В сутки мы спали не более трёх часов, причём это время разбивалось на отрезки по 20–30 минут, так как интервал между выездами был короткий. Из-за постоянного недосыпа не хотелось есть. Я в день съедал не больше двух бутербродов, разве что много пил воды. Организм в экстремальной обстановке мобилизовал все свои физические и психологические ресурсы и использовал их для того, чтобы я выжил и не сошёл с ума. Слабости или недомогания не было, любая физическая нагрузка на протяжении суток переносилась нормально, несмотря на то, что сна и питания недоставало. Также не помню, чтобы кто-то болел простудой в это время, хотя иногда за ночь в секрете[47] можно было сильно продрогнуть.
В ночь с 14 на 15 апреля наша группа переехала в Славянский горисполком. Командование осталось в СБУ, а мы расположились там. Здание горисполкома само по себе большое — пять этажей с множеством офисов, кухней, актовым залом[48].
Ополченцы входят в горисполком
По прибытии в горисполком мы решили разложить вещи и ночевать в большом зале для заседаний на втором этаже. А для того, чтобы снять камеры, которые висели по всему коридору, я залез на плечи Тихому и повырывал их с корнями. На то у меня и позывной — Вандал.
Ребята соединили между собой толстые деревянные столы и легли ещё немного поспать прямо под ними. Но мне не спалось, я прошёлся по зданию, изучил его и решил найти комнату под оборудование санчасти. Выбирать я мог почти из всех кабинетов на втором этаже. И облюбовав себе офис в дальнем левом крыле, тоже пошёл вздремнуть.
Проснувшись утром, мы начали оборудовать горисполком под себя. Выносили мебель из комнат, в которых планировали жить и складывали в другие офисы. В своей новой санчасти я все медикаменты разложил по полочкам в серванте и даже сделал себе кровать: дверь от шкафа поднял на несколько стульев и застелил спальным мешком.
На следующий день на работу пришли сотрудники горисполкома. В основном женщины лет 35. Некоторые из них хотели только забрать вещи, но большинство собирались работать дальше. Сначала им разрешили находиться в здании вместе с ополченцами и пускали только по паспортам. Но потом, видимо, произошла какая-то утечка информации и всем посторонним вход запретили.
Бойцы с помощью местных строили баррикады вокруг здания и на первом этаже. Дежурить с оружием на входе изъявили желание славянские афганцы и обычные горожане. Днём дежурили они, а ночью ставили на усиление по несколько ребят из нашей группы.
На войне есть место чувствам. О героической девушке Рите
Ещё в СБУ я познакомился с девушкой Ритой, которая добровольно пришла помогать ополчению. Она готовила пищу сначала в отделении СБУ, потом в горисполкоме, а потом и вовсе — на передовой в Семёновке.
Девушке было всего 19 лет. До войны работала на заводе по переработке плитки. Возвращаясь с ночной смены 15 апреля, Рита проходила мимо СБУ по улице Карла Маркса[49] и увидела первых ополченцев. Тогда, даже не заходя домой, она подошла к одному из бойцов и спросила, чем можно помочь. Так её и взяли на кухню.
Из-за того что ополченцев становилось всё больше, в первое время Рита с ещё одной женщиной готовили круглосуточно. Получалось у неё, кстати, очень вкусно.
Война — дело не женское, поэтому у защитников Славянска был острый дефицит в общении с противоположным полом. И естественно, что многие его восполняли именно с девушками, находившимися рядом с ними. Иногда даже подкатывали, но ничего не получалось из-за разницы в возрасте. Так как девушки, которые нам помогали, совсем молодые — одной 19, а второй вообще 17, и высокие любовные чувства не возникали с 40-летними ополченцами-шахтёрами. Но среди нас несколько молодых парней всё же было, в том числе и я.
Сначала я забегал в свободное время пообщаться о всяком разном — попить чайку, как говорится, а когда мы переехали в горисполком, кухня не захотела отделяться от нашей группы. Тогда Ромашка сказал: «Наши девушки должны быть с нами», — и забрал их с собой.
Одним поздним вечером мне взбрело в голову подарить Рите цветы. Я вышел из здания исполкома и направился на поиски. Было уже поздно, и магазины вряд ли в такое время работали. Вдруг откуда-то появился парень и сказал, что пришёл помочь ополчению. Я предложил ему зайти в здание и там записаться в ряды, но он отказался и сказал, что готов помочь продуктами или другими услугами, но оружие брать по каким-то причинам не хочет. Тогда я дал ему 15 гривен и попросил найти цветочный магазин, учитывая, что он местный и хорошо знает город. Денег он не взял и сразу побежал выполнять просьбу. Через каких-то полчаса вернулся с букетом роз, даже не спросив, зачем они мне нужны. На следующий и в последующие дни он также приходил и спрашивал у бойцов, чем можно помочь.
От такого подарка девушка немного опешила, так как даже не догадывалась, что кто-то из уставших брутальных ополченцев способен на романтику. На самом деле таких хватало, просто я оказался первым.
