Палатки Мобуправления стояли по всему городу, мы собирали финансирование и на столовую для добровольцев, и на бензин для автобусов, едущих с ними в Славянск. Никакого другого финансирования не было. Устраивали добровольцам медосмотр, обследование у психиатра. Людей проверял «особист». Тех, кто был годен, на автобусе перебрасывали в Славянск. Отправляли мы к Стрелкову около 30 (!) человек ежедневно всё лето 2014-го.
Мне действительно было важно делать дело, а не превращать ДНР в криминальную клоаку. За эти дела никогда не может быть стыдно.
— Изменила ли ход истории Донбасса ваша деятельность в 2014 году и наш заход в составе 52 человек в Славянск, зародили ли эти действия всё дальнейшее противостояние в регионе, как Вы считаете?
— Действительно, заход отряда Стрелкова оказался той самой каплей, что переполнила чашу терпения Донбасса, и он восстал по-настоящему.
Как бы кто ни думал, но именно Игорь Стрелков, организовав центр сплочения русских сил в Донбассе, сыграл решающую роль в создании ДНР. Вполне возможно, что в то время местные олигархи превратили бы всё в проплаченную комедию, в управляемый местный Майдан для торга с Киевом. Мы же помним акции Ахметова в Донецке за «Едыну Украину». К Стрелкову в Славянск стали уходить самые идейные, те, кто знал, что идёт воевать не для заработка. Говорили ведь тогда: «В Донецке воюют за “бизнесы”, в Славянске — “за идею”», и это так и было.
Новобранец Чих, или Эпилепсия Борща
Как-то вместе с очередным пополнением бойцов к нам приехал парень с позывным Чих. Такой позывной он придумал себе сам. Ростом он был под два метра, вес тоже имел немалый, только почему-то с вечными синяками под глазами. Чих казался всем немного странным, но сам по себе оказался очень добродушным и безобидным. Иногда он по своей простоте допускал какие-то «косяки» по службе, за это Моторола его подначивал, а чуть позже переименовал из Чиха в Борща. Так к нему и прицепился новый позывной.
Однажды днём я спускался в свою полевую «медлабораторию» в здании автомойки и увидел, как Борщ лежит на полу и трусится в припадке. Пена изо рта не оставила у меня сомнений — это эпилепсия. Я быстро подошёл к нему и повернул голову набок (даже голова у него весила, как мешок картошки). Я понял, что его жизни ничего не угрожает и Борщ — просто эпилептик, которого скоро отпустит. Поражало только, что никто об этом не знал, и он вообще смог вступить в ополчение.
Через несколько минут он пришёл в себя, а когда увидел меня, то сильно засмущался и даже напугался:
— Ты только командиру не говори, эти припадки у меня редко.
— А тебя не проверяли, когда ты в ополчение вступал? — спросил я.
— Нет, я не показывал карточку, да и знать им незачем. Мне нужно водки пить по 50 граммов в день, чтобы сосуды расширялись, тогда приступов почти не будет.
Я сначала не очень поверил, что водку он хотел употреблять в целях профилактики эпилепсии, но потом прочитал в интернете, что иногда в этом есть смысл.
В Славянске Игорь Стрелков установил сухой закон с жёсткими условиями: кто выпьет — на рытьё окопов. А кто выпьет и проштрафится в этом состоянии, того вообще сажали на подвал.
Все знали про эти правила, поэтому Славянская кампания славится тем, что бойцы не пили и не употребляли наркотики, по сравнению с теми же укропами или солдатами других гарнизонов ДНР и ЛНР, для которых эта проблема имела место быть.
Одним из немногих, у кого легально, так скажем, имелось спиртное — был я. Помимо медицинских флакончиков спирта, у меня хранилось несколько бутылок водки. Нужны они мне в случае, если закончится «96-процентный» или нужно будет кому-то налить для предотвращения шока. Помимо водки, у меня и сильно-действующие препараты группы А имелись для тех же целей. Мне разрешали всё это хранить, так как знали, что я непьющий, да и наркотики не употребляю. До сих пор благодарю Бога, что Он меня от этого уберёг.
По просьбе эпилептика я наливал ему понемногу в день, но ни он, ни другие не знали, где я храню свои запасы.
Борщ сидит первый справа
Водка и правда действовала на Борща чудотворно — за весь период, сколько помню его в Семёновке, после первого приступа, который я увидел, эпилептический припадок у него случался ещё только один раз.
Бойцы Моторолы возле «Метелицы»
«Сталинград» в Семёновке 3 июняОдин из немногих боёв в войне на Донбассе, где украинской армией использовалось всё возможное вооружение: стрелковое, противотанковое, а также танки, БТРы, самолёты, вертолёты и РСЗО
Гостиничный комплекс «Метелица» подразумевал на своей территории не только отель, бильярд и ресторан, но и сауну с бассейном. Как только мы туда переехали, после нескольких дней постоянных обстрелов свет в «Метелице» погас. Снаряд попал в опору высоковольтных проводов и обесточил практически всю Семёновку. Первое время приезжали электрики из города и восстанавливали электроснабжение, но когда снарядом сбило столб, восстанавливать уже было нечего. И так как до 3 июня свет с переменным успехом чинили, то один из добровольцев, Ташкент, по совместительству электрик, смог починить щиток, отвечающий за сауну. Тогда наши нескучные будни стали ещё веселее: иногда вечерком, в дни, когда укроповская артиллерия была не сильно активна, мы ходили париться в сауну.
