По возвращении в Семёновку я понял, обо что мог удариться. После долгих обстрелов на дороге оборвались троллейбусные провода и висели посреди проезжей части. Вот я рукой и врезался в этот троллей[154]. А так как ехали мы со скоростью под сотку, то удар оказался очень сильным, оттого травмирующим.
Когда вернулся к своим боевым товарищам, они спросили про руку, думали — ранение. Я сказал, что понёс небоевые потери. За время войны это была моя первая бытовая травма, но не последняя.
Отдыхаю после травмы руки
А вторая бытовая травма случилась у меня вот как.
Через несколько дней после моего «ранения» тролле-ей Воха выпросил спортивный мотоцикл у Тора (доброволец из России, пропавший без вести в конце 2014 года) и гонял на нём по Славянску. А мы с Мотором, Кротом и нашим замечательным семёновским поваром Наташей пошли в пиццерию неподалёку от горисполкома.
Совокупность проводящего провода и поддерживающих конструкций, предназначенная для передачи электрической энергии подвижным механизмам, перемещающимся вдоль троллея.
Слева направо: Крот, я, Наташа (повар ополченцев), Моторола, Воха
Периодически к нам подкатывал на мотоцикле Воха, чтобы съесть несколько кусочков пиццы, а потом опять уезжал. Я с завистью на него смотрел, потому что тоже хотел поездить, но не умел. А садиться к нему на пассажирское место я немного боялся из-за того, что рука ещё болела. Боялся не удержаться. В очередной раз, когда он подъехал, я попросил его провезти меня всего 100 метров — до АТБ (продуктового супермаркета). Он хитро улыбнулся и кивнул головой.
Я был в гражданке, потому что форму отдал в стирку нашей замечательной Свете, которая обслуживала несколько десятков стиральных машин возле здания СБУ.
Ничего не подозревая, я сел на пассажирское место, и мы поехали. Возле АТБ Воха естественно не остановился, а рванул дальше. В принципе я обрадовался, так как даже вторым номером никогда не ездил на байке.
Boxa — любитель скоростной езды, я — любитель любого экстрима, поэтому мы быстро нашли общий язык в управлении железным конём. Я вошёл во вкус и стал его то подгонять, то предлагать повернуть на ту или иную улицу. Минут за 15 мы два раза обогнули весь город, но слезать мне не хотелось.
Воха разогнался до 120 км/ч и мчал на такой скорости по городу. Следующим поворотом оказалась дорога, ведущая прямиком в морг. Там накануне ополченцы построили новый блокпост, но ни я, ни Воха об этом не знали. Водитель Моторолы на поворотах в основном не сбавлял, а поддавал газку, поэтому, когда он развернул мотоцикл, перед нашим взором предстала вертикальная бетонная плита, стоявшая в нескольких десятках метров. У меня похолодело внутри.
— Тормози, грёбаный насос, тормози! — заорал я.
— Поздно, — успел только крикнуть водитель.
Он стал тормозить, сначала снижая передачи, как настоящий профессионал, а потом нажал на ручной тормоз. Но этого не хватило. Последнее, что я увидел перед падением — спидометр, показывающий 116 км/ч. Эта цифра запомнилась мне на всю жизнь. Понимая, что на такой скорости мы расшибёмся о бетонную плиту блокпоста, мы одновременно приняли решения падать. Мотоцикл лёг на правый бок и проехал так ещё метров 10. Воха перелетел через руль, кувыркаясь по грунтовке, а я катился, как жареный опарыш по сковородке, пытаясь тормозить рукой.
Ни у Вохи, ни у меня, слава Богу, переломов не было. Мы поднялись и пошкандыбали к мотоциклу. Завёлся наш «лучший друг» с первого раза, и мы опять на него сели. Я делал это нехотя, но другого способа быстро оказаться в больничке я не видел.
Воха с окровавленной головой мчал ещё быстрее, чем до этого. У меня были стёсанные рука и задница, но боли я почти не ощущал. Особенно приятно обдувал ветер на большой скорости небоевые раны.
Так мы незаметно доехали до славянского госпиталя. Вохе гражданские врачи сказали, что у него небольшая царапина на голове и даже не стали бинтовать. Только смыли кровь и пластырем «нарисовали» на лбу крест. А мне замазали зелёнкой руку и стёртое почти до мяса бедро. Потом медсестра сказала, что сделает обезболивающий укол «Кетанова», но я попросил дать мне просто две ампулы этого обезболивающего и два шприца. Она сначала удивилась, но потом увидела, как я умелыми движениями надломил ампулу, набрал в шприц лекарство и вколол сначала Вохе, а потом себе.
Выйдя из больницы, Воха мне предложил вместе отвезти мотоцикл Тору, но я отказался, потому что знал, что он собирается это делать верхом. А мне одной такой поездки хватило надолго. Идя по Славянску, я только жалел о том, что испачкал кровью чистую гражданку.
Самое занимательное в этой истории то, что упали с Вохой и чуть не лишились жизней мы, поворачивая на улицу, ведущую прямиком к моргу. Если бы ситуация сложилась по-другому, и мы расшиблись о блокпост, то наши трупики далеко везти бы не пришлось. Воха всегда любил лихачить.
