не видя другого выхода. – Пожалуйста, снимите мундир, расстегните рубашку и выньте всё из карманов.
Марсден так и сделал, жилка на его виске пульсировала от сдерживаемого гнева. Мартинес рассматривал содержимое карманов, а секретарь вертелся перед ним, подняв руки на уровень плеч и показывая, что ему нечего скрывать. Никаких предметов культа найдено не было.
Мартинес стиснул зубы. Он унизил еще одного человека – и опять напрасно.
Хуже того, он чувствовал, что унизил самого себя.
– Благодарю, Марсден, – сказал он. "Ну ты и скотина", -беззвучно добавил он.
Не говоря ни слова, секретарь повернулся к нему спиной и надел мундир. Застегнув его, вернулся на место, положил планшет на колени и взял стило.
– Прошлый обыск прошел слишком суетливо, – сказала Миши. – И занял очень много времени. В этот раз все будет организованнее.
Они еще посовещались по этому поводу, и Миши поднялась. Остальные встали и отсалютовали.
– Собираюсь пообедать, – сказала она Мартинесу. – А потом отправим экипаж по местам и начнем обыск с офицеров.
– Так точно, миледи.
Она посмотрела на капитана и Джукса, который всю встречу тянул кофе и отправлял в рот одно печенье за другим.
– Поешьте с этими двумя у себя. Не хочу, чтобы новости попали в унтер-офицерскую кают-компанию.
Мартинес сдержал вздох. Вряд ли Марсден будет приятным гостем.
– Слушаюсь, миледи.
Миши шагнула к двери, но остановилась. Сдвинув брови, она взглянула на Джукса.
– Мистер Джукс, а почему вы здесь?
Мартинес ответил за него:
– Он оказался в комнате, когда меня осенило.
Миши кивнула:
– Ясно. – И опять пошла к двери, но вновь задержалась, посмотрев на художника. – У вас крошки на груди, мистер Джукс.
Джукс моргнул.
– Да, миледи, – сказал он.
***
Сначала обыскивали каюты офицеров. Это делали Мартинес, Миши и три штабных лейтенанта. Личного досмотра избежал только лорд Филлипс, дежуривший в командной рубке.
– Мы ищем вот это, – сказал Мартинес, показав всем кулоны. – Это предметы культа, изображающие аяку. Их носят на шее, хотя подобные символы можно найти на кольцах, браслетах и других украшениях или ими можно декорировать посуду, рамы картин, да всё что угодно. Нельзя ничего упустить. Понимаете?
– Да, милорд, – ответили они. Казакова и Мерсенн были настроены решительно. Хусейн и Мокгатл выглядели не столь уверенно. Корбиньи казалась взволнованной. Все молчали.
– Приступим.
Лейтенанты, Мартинес, Миши и штабные вместе пошли проверять старшин и их помещения. Аяку так и не нашли – ни на украшениях, ни в других местах. После этого, получив новое подкрепление, отправились к другим унтер-офицерам.
Те уже стояли по стойке смирно в коридоре, в сторонке, и пытались сохранять невозмутимость. Леди Корбиньи замешкалась, когда начался обыск личных шкафчиков. Белые ровные зубки впились в нижнюю губу. Мартинес навис над ее плечом.
– Проблемы, лейтенант?
Она невольно дернулась, словно он вывел ее из глубокой задумчивости, и повернулась к капитану, широко распахнув карие глаза.
– Могу ли я поговорить с вами наедине, лорд капитан?
– Конечно. – Они вышли в коридор. – Слушаю вас.
Она все еще кусала губу. Перестала только для того, чтобы неуверенно сказать:
– Этот культ, который мы ищем, плохой?
Мартинес задумался.
– Я не специалист по части религий, хороших или плохих. Но я полагаю, что его приверженцы виноваты в смерти капитана Флетчера.
Корбиньи опять прикусила губу. Мартинеса почти трясло от нетерпения, но чутье подсказало, что лучше промолчать и дать Корбиньи столько времени, сколько понадобится.
– Я уже видела такой медальон, – выговорила она наконец.
– На ком? На ком-то из вашего отделения?
– Нет. – Она заглянула ему в глаза. – На офицере. На лорде Филлипсе.
"Филлипс? Не может быть", – это было первое, что пришло в голову Мартинесу. Он не мог вообразить, как маленький Палермо Филлипс бьет Флетчера головой об угол стола своими крохотными ручками.
Но потом он подумал: "Возможно, ему помогли".
– Вы уверены? – спросил Мартинес.
Корбиньи нервно кивнула.
– Да, милорд. Я его видела близко. Точно помню, как Филлипс выскочил из душа в день проверки, когда вы вызвали его. Он так торопился, надевая мундир, что цепочка с кулоном зацепилась за пуговицу. Я помогла распутать ее.
– Вот как, – сказал капитан. – Благодарю. Можете присоединиться к остальным.
Мартинес взял кадета Анкли, который был достаточно подготовлен, чтобы принять вахту, и Эспинозу, своего бывшего слугу, теперь переведенного в военную полицию, и направился в командную рубку.
– Лорд капитан в рубке, – отрапортовал лорд Филлипс, когда он вошел. Он уступил Мартинесу командирское кресло, если тот вдруг пожелает его занять.
Но капитан подошел прямо к самому Филлипсу, вытянувшемуся по стойке смирно, но все равно едва дотягивающемуся ему до подбородка.