2 июня я пошёл в сауну и компанию мне составили Цыган и Север — те же ПТРСники, которые пугали укров в момент взятия Семёновки. Позывные ребятам полностью подходили, так как Цыган был действительно цыганом, а Север родился где-то в холодных краях.
Слева Цыган, справа Север
Тогда в сауне Цыган мне предложил сделать массаж по какому-то их традиционному рецепту. Он принёс откуда-то пиалку с мёдом и растёр им почти всё моё тело. Массаж оказался действительно очень расслабляющим, особенно после того как я бегал в 35-килограмовой экипировке по 16 часов в день. Тогда я впервые разговорился с ребятами и, можно сказать, даже подружился. Оба они были православными и приехали на Донбасс воевать за идею. Цыган на меня произвёл впечатление очень весёлого, добродушного и жизнерадостного человека. После сауны мы обменялись с ними телефонами на случай плохой радиосвязи[139].
Вечером того же дня нам довели на построении:
— Вы можете спать спокойно. Разведка доложила, что наступления и диверсий со стороны укропов не планируется.
А до этого три дня подряд мы получали сведения от тех же абстрактных разведчиков, что наступление готовится и будет со дня на день, вплоть до того что уже следующим утром мы встретимся с врагом лицом к лицу.
То ли разведка получала ложные данные, то ли сработал закон подлости, но в пять часов утра следующего дня на Семёновку обрушился такой шквал огня, какого не было с 1943 года.
Миномётный обстрел перерос в канонаду РСЗО. Укропы окончательно осмелели и стали утюжить посёлок «Градами» и «Ураганами». Ополченцы по привычке попрятались по блиндажам и окопам, рассчитывая, что обстрел рано или поздно закончится и они дальше будут заниматься своими делами. Но после мощнейшей артподготовки в ход пошла авиация. Два штурмовика Су-25 «Грач» неожиданно зашли с солнечной стороны и отстрелялись по блиндажу и окопам, которые раньше затопило дождём. Повезло, что их давно забросили ополченцы.
Сидевшие в окопах пытались хоть как-то следить за своими секторами, окончательно зарывшись в блиндажи. В этот день использование нацгадами артиллерии и авиации оказалась только подготовкой к штурму — настоящему штурму с танками, БТРами, пехотой и поддержкой с воздуха.
Я в этот момент сидел в «Метелице» и ждал, когда немного поутихнет, чтобы можно было перебежать в ближайший блиндаж. До этого я спал после ночного развоза раненых и, когда долбила «арта», продолжал предаваться Морфею, несмотря на разрывы снарядов. Но когда в сотне метров от здания пролетели «сушки», треща своими пулемётами, я подорвался за одну секунду.
По рации постоянно кто-то переговаривался. Дошла информация с блокпоста на передке (передовой), что на мосту через реку Казённый Торец появились танки. Те, у кого имелись рации, наверное, сильно напряглись в этот момент. Они поняли — Семёновку штурмуют.
Остальные же, как ни в чём ни бывало, сидели по блиндажам и пережидали «очередной» артобстрел.
Пока я экипировался, вышел на связь Крот:
— Кто сейчас в гостинице? У нас тут танки на мосту. Не хватает ПТУРа, кто принесёт?
Я зажал тангенту[140] и сказал, что принесу ему ракету. Поняв, что всё серьёзно, я быстро надел разгрузку, броник, шлем (в одежде и берцах я и так спал, поэтому мне их надевать не пришлось), взял на складе ракету «Фагот» и выбежал из «Метелицы». Пробежав несколько метров, услышал пронзительный свист и упал на землю. Взрыв! Где-то рядом. Поднялся, пробежал ещё несколько метров — опять взрыв. До заветного блиндажа на другой стороне дороги от гостиницы я добрался короткими перебежками, постоянно пригибаясь и ложась на землю. А заниматься приседаниями в 35-килограмовой экипировке с 13-килограмовой ракетой 9М111 даже мне, с хорошей физической подготовкой, было трудновато.
Внутри укрытия сидели бойцы с широко открытыми глазами. Они уже слышали автоматные очереди, но продолжали сидеть под землёй в обнимку с автоматом. Я сказал ребятам, что пережидать обстрел не стоит, потому что идёт полноценный бой. Нужно действовать — для начала хотя бы занять каждому свою позицию и смотреть в оба на наличие противника. Пока они мешкали, я забрал в блиндаже чей-то РПГ-26 и выбежал наружу.
Но с первого раза у меня не получилось далеко отбежать — в нескольких метрах стали разрываться мины, и я зашёл обратно. Немного посидев, я оставил блиндаж и, пригнувшись, побежал по траншее в сторону ж/д переезда, где окопался Крот со своими бойцами.