К сожалению, одна из аварий на мотоцикле для него оказалась более трагичной, чем для меня. В июне 2018 года он разбился на мотоцикле и попал в реанимацию. Но через пару месяцев уже пришёл в себя.
Ссадины после аварии на мотоцикле
Таинственный снайпер
После нескольких удачных отражённых атак укров на Семёновку, некоторых, особо себя проявивших бойцов Стрелков решил наградить. Крота — за подбитие танка и ещё нескольких ополченцев наградили именными ножами, а мне и ещё нескольким десяткам, отличившимся в бою 3 июня, дали по $100.
Деньги появились, а тратить некуда. Ну не в АТБ же их спускать на шоколадки и «кока-колу», как в детстве. А для меня тогда это большие деньги были. Я решил часть отправить маме, а на остальные сходить в военторг. А что ещё надо ополченцу, который состоит на продовольственном обеспечении?
В город мы в основном длинный ствол не брали, а ехали только с коротким, у кого он был. И вот, оставив за старшего по медицине Джо, я отправился на попутке в город. В Славянске военторгов несколько. Я лично знаю три, один из которых рядом с горисполкомом. В нём я себе и приобрёл красивые песочные берцы, предварительно обменяв доллары на гривны в одном из банков. Самое интересное, что в банки мы заходили с оружием, по-другому просто не могли. И сотрудники первое время «шугались», а охранники даже пытались не пускать, но когда они убедились, что ополченцы вежливо пользуются банковскими услугами, а не громят и грабят отделения, напрягаться перестали.
И вот я в новых берцах иду по городу, думаю, кому отдам свои старые, как вдруг ко мне подбегают две молоденькие девушки лет по 17–18 с большими от волнения глазами и говорят:
— Мужчина, а вы из ополчения?
— Да, — говорю я.
— В этот дом только что зашла женщина подозрительная. Она несла длинный чемодан, может в нём снайперская винтовка? Мы её уже не первый раз тут видим, — взахлёб рассказывают они мне.
Я сначала хотел сказать, что такого не может быть, так как в городе полно ополченцев, и вообще мы находимся рядом со штабом ополчения — бывшим СБУ. Но тут меня осенило: рядом же СБУ, может она действительно собралась с крыши ближайшего дома кого-то «снять».
Они показали дом и собрались идти со мной, но я сказал, что пойду один, а они пусть ждут возле подъезда. Перед тем как зайти внутрь, я достал из кобуры ПМ. Патрон в патронник досылать не нужно, так как я носил в пистолете всегда девять патронов — восемь в магазине и девятый в патроннике. В подъезде дома было тихо и темно. Держа пистолет на изготовке каждый раз в направлении нового сектора, я медленно поднимался по лестнице. Когда я дошёл до второго этажа, мне отчётливо послышался шум наверху — кто-то часто затопал по лестнице, и, так как дом был пятиэтажным, это означало, что человек совсем рядом. Я бросился наверх, осознавая, что сейчас встречусь лицом к лицу с противником. Максимально сконцентрировавшись и держа палец на спусковом крючке, я взбежал на третий этаж. Но в этот момент где-то хлопнула дверь и стало тихо. Мне не удалось понять, дверь закрылась на четвёртом или пятом этаже. Я взбежал на самый верх, убедился, что чердак закрыт и решил позвонить во все квартиры на последнем и предпоследнем этажах. На пятом этаже дверь мне вообще никто не открыл, а на четвёртом — старенькая бабушка лет 85–90, которая не могла быть не то что какой-нибудь эстонской или литовской снайпершей, но и вряд ли скрывала бы такую. Я не стал понапрасну её тревожить, а только спросил, кто сейчас может из соседей быть дома. Она мне сказала, что почти все разъехались из-за войны, но в нескольких квартирах люди периодически бывают.
Так я ни с чем спустился обратно к девчонкам. Они выглядели очень озабоченными этим происшествием, и видно было, что хотели очень нам помочь. Я им сказал, чтобы близко к дому не подходили, а если уж им так интересно, то пусть продолжают следить на расстоянии.
Тем временем я сходил в штаб и рассказал историю о таинственном снайпере. На «избушке» меня выслушали и отправили туда несколько бойцов проверить вторично. А я поехал к себе в Семёновку.
В дальнейшем я не слышал информации, чтобы в Славянске обнаружили какого-то снайпера, или кто-то был убит от его выстрела. Это означало то, что вряд ли вторая группа смогла кого-то выследить в этом доме. Так эта женщина с длинным чемоданом и осталась неизвестной.
Куриного супчика захотели? А осколок в мочевой пузырь?
Танковые и артиллерийские обстрелы практически полностью загнали защитников Семёновского гарнизона в блиндажи. Я тоже с простреливаемой автомойки переехал в блиндаж Святогора, находившийся, правда, ещё ближе к трассе Харьков — Ростов — «дороге смерти».
Ужесточённое давление украинских войск на семёновский перекрёсток вынудило командование принять решение на вывоз всего тылового обеспечения в более безопасный район. Всех девочек с кухни отправили готовить еду бойцам на блокпост в районе Химика. Там было спокойно и практически не бомбили.