– Милорд, вынужден попросить вас расстегнуть мундир.
– Милорд? – Филлипс уставился на него.
Неожиданно Мартинесу захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Грызло ощущение, что все это ошибка. Но он стоит здесь, добавив к своим служебным обязанностям еще и роль детектива, и уже никуда не деться, надо идти до конца, каким бы этот конец ни был.
– Расстегните мундир, лейтенант, – повторил он.
Филлипс задумчиво смотрел в сторону. Он медленно поднял руку и начал расстегивать серебряные пуговицы. Мартинес заметил нервно бьющийся на шее пульс, а когда лейтенант расстегнул воротник, увидел золотую цепочку.
В Мартинесе закипела ярость. Он схватил цепочку и грубо потянул, вытаскивая медальон. Красные и зеленые камни переливались на изображении аяки.
Мартинес опустил глаза на Филлипса. Цепочка впилась лейтенанту в шею, и он стоял на цыпочках. Мартинес отпустил кулон.
– Пройдемте, пожалуйста, за мной, лейтенант, – сказал он. – Ваша вахта закончена. – Он повернулся и обратился ко всем в рубке: – Анкли назначается дежурным офицером.
– Конец вахты, милорд, – повторил Филлипс. – Анкли – дежурный офицер.
Когда Анкли подошел, Мартинес прошептал ему на ухо:
– Не давайте покидать помещение. Никто не выйдет из рубки до обыска.
Анкли облизнул губы.
– Так точно, милорд.
По пути в корабельную тюрьму Мартинеса знобило от нехорошего предчувствия. Сзади молча следовал Филлипс, застегивая мундир; Эспиноза, держащий электрошокер наготове, замыкал строй.
Он вошел в помещение гауптвахты "Прославленного", и в нос ударила знакомая вонь. Все тюрьмы пахнут одинаково – грязными телами и дезинфекцией, скукой и отчаянием.
– Сдайте мундир, ремень, ботинки и лейтенантский ключ, – сказал Мартинес. – Выложите содержимое карманов на стол. – Он был офицером военной полиции на "Короне" и знал процедуру.
Филлипс со стуком положил то, что было в карманах, на стол из нержавейки. Потом снял с запястья привязанный лейтенантский ключ и вручил его Мартинесу.
А у того темной тучей засела мысль, что все происходящее лишь ужасная ошибка. Этот застенчивый, хрупкий Филлипс и конфеты украсть не сможет, не говоря уж о том, чтобы убить капитана.
Но он сам предположил, что смерти связаны с культом, а религиозные символы укажут на убийц. Это его затея. И жребий брошен.
– Ваши драгоценности, пожалуйста, – сказал Мартинес.
Филлипс с заметным усилием стянул кольцо академии, а потом расстегнул воротник и обеими руками взялся за цепочку. Он посмотрел на капитана.
– Могу я узнать, зачем всё это?
– Двое людей, носящие такие же медальоны, умерли.
Филлипс уставился на Мартинеса.
– Двое?
Зазвонил коммуникатор. Мартинес ответил и увидел, как на хамелеоновой ткани рукава появилось застывшее лицо Марсдена.
– Леди комэскадрой желает знать, где вы.
– Я на гауптвахте и сейчас доложу ей. Нашли что-нибудь?
– Ничего. Мы уже заканчиваем.
– Передайте леди Миши, что я сейчас вернусь.
Мартинес закончил разговор и посмотрел на все еще изумленного лейтенанта.
– Не понимаю, – проговорил Филлипс.
– Ваши драгоценности, лейтенант.
Филлипс снял с шеи цепочку и передал ее Мартинесу. Тот выдал пару мягких тюремных шлепанцев и отвел его в узкую камеру. Металлические стены были покрыты несколькими слоями зеленой краски, а сверху светила одинокая лампочка. Почти все пространство камеры занимало амортизационное ложе, служившее и кроватью, и туалетом, и раковиной.
Мартинес закрыл тяжелую дверь с глазком и приказал Эспинозе стоять на страже. Положив кулон в пустую коробочку для улик, он направился в помещения унтер-офицеров. Каюты уже обыскали и успели перейти к личному досмотру: женщины обыскивали женщин в столовой, а мужчины мужчин в коридоре.
Ничего не нашлось. Мартинес подошел к Миши и передал ей контейнер с медальоном. В ее глазах застыл немой вопрос.
– Лорд Филлипс, – пояснил Мартинес.
Сначала она удивилась, но потом в ее глазах блеснула жесткость.
– Жаль, что Флетчер не достал его первым, – сказала она.
Во время досмотра выражение лица Миши так и не поменялось, и Мартинес понял, что она напряженно думает, потому что обыск экипажа ничего не дал – не нашли ни предметов культа, ни орудий убийства, ни подозреваемых.
– Вызовите доктора Цзая на гауптвахту, – приказала Миши и посмотрела на Матинеса. – Пора допросить Филлипса.
– Не думаю, что он убил Флетчера, – ответил капитан.
– Я тоже, но он знает, кто сделал это. Он знаком с остальными нараянистами. – Ее зубы блеснули, словно в оскале. – Пусть лорд доктор даст ему сыворотку правды, чтобы вытянуть из него имена.
Мартинес подавил дрожь.
– Она не всегда действует, – сказал он. – Лишь понижает сопротивляемость и может дать непредсказуемый эффект. Филлипс будет бормотать случайные имена, и всё.