Мы прогуливались по центральной площади горисполкома, не отходя далеко, так как стемнело и в городе действовал комендантский час. За это время я успел рассказать Рите, что приехал из Киева и мне только 20 лет. Не знаю почему, но свой настоящий возраст я сначала постеснялся назвать. Чуть позже она узнала, что я ещё несовершеннолетний. Но это было уже в Семёновке под круглосуточными обстрелами.
Так у меня появилась боевая подруга — смелая молодая девушка.
В моей оборудованной «больничке» я круглосуточно занимался всеми ранеными и больными, которые базировались в здании исполкома на первом, втором и третьем этажах.
Из-за постоянных тревог и боевых выездов спать приходилось в одежде и с включённой рацией, из которой с интервалом в две-три минуты доносились чьи-то переговоры. Ко всем невнятным бурчаниям нужно было прислушиваться, чтобы не упустить тревогу или раненого.
За время, пока мы жили в исполкоме, я немного подучил Риту медицинским навыкам, которые знал сам, но оказалось, что основы ПМП она уже знала и очень быстро уловила всё остальное.
В день, помимо боевых выездов и дежурств на усилении, мне в «больничке» приходилось обслуживать немало пациентов. Кто с пулевым ранением, а кто с простудой или головной болью. Лекарства постоянно использовались, а из-за того что помощь была экстренной, я не успевал складывать их на место. Тогда в поддержании порядка мне помогала Рита, а часто и вместо меня оказывала помощь.
Позже, когда Моторола вместе с нами переехал на усиление посёлка Семёновка, девушек забрали с собой для тылового обеспечения. Несколько недель Рита, Ира, Наташа и её мама Надя — так звали девушек и женщин из нашей кухни — находились постоянно на грани жизни и смерти наравне с бойцами. Ежедневные обстрелы пережидали в подвале и то только тогда, когда находиться снаружи становилось слишком опасно. Весь Семёновский гарнизон, который только начинал формироваться, кормили несколько хрупких молодых девушек.
В Семёновке нам с Ритой было уже не до отношений, поэтому виделись мы крайне редко. А потом мы охладели друг к другу как-то и в дальнейшем общались как хорошие друзья.
После обороны Славянска Рита помогала ополченцам в Марьинке. Туда их отправили 7 июля после выхода Славянской бригады в Донецк. В этом небольшом городке Рита получила ранение в спину и голову. Снаряд разорвался в нескольких метрах и забросил её на второй этаж дома, возле которого она стояла. В донецком госпитале оказалось, что несколько осколков повредили её спину, а голова усеяна мельчайшими крошками стекла. После этого Рита получила контузию и проблемы с позвоночником.
Первая слева Ирина (Рыжик), вторая слева Рита
Сейчас она замужем за ополченцем с позывным Шарнир. Сам он в прошлом солдат украинской 25-й бригады ВДВ, подразделение которой перешло на сторону мирного народа Донбасса и ополчения. Шарнир начал свой боевой путь со Славянска и Семёновки. Смело воевал, неоднократно награждался, а также командовал взводом. Украинские снаряды и его не обошли стороной — Шарнир получил несколько осколочных и пулевых ранений.
Начмед Славянска Лёля
На следующий день, как мы переехали в горисполком, ко мне подошёл Ромашка и сказал, что мне на подмогу приехала женщина — медик, которая служила в Чечне с ним медсестрой.
Я поднялся на третий этаж, зашёл к нему в кабинет и увидел женщину в белом халате, как сначала мне показалось — суровую. Лёля стала расспрашивать, что я умею и свойства каких лекарств знаю. В принципе, её всё удовлетворило, кроме одного. Когда я сказал, что мне нужны хирургические нитки, скальпель и игла для зашивания ран, она встретила моё уверенное заявление удивлённой улыбкой:
— Ты не сможешь шить. Это делается только в стационарных условиях, а то, что ты насмотрелся в кино — не соответствует реальности.
Потом она спустилась со мной на второй этаж — посмотреть медицинские богатства. Увидев довольно большой ассортимент лекарств, в том числе редко используемых, Лёля подозрительно расспросила, в каких случаях я буду применять те или иные препараты и в каких дозировках. Когда я объяснил во всех подробностях назначение каждой ампулы с лекарством и даже рассказал, что уже несколько раз применял свои знания на практике, чеченская подруга Ромашки откровенно мне заявила, что приехала из Харькова для помощи жителям Донбасса и их защитникам. Так как она имела медицинское образование, опыт эвакуации и лечения раненых в боевых условиях в Чечне, то решила, что её навыки обязательно пригодятся здесь. Лёля поведала о своих планах создать центр для сбора медикаментов от местных жителей, а также гуманитарщиков из России и других регионов Украины. Также она решила принимать раненых ополченцев в одной из городских больниц Славянска и оказывать им полноценное лечение до эвакуации в более безопасные и развитые города.